Волк придвинул ее ближе и провел губами по шее: «Придется соблазнить твоего ухажера, милая. Это задание партии, - он рассмеялся, - впрочем, его и соблазнять не надо. Но дай ему время оправиться, -Волк поставил ее на четвереньки, девушка выгнула спину и застонала, - он пожилой человек, был ранен…, Со мной его не сравнить, - Кассандра целовала ему руку. Волк, удовлетворенно, повторил: «Не сравнить».
О кузине Марте, живой, мертвой, или арестованной, в газете ничего не сообщали. Волк разглядывал мокрые афиши. На его хронометре было девять утра. Он знал, что Перовская и Желябов только поднимаются с постели. Волк пришел к ним с хорошими новостями, но не хотел заставать товарищей неприбранными.
Вчера он отправил записку с Техником, сообщая, что план операции готов. Волк снял квартиру на Моховой по своим немецким документам. По ним же он зарегистрировался в полиции. Сделал он это, когда пан Крук лежал в госпитале, в Москве. В любом случае, о берлинских бумагах Волка пан Крук ничего не знал. Виленом он представился только мадемуазель Соловьевой и ее подруге, мадам император, как он, про себя, называл княгиню Юрьевскую. Волк, выбросил окурок и весело усмехнулся.
С Верочкой было познакомиться легче легкого. Волк, следя за ней, вспоминал безвременно погибшую Катеньку. Соловьева, как и все женщины, кроме нескольких, поправил себя Волк, была тщеславна. Она не преминула похвастаться красавцем-иностранцем перед лучшей подругой.
- Конечно, - смешливо думал Волк, обнимая Верочку, слушая ее стоны, - хоть мадам и жена императора, венчанная, но все равно морганатическая. Верочка спит и видит кольцо на пальце, особняк в Вашингтоне, и милых крошек. Ничего этого она не получит.
Волк не зря остался в Москве. Он рассудил, что надо приехать в «Яр», и, золотом или угрозами, но развязать кому-нибудь язык. Волк сделал вид, что хочет поговорить с управляющим о приватной вечеринке. Закрыв дверь кабинета, наведя на суетливого мужчину кольт, он, холодно заметил:
- Советую не запираться, милостивый государь. Если вы скажете правду, то останетесь живы.
Волк услышал имя Григория Никифоровича, узнал, что хозяин Москвы попросил управляющего дать даме выступить на сцене.
- Кто она? - поинтересовался Волк:
- Любовь Григорьевна. Ну? - он пошевелил дулом пистолета. Управляющий всхлипнул: «Понятия не имею».
- Трактир Можейко, - вспомнил Волк.
- Если этот самый мой почти однофамилец, хозяин Москвы, то на Хитровке я что-нибудь выясню.
Он купил на Смоленском рынке дешевые плисовые штаны, армяк, сапоги, и отправился к Яузе. Потребовалось три дня загула, с новоприобретенными друзьями, чтобы Волку рассказали нужные сведения. Он притворился мелким воришкой, и потерся по пивным, угощая завсегдатаев. Наконец, ему объяснили, где живет господин Волков.
- Больше у меня ничего не спрашивай, - помотал головой его собутыльник, - иначе ты завтра будешь в Яузе плавать, лицом вниз.
В Рогожской слободе, Волк, несколько раз прошелся мимо огромных, крепких заборов Волкова. Оттуда доносилось рычание собак. Он решил:
- Любовь либо его жена, либо дочь. Если дочь, то я не побоюсь к нему прийти, и сделать предложение, а если жена, - он усмехнулся, - мне на это наплевать. Мне вообще на все наплевать, кроме нее, - он засыпал и просыпался, видя светлые, душистые волосы, чувствуя ее поцелуи.
Вчера, закончив план операции, Волк дошел до Николаевского вокзала. Он купил по немецкому паспорту билет в вагон первого класса, на вечерний поезд в Москву, третьего марта. Зайдя в ресторан Палкина, на углу Владимирского проспекта, он заказал куриные котлеты с французской спаржей
- Пусть все провалится в тартарары, пусть их здесь вешают. Пусть Кассандра, мадемуазель Соловьева, и все остальные, катятся на все четыре стороны, - он придирчиво пробовал вина, и остановился на бордо пятилетней давности:
- Любовь станет моей женой, чего бы мне это ни стоило. Ничто другое меня не интересует, - если бы ему сказали, что он получит Любовь Григорьевну, взорвав Зимний Дворец, Волк, не колеблясь, отправил бы туда, хоть сотню смертников.
