Федор Петрович, ночуя у нее, долго не отпускал девушку. Воронцов-Вельяминов будил ее рано утром, принося кофе в постель. У него были умелые, настойчивые руки. Он, нетерпеливо, забирал чашку: «Иди, иди ко мне, любовь моя...».

- Ему пятьдесят четыре, - Анна стонала, сжав зубы, - кто бы мог подумать. Волк все равно лучше, лучше всех...

Она прибегала на Моховую улицу раз в неделю, в субботу, после обеда. Девушка раздевалась в передней, обнимая Волка: «Я скучала, так скучала...». Волк запретил ей приходить в другие дни:

- У меня дела, - сказал он коротко, - и тебе не стоит привлекать внимания. Может быть, за тобой все-таки следят. Надо дождаться первого марта, - он опускался на колени, Анна раздвигала ноги и задыхалась от счастья, - и мы всегда будем вместе.

- Меньше недели, - она слушала потрескивание дров в камине, спокойное дыхание Саши. Дверь в спальню была полуоткрыта. Анна видела его рыжие волосы на подушке: «Через неделю все это закончится».

В квартире на Моховой всегда было чисто. Шелковое белье на постели пахло саше из прачечной. Анна, заходя в умывальную, искала глазами что-нибудь подозрительное, но в серебряном стаканчике была только щетка Волка. Рядом стояла коробочка с английским зубным порошком. В мозаичной тарелке лежало флорентийское мыло. Была здесь и вощеная зубная нить, и ароматическая эссенция в серебряном флаконе. Каждый раз, когда Анна вдыхала его запах, осеннего леса, палой листвы, дыма костра, она вспоминала чащу вокруг мельницы:

- Мы обязательно туда приедем, с Волком. Прабабушка будет рада, и все остальные тоже. Он семья. Они все хотят, чтобы я была счастлива.

Анна говорила себе:

- Это все ерунда. Он любит меня, только меня. Даже если ему надо..., - она глубоко вздыхала, - это мимолетное. Просто для того, чтобы добраться до императора. При новом обществе не будет ревности, - напоминала себе девушка. Анна слышала его низкий, красивый голос: «Иди сюда». Он обнимал белые, стройные плечи, проводил губами по шее, касался золотой цепочки медальона. Анна прижималась к нему. Медальоны всегда были холодными. Федору Петровичу и Саше она сказала, что это просто семейная безделушка. Воронцов-Вельяминов ласково улыбнулся:

- Она тебе очень идет, любовь моя. Он старинный, - мужчина уверенно положил руку на медальон. Анна кивнула: «Прошлого века. От матушки моей». В спальне было полутемно. Анна увидела, как ледяно заблестели его глаза. Он целовал ее шею, спускаясь все ниже. Девушка почувствовала его твердую руку:

- Ерунда. Я отдала амулет тому, кто меня любит, тому, кого люблю я. Господь о нас позаботится.

Она сказала Волку, что Федор Петрович познакомил ее с государем, в Таврическом саду. Мужчина подмигнул ей:

- Думаю, недолго осталось ждать приглашения на чай, моя милая. Помни, нам надо, чтобы, завидев тебя, он вышел из кареты. Он должен тобой увлечься, спасти от взрыва..., - тогда они еще не знали расписания государя и маршрутов его поездок.

- Теперь узнали, - Анна потушила окурок в серебряной пепельнице.

- Благодаря Волку. Первого марта тиран будет на войсковом разводе в Манеже, потом второй завтрак, у великой княгини Екатерины Михайловны, в Михайловском дворце. После этого он поедет обратно в Зимний Дворец, обедать с княгиней Юрьевской и детьми. Бомбисты, во главе с Сашей, соберутся у ограды Михайловского сада. Мы с Перовской прогуляемся по набережной. Две девушки, ничего подозрительного.

Волк сказал, что первые бомбы будут маломощными.

- Они нужны для того, чтобы кортеж остановился, и царь, - он потрепал девушку по щеке, - покинул карету. Кто-нибудь из добровольцев метнет бомбу ему под ноги. С тираном будет покончено. Разговоры о том, что он собирается одобрить проект конституции, написанной Лорис-Меликовым и твоим женихом, - Волк усмехнулся, - это, не более, чем обман. Мы должны избавить Россию от гнета самодержавия, и мы это сделаем. Товарищ Софья, - он кивнул Перовской, - подаст сигнал платком, для второй бомбы.

В Таврическом саду Александр был любезен. Император поздравил ее с помолвкой, и хвалил Федора Петровича, как истинного слугу престола. Дети играли в снежки. Анна ловила на себе заинтересованный, спокойный взгляд царя.

