- Видишь, - улыбнулся вождь, - у миссис Марты тоже индейская кровь есть. Ее бабушка, Мораг, сестрой моего отца была. И прадед у тебя тоже белый. Первый вождь Менева. Он англичанином был, но пошел по красной дороге, по дороге индейцев. С белыми надо дружить, - повторил отец.

Менева поднимался по тропинке на холм, неся в замшевом мешке живых форелей.

- Рыбы здесь много, - подумал он недовольно, - но это пока. Пока здесь белые не обосновались.

Сегодня он ожидал гостей. Праздник был праздником, но старейшины трех племен приехали сюда не только для этого. Разведчики, отправленные на восток, принесли вести о том, что сюда двигается седьмой кавалерийский полк армии Соединенных Штатов, под командованием Джорджа Кастера. Генерал Горовиц, весь последний год руководивший войной белых с племенами сиу, тоже был здесь.

- Его отец убил моего отца, - напомнил себе Менева, - но нет. Хватит мстить. Надо разговаривать. Он мне родственник, дальний. Пойду им навстречу. Объясню, что мы здесь не ради убийства. У нас летний праздник, с нами женщины, дети…, - он пригласил к себе в типи вождей племен на этот вечер.

Менева знал, что ему не будут прекословить, его слово было решающим, но обычай предписывал не предпринимать ничего без одобрения братьев.

- Кофе попьем, - весело подумал Менева, - я рыбы зажарю, покурим…, Амаду охотиться отправлю. Здесь безопасно, пусть в прерии переночует. Много мужчин в типи приедет, неудобно.

Он так и сказал дочери, но не стал упоминать, что собирается идти в расположение белых.

- Незачем, - Менева, смотрел, как Амада собирает седельную суму, - она дня три охотиться будет. Я к тому времени вернусь. Еще волноваться начнет, говорить, что мне два года до семидесяти…, -девушка сунула в замшевую суму книгу, Амада никогда с ней не расставалась, и две свечи. Когда ей исполнилось три года, Менева показал девочке, как зажигать свечи.

- Когда зайдет солнце, в пятницу, - сказал он, - мать твоя это делала, и дочерей своих научи.

У индейцев не было слов для дней недели, но Менева рассказал дочери, как их называют белые.

Амада свистом подозвала гнедую кобылку, и внезапно повернулась к отцу. Он стоял, в простых штанах из оленьей кожи, и таких же мокасинах, в расшитой бисером безрукавке. Серо-синие глаза улыбались.

Менева проверил, как оседлана лошадь: «Может, жениха какого-нибудь мне в типи приведешь. Держи глаза открытыми, не только бизонов замечай, - Амада, невольно, рассмеялась:

- Здесь нет никого, кроме юношей, что мы на празднике видели, папа, - она поцеловала Меневу в лоб. Дочь была выше его на полголовы. Он, с привычной болью в сердце, подумал:

- Девочка на Мирьям похожа. Что с ней, жива ли она…, - Менева проводил глазами стройную спину дочери. В седле она держалась отменно.

- У нее винтовка с оптическим прицелом, кольт, нож…, - успокоил себя Менева. «И потом, она права. Белых здесь нет, а индейцы ее все знают. Никто не посмеет приблизиться к ней. Она моя дочь»

Он еще постоял на пороге типи, следя за всадницей. Амада ехала на север, к горам. Менева закурил короткую трубку и пошел жарить рыбу, для гостей.

Джон остановил коня и посмотрел вперед. Вокруг лежала зеленая, покрытая цветами, пустынная прерия. На севере виднелись близкие очертания гор. Он погладил по холке вороного жеребца:

- Скоро повернем назад, милый. Мы, наверное, тридцать миль сделали.

Джон сам вызвался пойти в разведку. Когда они приехали в гарнизон, дядя Дэниел определил его рядовым в кавалерийский полк Кастера. Командир, услышав, что Джон, граф и наследный герцог, расхохотался:

- Ты в Америке, рядовой Хантингтон. Будешь подчиняться приказам командира. Понятно? - он внимательно посмотрел на Джона.

Подросток кивнул: «Я знаю, что такое военная дисциплина, господин полковник». Кастер сам был невысокий, немного кривоногий, с прямой, жесткой спиной. Он повертел Джона туда-сюда и ухмыльнулся:

- Тебе в кавалерию прямая дорога. Маленький, легкий…, Пошли, - приказал Кастер, - посмотрим, каков ты в седле. Генерал тебя хвалит, однако, он все-таки разведчик, а не кавалерист.

