- Это французы, - хмуро сказал барон, докуривая папиросу, - и я француз. Я не хочу брать в руки оружие и поднимать его против своих братьев, Макс.
Они стояли на балконе квартиры на рю Мобийон. Волк пожал плечами, слушая отдаленный гром пушек. Версальцы медленно продвигались с запада к центру города.
- Такой же благожелательный дурак, как и ты, - сочно сказал Волк, забрав у брата папиросу, - сообщил в расположение войск Тьера, что мы случайно сняли охрану с одного из фортов. Версальцы не преминули этим воспользоваться. А этот инженер, или кто он там был, погиб. Случайная пуля, - Макс выбросил окурок на мостовую: «Версальцы не станут разбираться, кто ты такой. Лучше умереть, сражаясь, Анри».
- Я вообще не собираюсь умирать, - прервал его брат, - я выполняю свой долг врача, так же, как я это делал на войне. Это ты холост и бездетен, а у меня жена, сын…, - Анри зевнул и посмотрел на свой хронометр:
- Спокойной ночи, дорогой. Завтра встретимся. На баррикадах, - расхохотался он и ушел в спальню к Юджинии.
Волк смотрел на запад, а потом пробормотал: «Жена, сын…, Это ненадолго, конечно». На холме Святой Женевьевы, были и женщины. Дмитриева и Луиза Мишель, обе с оружием, помогали врачам.
Макс нашел Домбровского. Поляк курил, сидя на какой-то бочке, устало дыша. От него пахло порохом и кровью. Волк устроился рядом: «Надо отходить. Остров Ситэ в руках у версальцев. Мы переправу организовали, выше по течению. Северо-восток пока в наших руках. Надо сосредоточить все силы вокруг Пер-Лашез. Тамошние кварталы барон Осман, - Макс выругался, - не перестраивал».
Реконструкция Османа оказалась коммунарам совершенно ни к чему.
Широкие бульвары невозможно было перекрыть баррикадами. Макс расположил хороших стрелков на крышах домов по ходу движения версальцев. Однако снайперы не могли уничтожить все правительственные войска. Он предполагал, что версальцы тоже будут перенимать его тактику, и просил всех защитников города быть особенно осторожными. Макс приказывал проверять крыши в тех местах, где стоят баррикады. Эти дома, на рю Муфтар, Волк обошел сам. Он поднял голову и заметил еле видный блеск наверху, за одной из каминных труб. Волк, было, потянулся за пистолетом, но потом замер. Домбровский что-то говорил об эвакуации. Макс прищурился. Рыжие волосы играли, переливались в ярком, весеннем солнце.
Федор добрался сюда по крышам, от Люксембургского сада. У него была с собой отличная винтовка, с оптическим прицелом, и его кольт.
- Домбровский здесь - капитан версальцев указал на рю Муфтар, - мои разведчики его видели. И этот…, - француз выругался, - Волк с ним. Правда, никто не знает, кто он такой. Говорят, что русский, или американец.
Воронцов-Вельяминов знал, но не собирался об этом распространяться. Федор долго работал на своей должности, и ценил нужных людей. Более того, он был уверен, что и Волк понял, с кем он был в переписке все это время.
- Он у меня в квартире сидел, - Федор рассматривал в маленький бинокль перегороженную баррикадой улицу, - он помнит мой почерк.
Он перевел бинокль на холщовые носилки, что стояли в ряд на булыжнике и удивился:
- Пан Вилкас не врач. Почему он там распоряжается?
Высокий, белокурый мужчина, в простой куртке, с повязкой Красного Креста, велел: «Мадемуазель Мишель, возьмите несколько крепких мужчин и несите тяжелораненых в госпиталь Сорбонны! Врачи предупреждены».
Федор оглядел баррикаду и замер: «Господи, какой я был дурак». Близнец врача, он же месье Франсуа Вильнев, сидел рядом с Домбровским. Они о чем-то говорили.
- Анри де Лу, - вспомнил Федор, - барон де Лу. Новый муж моей жены. Вот оно как. А это месье Максимилиан, или Волк. Сидит он неудобно, у меня выстрел пропадает.
Федор увидел, как Волк поднял голову. Их глаза, голубые, на мгновение встретились.