- Они похожи с Воронцовым-Вельяминовым, - поняла девушка, - только царь светловолосый. А в остальном, они словно братья, - Александр поинтересовался тем, где она живет. Анна дала ему адрес. «Он клюнул, - уверил ее Волк, - жди письма».

Письмо действительно пришло, через две недели. Царь приглашал ее на чай, на Острова. За Анной приехала закрытая, скромная карета. Кучер, как она поняла, был глухонемым. Она ожидала, что бабушка опять о ней позаботится, но этого не случилось. Царь, гладя ее по голове, куря папиросу, усмехнулся:

- Твой жених не выдержал ожидания. Я его понимаю, я тоже, - он провел рукой по стройной спине, -две недели только о тебе и думал,- он посмотрел в серые глаза:

- Когда ты вернешься из медового месяца, твой муж станет министром внутренних дел. Он будет занят, грядет конституционная реформа..., - царь выбросил окурок и перевернул ее на спину: «Я позабочусь о том, чтобы ты не скучала».

Ему шел седьмой десяток, но, подумала Анна, одеваясь, он и в этом был похож на Федора Петровича. Царь усадил ее к себе на колени и неожиданно ловко зашнуровал корсет. От Александра пахло сандалом:

- Я бы дал твоему мужу титул, однако он ему не нужен. Их род старше нашего, они из варягов. Мы с ним родственники, - он сомкнул руки на ее тонкой талии, - только очень дальние. Его предок был женат на двоюродной сестре царя Михаила Федоровича.

Анна кивнула. Воронцов-Вельяминов рассказывал ей об истории семьи. Девушка, конечно, и так все знала. Рука царя поползла под ее бархатную юбку, погладила шелковый чулок. Он устроил ее на диване и опустился на колени:

- Твой жених тоже так делает? - поинтересовался Александр. Слыша ее стон, царь довольно кивнул: «Делает. Кто бы устоял?». Они встречались раз в две недели, в скромном, но хорошо обставленном, уединенном особняке, на Островах.

- Скоро все это закончится, - напомнила себе Анна и вздрогнула. Саша неслышно появился сзади. Он обнимал ее, а потом повернул к себе. В гостиной было темно. Девушка заметила, как блестят его глаза:

- Я совсем забыл, - шепнул юноша, - я принес тебе подарок. Мы его сделали с Инженером и арестованным Ширяевым. Ширяев, когда жил в Лондоне, готовил взрыв, на Ганновер-сквер. Он мне рассказывал. Он делал бомбы для фениев, а потом вернулся в Россию. Ты его не видела никогда, -Саша ласково, туманно улыбался. Анне, отчего-то стало страшно.

- Господь со мной, и я не убоюсь, - твердо сказала себе девушка, - он просто спал, проснулся. Он не знает, что говорит...

- В честь него я назвал себя Техником, - Саша стал ее целовать. Он был в брюках, в нижней рубашке. Юноша сомкнул ее пальцы, вокруг чего-то твердого, продолговатого:

- Самый сильный взрывной материал, известный науке, - его дыхание щекотало Анне ухо, - достаточно поджечь запал, и от этого дома, и всех остальных, рядом, останутся руины, - Анна ощутила, как он поглаживает ее ладонь:

- Потрогай его, потрогай, - попросил Саша, - и меня тоже…, - он взял ее левую руку. Правую ладонь, где лежал запал, он продолжал держать, крепко.

- Да, да..., - юноша легко посадил ее на подоконник, и задрал шелковую, ночную рубашку. Анна, с ужасом увидела, как он чиркает спичкой. Фитиль весело загорелся.

- Пять минут, - он взял ее острыми зубами за шею, - я проверял. Посмотрим, что случится быстрее..., -она задвигалась, закричала. Саша, при свете горящего фитиля, велел:

- Не останавливайся! Скажи, что ты меня любишь, одного меня..., - Анна вцепилась ногтями в его спину: «Люблю, люблю!». Он тяжело, облегченно выдохнул и задул фитиль. Огонь почти дошел до динамита:

- Этим я взорву своего отца, - Саша уронил ей голову на плечо, - после того, как тиран погибнет от нашей руки.

- От моей руки, - подумала Анна, - Перовская отдаст мне платок. Бабушка сказала, что это должна сделать я, только я. Тогда совершится месть, тогда все изменится..., - в кровати Саша прижимал ее к себе. Девушка, незаметно, провела рукой по своему плоскому животу.