- Смертники у нас есть, - он, с аппетитом ел:
- Малышка не беременна, жаль. На нее бомбу не навесишь. Она бы мне сказала, если бы ждала ребенка. Наверняка, мечтает, что я ее увезу в Швейцарию, и ей не придется венчаться с паном Круком, - Волк хохотнул, обсасывая нежную спаржу в голландском соусе. Он довольно откинулся на спинку бархатного кресла. Волк спокойно появлялся в городе вечерами. Касссандра и Техник докладывали о планах действительного тайного советника. Он не рисковал тем, что случайно встретит Федора Петровича на улице, или в ресторане. Впрочем, планы пана Крука вращались вокруг Кассандры.
Волк только знал, что Кассандру зовут мадемуазель Константинова, и она из Польши. Он прервал Перовскую, когда женщина начала рассказывать о народовольцах: «Товарищ Софья, чем меньше я буду знать об их настоящих именах, тем лучше».
- Товарищ Волк прав, - угрюмо заметил Желябов, - как показал урок предателя Гольденберга…,
- С ним будет покончено, - пообещал Волк, - я здесь, в том числе, и для этого.
Они с Кассандрой вернулись в столицу в июле, забрав Техника из Твери. К тому времени в газетах написали о взрыве на донбасских шахтах концерна Штолле. Погибло пять десятков рабочих, инженеры и штейгеры.
- Молодец товарищ Халтурин, - Волк обгрыз куриную ножку, - не зря он на Украину поехал.
Они сидели с корзиной для пикника на берегу Волги, Техник держал Кассандру за руку, изредка, когда Волк отворачивался, юноша подносил ее к губам. Саша узнал, что его отец тяжело ранен, но пожал плечами:
- Очень жаль, что он выжил. Такой же цепной пес самодержавия, как и мой брат. Надеюсь, что он умер, на Хитровке. А кто стрелял в отца? - поинтересовался Саша: «Какой из товарищей?»
- Не знаю, товарищ Техник, - вздохнул Волк: «Это, скорее всего, был акт мести. Дело рук одиночки…»
Волк пустился в долгие рассуждения о том, что в революции надо действовать слаженно, и все должны работать рука об руку. Говоря о восстании Спартака, Волк, напряженно думал:
- Ее нашли. Нашли и расстреляли. Она мертва, забудь о ней.
Ночами, он просыпался от какого-то холодка на шее. Волку казалось, что он поднимет веки, и увидит прозрачные, безжалостные глаза кузины Марты, почувствует дуло револьвера, приставленное к его виску. Однако это просто было серебро медальона.
С женщиной в постели он спал лучше. Кассандра хотела бросить Техника и переехать с Малой Морской на Моховую улицу. Волк ей этого не позволил:
- После казни императора, - пообещал он Кассандре, - мы объявим товарищам о нашей свадьбе. А пока…, - он повел рукой, - я все еще не уверен в Технике. Его отец, его покойный брат, жандармы. Ты должна за ним следить, и привязать к себе покрепче. Я не ревную, - Волк поднял ее за острый, белый подбородок, и поцеловал алые губы, - я человек нового строя, и освободился от патриархальных предрассудков, - девушка покорно кивнула.
От Гольденберга избавиться было просто. Инженер сделал отличный, не вызывающий подозрения паспорт, на имя чухонца, некоего Акселя Мяги. Волк устроился плотником в артель на Сенном рынке, говоря с невыносимым чухонским акцентом. Спать на нарах ему пришлось недолго. Через две недели их артель начала возводить леса в Петропавловской крепости, для ремонта кладки в одном из равелинов. Волк ни у кого не вызывал подозрения. Таких высоких, голубоглазых, медленно, на совесть работающих мужиков в артели было полсотни. Он пилил доски и внимательно, незаметно смотрел вокруг.
Гольденберга держали в Трубецком бастионе. Волк увидел его на прогулке в усаженном чахлыми деревцами дворике. Это была самая охраняемая политическая тюрьма в империи. Кроме особой наблюдательной команды, за узниками следил отряд жандармов. Все это Волка, конечно, не интересовало. Исполнительный, молчаливый чухонец, спокойно трудился, следя за тем, что происходит в крепости. Ночевали они в палатках, на берегу Невы. В середине июля, белой ночью, Волк дождался развода караулов. Он быстро вскарабкался наверх, на стены крепости. У него имелись при себе украденные ключи от главной двери в Трубецкой бастион. Номер камеры Гольденберга он выяснил, украдкой просмотрев журнал, лежавший на жандармском посту. Его тогда послали починить табуреты в комнатке, где охранники пили чай.
