Юноша вспомнил ее высокую, заметную под замшевой рубашкой грудь, узкие бедра в кожаных брюках, такие носили женщины у инуитов, и сжал зубы. Терпеть становилось все труднее. Шлюпку оттолкнули от корабля. Стивен помахал Коннелли, он оставался за старшего на «Вороне». Капитан, еще раз оглядел темную полоску на западе. Ему показалось, что он увидел какое-то движение. Присмотревшись, Стивен понял: «Ошибся».

- Полный ход! - велел он двум матросам, и положил руку на плечо Пете:

- Правь прямо туда. Компасы здесь сходят с ума, из-за магнитных аномалий, но нам они и не нужны, -Стивен указал на медленно опускающееся солнце. Лучи отразились в бирюзовой воде. Петя зажмурился. Ему, на мгновение, показалось, что шлюпка плывет по крови. Он заставил себя открыть глаза и переложил руль направо. Лодка вильнула и быстро пошла на запад.

Мирьям остановилась на пороге грузового трюма, с фонарем в руках. Здесь было холодно. На «Вороне» отапливали только жилую палубу, с каютами Стивена и его помощника, общим кубриком для матросов, и столовой. У кочегаров было тепло, им не давала замерзнуть паровая машина. Механизм построили в Ньюкасле. Капитан Кроу сам следил за его перевозкой в Дептфорд, где, на верфях, возводился корабль. Он показал Мирьям чертежи. Днище и борта «Ворона» укрепили двадцатью дюймами сосны и дуба, нос обшили тонкими, стальными пластинами.

- Используя силу пара и гребной винт, - уверенно сказал Стивен, - мы разобьем льды. О таком еще леди Констанца писала. Думаю, - он остановился на узком трапе, - у них, на «Вороне», были винты, механические, - добавил капитан Кроу.

- Они тогда еще с румпелем плавали, - недоверчиво отозвалась Мирьям: «Вряд ли, дорогой мой».

- Увидишь, - муж привлек ее к себе, - когда мы с тобой поедем на Ледяной Континент, и найдем «Ворона». Он сохранился. В высоких широтах вещи могут лежать столетиями. Здесь для этого отличные условия.

Мирьям повесила фонарь на переборку: «Он прав. Пища годами не портится». На длинном пальце поблескивало серое, металлическое кольцо. Она перебирала банки с консервами. В Англии, Мирьям внимательно следила, чтобы поставщики предлагали только продукты, обработанные по методу месье Пастера.

- Кипячение не убивает некоторых паразитов, - сказала Мирьям мужу, - поэтому пищу нагревают до определенной температуры, а потом быстро остужают и закатывают в банки. После этого содержимое можно есть даже холодным.

Стивен расхохотался:

- Тем более, банки теперь не надо открывать молотком и долотом, с тех пор, как придумали механический способ, - он повертел стальную конструкцию, с острым лезвием, приводившимся в движение колесиком.

Они долго ели мясо и рыбу, запасенную в Гренландии и на севере. Однако камера, где хранились эти соления, опустела на острове Бичи. Они перешли на консервы. Мирьям, перед отплытием из Англии, внимательно проверила всю муку на «Вороне».

- Антонов огонь, - объяснила она мужу, - определяется по красноватому оттенку. Конечно, на мельницах за этим следят, но не мешает быть особенно внимательными.

За муку она была спокойна, и за консервы тоже.

- Два месяца мы их едим, - Мирьям начала вынимать из ящика банки с ветчиной, - и все в порядке. То есть мы, конечно, - она усмехнулась, - к такому не притрагиваемся, а матросы ее любят.

В Лондоне у них был кошерный дом. Стивен, за годы жизни в Стамбуле и на канале, совсем отвык от свинины, и только отмахнулся:

- Не нужна мне она. Петр, - он кивнул на юношу, - тоже ее не ест. Евреем, что ли, готовишься стать? -расхохотался капитан Кроу. Юноша покраснел.

В Лондоне они с Грегори пошли в Национальную Галерею. Петя хотел, перед отъездом, посмотреть на портрет своей прабабушки. Они стояли, рассматривая темно-красные шелка, гордо повернутую, темноволосую голову. Брат вздохнул:

- Мне Виллем, зимой, рассказывал о моих родителях, о тете Люси..., Мы вас проводим, и я опять в Мон-Сен-Мартен поеду, до школы. Дядя Давид меня в Амстердаме встретит.