Полковник остался доволен Джоном. Его записали в первый эскадрон. Он оказался самым младшим из солдат, хотя здесь воевали и юноши шестнадцати лет. Полк был, конечно, полностью белым. Джону объяснили, что негры служат в пехоте.

- Они у себя на юге лошади в глаза не видели, - лейтенант Мак-Дональд показал подростку его место в палатке, - они десять лет назад хлопок на плантациях собирали. Командиры у них белые, - прибавил лейтенант: «В Вест-Пойнте учатся чернокожие кадеты, однако они только неграми будут командовать».

- Почему? - удивился Маленький Джон: «Какая разница? Если офицер хороший, то не все ли равно…»

Мак-Дональд закашлялся, подавившись дымом папиросы:

- Ты англичанин, тебе этого не понять. В Библии об этом написано. Белая раса превосходит всех остальных по развитию, негров, желтых, индейцев…, - мужчина пренебрежительно повел рукой: «Мы должны ими руководить. Противоестественно, чтобы негр командовал белыми. Такого никогда не случится. Индейцы, - Мак-Дональд повертел свой кольт, - они отличные наездники, и люди смелые. Однако мы с ними воюем, и будем продолжать, пока не приведем всех к покорности».

В Монтане, в лагере полка, Джон узнал, что его дядя Дэниел весь последний год руководил стычками армии с индейцами сиу. Они были в последнем оплоте индейцев. На северо-западе страны, среди бескрайней прерии и неприступных гор, собрались те, кто хотел защищать свою землю.

- Они не перед чем не останавливаются, - недовольно заметил его командир, Мак-Дональд, - снимают скальпы, кастрируют пленников…, Люди без жалости. Ты осторожней, - он указал на запад. Ходили слухи, что на реке Литтл-Бигхорн собралось много индейцев. Дядя Дэниел сказал Джону:

- Идет война. Они, наверняка, стягивают силы, чтобы напасть на нас.

Генерал Горовиц раскурил сигару: «Поезжай на запад и веди себя внимательно. Твоя задача, проверить, верны ли сведения, что нам принесли скауты».

Полотнище шатра было откинуто, ржали лошади, труба звала солдат к завтраку. Пахло хорошим кофе, табаком, свежей травой прерии. В лагере располагалось больше трех тысяч человек, а во всей Монтане, как услышал Джон, число солдат превышало десять тысяч.

- Иначе нельзя, - объяснил ему дядя Дэние по дороге в Монтану, - мы ведем борьбу с индейцами, не признающими законного правительства. Они являются угрозой для нашей безопасности. Нам надо покрыть Америку сетью железных дорог, разрабатывать золотые и серебряные рудники, а не цепляться за устаревшие, дикие обычаи племен, - дядя презрительно оттопырил нижнюю губу.

Генерал Горовиц брился перед походным зеркалом.

- Отличная у дяди Дэниела фигура, - незаметно вздохнул Маленький Джон, - и он выше шести футов ростом.

Дядя был в кавалерийских, светло-голубых бриджах с песочного цвета лампасами, в льняной, свежей рубашке. На походную койку он бросил такой же, светло-голубой китель. Дэниел ополоснул золингеновскую бритву с рукояткой слоновой кости в медном тазу:

- Временно разжаловал самого себя до полковника. Здесь военный лагерь, надо носить форму, а генеральский наряд взять неоткуда, - он вытер крепкую, загорелую шею холщовым полотенцем и причесал светлые волосы. Запахло сандалом. Дядя натянул китель, и пробежался пальцами по пуговицам:

- Форму сними, - велел он Джону, - езжай на запад в штатском. Винтовку не бери, только кольт и кинжал. У ковбоев винтовок нет. В прерии только койоты водятся, ни гризли, ни пум не бывает.

- Они в горах, - Джон зачарованно посмотрел на север: «Добраться бы туда…, Скоро закат, надо поворачивать обратно. Я не увидел ни одного индейца, а говорили, что их здесь тысячи».

Карты этой местности не существовало. Седьмой полк Кастера продвинулся дальше, чем любое армейское подразделение до него. У Джона имелся компас и короткая, простая, в медной оправе, подзорная труба. Ему выдали сушеного мяса бизона, и кукурузного хлеба. Дядя, рассмеявшись, вручил ему оловянную флягу: