- Дедушка, - она откинула голову, и священник вспомнил:

- Анита так делала. Вроде и не похожи они, Мария выше ее, крепче..., Это она в отца такая. А если она передумала, - Аарон сжал руки в карманах своего сюртука, - если она хочет найти этого..., Макса? Уехать от меня? Она молодая девочка, как Анита была..., И не запретишь ей..., - Мария начала говорить. Каноник очнулся: «Что, милая?»

- Я обручилась, - терпеливо повторила девушка.

- С кузеном Моше Судаковым. Он в саду сидит, - Мария хихикнула, - ждет тебя. Я уезжаю на Святую Землю, дедушка, стану еврейкой, - Аарон стоял, открыв рот. Он закашлялся и вытащил на свет старую трубку.

- Иди сюда, - велел дед. Мария положила голову ему на плечо: «Я счастлива, дедушка, так счастлива...».

- Это хорошо, - голубые глаза деда улыбались.

- Ты вот что, - он поцеловал высокий лоб девушки, - беги ко мне в комнаты. Тебе покажут, где это. Собери саквояж, а я пока с твоим женихом поговорю, - Аарон подтолкнул ее к двери и набил трубку.

- Зачем собирать? - недоуменно спросила Мария. Каноник усмехнулся:

- Знаешь, как в армии говорят? Приказы старших по званию не обсуждают. Беги, милая, - ласково добавил он, - скоро увидимся.

Аарон проводил ее глазами, и зажег фосфорную спичку. Он выпустил клуб ароматного дыма и расстегнул пасторский воротничок. Убрав наперсный крест, он пробормотал:

- Моше, значит. Познакомимся, наконец-то.

Каноник неслышно вышел на ступени особняка. Юноша стоял, не сняв кепку, отчаянно краснея.

- Дедушка Аарон, - пробормотал Моше, - вы простите, что я, без приглашения...

Аарон почти насильно усадил его на скамью: «Это ничего, дорогой мой. Давай, рассказывай».

Юноша говорил, уставившись на камни дорожки. Каноник, привыкший за годы армейской службы, к быстрым решениям, размышлял:

- Переночуем на Ганновер-сквер. Юджиния должна была вернуться из Мейденхеда. Завтра надо сходить к Бромли, выписать доверенность на продажу фермы, перевести деньги в аккредитивы..., Они в среду вечером уезжают, и мы с ними отправимся. Моше надо еще выступить в Амстердаме. Заодно Давида увидим. Завтра билеты куплю, на дуврский экспресс. А оттуда в Ливорно, - Аарон напомнил себе, что надо написать письма:

- Ее величеству, премьер-министру..., и ей, - он заставил себя не думать о глубоких, синих глазах герцогини.

- Не пойду к ним, - решил Аарон, - слишком это тяжело. Не надо такого. Просто пожелаю ей счастья. В Иерусалиме есть англиканская церковь, давно. В Старом Городе, у Яффских ворот, я читал. Мне найдется дело. И я при девочке буду. Она у Дины с Исааком поселится, но ведь разрешат, же мне ее навещать, обязательно. Мое место займет епископ, что второй кандидатурой был. Я уверен, что он достойный человек.

- Это все замечательно, милый, - сказал Аарон, затягиваясь трубкой, когда Моше закончил. Каноник понял, что не запомнил ни слова из того, что говорил юноша, но только улыбнулся:

- Понятно, что он мне рассказывал. Хороший он человек, Моше, сразу видно. Сын отца своего, внук Исаака, правнук моего отца..., Все сложится, непременно.

Голуби вспархивали вокруг них. Аарон забрал у Моше немного зерен. Они сидели рядом, слушая, как перекликаются птицы, вокруг было тихо. Мария появилась на ступенях с багажом деда в руках. Моше вскочил, забирая у нее саквояж, поднялся и Аарон. Он выбил трубку:

- Вы идите на станцию, потихоньку. Я с его высокопреосвященством попрощаюсь, и к вам присоединюсь.

Она все не понимала. Голубые, ясные глаза взглянули на Аарона:

- Дедушка, - робко спросила Мария, - ты здесь не остаешься? Ты меня хочешь проводить, до Дувра?-девушка обеспокоенно взяла его за рукав сюртука.

- До Иерусалима, милая, - поправил ее Аарон.

- И там обосноваться, разумеется. Ты собиралась со мной сюда переехать, - он указал на черепичную крышу дворца, - как я могу тебя бросить? - он поцеловал внучку в мягкую щеку и велел: «Идите, идите. Я скоро».