Грегори знал, что брату легче, когда он приезжает в замок. Больше он ничего не мог сделать. Грегори понял, что есть вещи, над которыми он не властен. Однако ему просто хотелось побыть вместе с Виллемом и семьей. Он возился с племянником и Шмуэлем, водил детей гулять, читал им, и улыбался:

- Тетя Элиза, тетя Рахиль, я привык. У меня и младшая сестра есть, и младший брат.

Лето до отплытия «Ворона» они провели в Банбери, у тети Полины. Маленький Джон, по секрету, сказал Грегори, что через четыре года он отправится в Америку.

- Пятнадцать лет тебе будет, - присвистнул Грегори, - а как же школа? - Папа договорится, - уверил его граф Хантингтон.

- Это всего на год, как у Петра. Начнется Кембридж, я в Африку поеду..., Это надолго, а мир посмотреть хочется. Мой папа в семнадцать в Кейп отправился, - мальчики сидели на каменной террасе, глядя на заходящее солнце.

Грегори, после Итона, собирался не в Кембридж, а в университет Эдинбурга, где была лучшая в Британии медицинская школа. Он собирался стать врачом, как покойный дядя Анри, как дядя Давид. Мать и отец, узнав об этом, улыбнулись: «Конечно, милый. Мы тебя будем навещать, и ты, - мама обняла его, - на каникулы к нам приезжай». Грегори еще не знал, хочет ли он остаться в Англии, или вернуться в Индию.

- В Бомбее могилы родителей, - размышлял он, - Индия бедная страна. Я буду нужнее, чем здесь. Надо с дедушкой поговорить, когда он прилетит.

Грегори, изредка, видел сокола. Он парил над школой, над их домом в Мейденхеде. Сейчас, любуясь огненным закатом, мальчик прислушался и незаметно кивнул.

После галереи они с Петром зашли в кондитерскую на Трафальгар-сквер. За чаем, Грегори, якобы небрежно, заметил:

- Ты на корабле смотри внимательно, что вам на стол подают. Свинину не ешь.

Петя поперхнулся чаем: «Это еще почему?»

У брата были серо-голубые, туманные глаза, смотрел он куда-то вдаль.

- Я тебе велел, - очнувшись, отозвался Грегори, - велел взять русскую газету, когда мама Мартина рожала. И мы мистера Пирогова встретили, в клубе. Слушайся меня.

- А еще? - Петя подпер кулаком подбородок, - он брился, каждый день.

- Еще что ты мне посоветуешь? - в лазоревых глазах мелькала улыбка: «Я все сделаю, не сомневайся».

- Я посоветовал, - сухо ответил брат, принимаясь за пирожные: «Просто делай, как я говорю».

Петя пробурчал что-то, но свинину, с тех пор, как взошел на борт «Ворона», есть перестал.

Мирьям пересчитала банки и сверилась с описью провизии, приколотой к переборке. На корабле, вместе с ней и Стивеном, было всего двадцать человек. Запасов хватало еще на одну зиму во льду. Они взяли не только банки с мясом, но и рыбу, и овощные супы. Мирьям все равно следила за коком. Она настаивала на том, чтобы еда подогревалась, начиная закипать, хотя на это расходовалось больше угля.

- Не только потому, что горячую пищу приятней есть, - объяснила она мужу, - но и для безопасности. Пастеризация еще новый процесс. Кипячение убьет хотя бы некоторых паразитов.

Экипаж, в общем, ни на что не жаловался. Люди здесь собрались здоровые, с опытом морских экспедиций. Было несколько случаев поноса, были травмы. Мирьям вправляла вывихи, и вынимала занозы. Когда началось лето, и они пошли на юг, матросы стали жаловаться на головную боль.

- Это из-за солнца, - сказала Мирьям Стивену, - оно отражается во льдах и слепит глаза. У некоторых даже рвота бывает, и голова кружится. Надо, чтобы все, кто работает на палубе, носили проволочные очки.

Их погрузили на «Ворон» еще в Плимуте. Тонкая, металлическая сетка защищала зрение. Матросы их не любили, но капитан Кроу приказал:

- Каждый, кто появится на палубе без очков, отведает кошки от боцмана. Здесь, хоть и не военная экспедиция, но правила надо соблюдать. Распоряжение капитана не обсуждается.

Она услышала шаги в коридоре и выглянула наружу. В свете фонаря блестели рыжие волосы, от него пахло солью и свежестью, лицо разрумянилось.