Дед скрылся за высокой, дубовой дверью, Моше держал саквояж:

- Мария..., а почему твой дедушка здесь? Ты мне говорила, это резиденция..., - она смотрела на колонны дворца:

- Архиепископа Кентерберийского, главы англиканской церкви в метрополии и колониях. Это дедушка, - задумчиво сказала Мария, - дедушка архиепископ.

Моше даже опустил саквояж на дорожку.

- Но теперь, - Мария взяла его за руку, - он откажется от своего поста, чтобы поехать со мной на Святую Землю. С нами, - поправила себя девушка и наклонилась, чтобы подхватить багаж.

Моше отобрал у нее саквояж. Они, держась за руки, пошли к воротам дворца.

В Spaniards Inn тоже говорили о колониях. Петя, вернувшись к брату с новыми кружками эля, отогнал воробьев, клевавших крошки под скамьей:

- В Индии его светлость вас найдет, сразу. И в Южной Африке. И в Австралии. А в Шотландии, - он потрепал Грегори по плечу, - тем более.

Брат, как, оказалось, намеревался снять комнату в Хэмпстеде. Глядя в его серо-голубые, упрямые глаза, Петя, осторожно, спросил:

- И что ты собрался делать? Похитить леди Джейн и бежать с ней в Шотландию?

Смуглые щеки покраснели:

- Надо прожить три недели, на одном месте, а потом можно стать мужем и женой без разрешения родителей. Джейн по шотландским законам совершеннолетняя, а я тем более, - Грегори долго чиркал спичкой. Петя отобрал у него коробок:

- Дай сюда. Ты закончишь тюрьмой. Даже папа с мамой тебе не помогут. Не надо совершать необдуманных поступков, братик, - он улыбнулся. Грегори, мрачно, сказал:

- Все на нашей стороне. Маленький Джон, тетя Полина, бабушка Ева..., - сад был освещен заходящим солнцем, щебетали воробьи. Петя, внезапно, горько подумал:

- Они с Джейн любят друг друга..., И родители Грегори любили, и еще как! Мой отец пешком, вслед за мамой, всю Сибирь прошел. А я? - он сглотнул:

- Еду за ней в Париж, как будто..., Но я обещал, и Ник мой крестный сын. Он без отца растет..., - Петя вспомнил ее влажное тепло, задыхающийся голос:

- Ты самый лучший, милый, я люблю тебя, так люблю..., - и тяжело вздохнул:

- К сожалению, его светлость герцог Экзетер, главный секретарь по делам Ирландии и член кабинета министров, пока что против вашего брака, милый. Как я тебе сказал, - Петя допил эль и закурил папиросу, - не делай ничего поспешного. Мама и папа приезжают утром во вторник. Поговори с ними.

Брат провел рукой по темноволосой голове:

- Я совсем, совсем не могу жить без нее, Петр. Почему он…, - Грегори полез за кошельком, но Петя остановил его: «Брось, я заплачу». Он увидел, как смутился юноша и повел рукой:

- Милый мой, я только что с приисков. У меня камни. Мой приятель, Сесиль Родс, я тебе о нем рассказывал, хочет компанию основать, по эксплуатации копей. Я буду заведовать инженерной частью..., - Петя упрямо подумал:

- Вернусь в Южную Африку. Встречу девушку, что мне по душе придется..., Но, если я в Париж еду, надо будет с Ротшильдами увидеться, у меня все документы с собой. Заинтересовать их разработкой алмазов. Мирьям знает Ротшильдов..., - он почувствовал, что краснеет, и почти сердито закончил:

- Убирай свои деньги. Я тоже с мамой и папой побуду, и в Париж отправлюсь. Мне надо заручиться поддержкой Ротшильдов, для нашего с мистером Родсом дела.

Родс был ровесником Пети. Они познакомились в Кимберли, и отлично сработались. Петя занимался технической частью, а Родс покупал алмазоносные участки, вел переговоры с колониальной администрацией и бурами, нанимал зулусских рабочих.

- Спасибо, - Грегори вздохнул и оживился: «Это хорошо, что ты в Париж едешь».

- Он мне, то же самое о свинине говорил, когда я на «Вороне» уходил, - вспомнил Петя.

- Потом Мирьям мне рассказала о черве, что был в консервах, - он даже поежился, искоса глядя на Грегори. Брат смотрел в небо. Петя, невольно, усмехнулся:

- Он всегда туда смотрит. А если не туда, то на цветы. Не буду спрашивать, что он имеет в виду. Он все равно ничего не скажет.