Волк медленно встал. Он отошел от бочки, отвернувшись, закурив. Федор прицелился и выстрелил. Он, с удовлетворением, услышал крик боли. Федор заметил, что Волк, выбросив папиросу, ринулся к Домбровскому, поддерживая его. Он закричал: «Врача сюда, немедленно!». Из разорванного пулей горла хлестала кровь.
Федор убрал винтовку и бинокль и отполз подальше. Привалившись спиной к трубе, глядя на купол Пантеона, он глубоко затянулся папиросой. Федор, в Версале, купил себе несколько пачек хорошего, виргинского табака. Задание он выполнил. Федор стряхнул пепел, слыша ружейную стрельбу, Версальцы опять пошли в атаку. Остальное было его частными делами.
- Ими я и намереваюсь заняться, - весело сказал Воронцов-Вельяминов.
Федор закрыл глаза, подставив лицо весеннему солнцу.
Юджиния бродила по квартире, перебирая какие-то вещи, листая книги. Она сидела в библиотеке, рассматривая полку, где стояла, как шутил Анри, семейная литература. Здесь были книги покойной тети Вероники, переводы тети Джоанны, романы мистера Констана, их до сих пор переиздавали, и книги Бет. Юджиния взяла шкатулку с письмами:
- Посылаю вам последний роман. Я его редактировала, когда ждала Натана. Кажется, и мальчик, и книга вышли очень удачными, - Юджиния, невольно, улыбнулась и погладила обложку: «Зов прерии». В конверт была вложена фотографическая карточка. Бет, в роскошном, шелковом платье, в широкополой шляпе, сидела, держа на руках завернутого в кружева младенца. Рава Горовица окружали девочки. Они все были темноволосые, в светлых, пышных платьицах. Юджиния вспомнила:
- Батшева, Эстер, Мирра и Дебора. Погодки. Как только она справляется? Хотя это дочери. Они, конечно, Бет помогают. Она, должно быть, скоро опять…, - Юджиния, мимолетно, положила руку на свой живот. Пока ничего не было понятно:
- Надо следующего месяца подождать. Господи, - она перекрестилась, слыша затихающую стрельбу, -только бы с Анри все в порядке было. У него и оружия нет. Я бы пошла, помолилась, но ведь эти…, закрыли все церкви. Парижского архиепископа в тюрьме держат. Вразуми их, - попросила Юджиния, -мало нам одной войны?
Она поднялась и прошла в детскую Пьера. Здесь было убрано, пахло воском для полов. Юджиния покрутила большой глобус, в углу, оправила кашемировое покрывало на кровати и присела к столу. Лицейские тетради сына были сложены в стопку, карандаши очинены, даже в эмалевой чернильнице до сих пор были чернила. Юджиния повертела простую ручку с перышком и раскрыла тетрадь.
- Сочинение, - читала она, - Пьера де Лу, семи лет.
Бумага, немного, выцвела. Юджиния вспомнила: «Это с прошлой осени. Лицей только в ноябре закрыли, когда немцы город в осаду взяли».
- Мои родители, - почерк был аккуратным. Юджиния увидела, как медленно, старательно пишет сын.
- Мой отец, врач, он лечит детей на Левом Берегу. Папа принимает в госпитале, в своем кабинете, и ходит на вызовы. Я тоже хочу стать врачом, когда я вырасту. Моя мамочка, медицинская сестра. Она помогает папе, и учит женщин уходу за младенцами. А еще она лучше всех готовит, у нее самые красивые глаза, и самые мягкие руки…, - Юджиния всхлипнула: «Это просто каникулы. Пьер побудет в Англии, познакомится со своими кузенами, и вернется домой». Она поморгала, сдерживая слезы, и услышала с порога голос: «Эжени!». Муж прислонился к косяку двери, вытирая закопченное, усталое лицо.
- Я ненадолго, - сразу сказал Анри, - мне надо в Берси, на переправу. Коммунары уходят на северо-восток, в Бельвиль и Менильмонтан, ближе к холму Пер-Лашез. У нас несколько врачей ранило, - он сдержался и не выругался, - мне надо быть с ними.
Брат отпустил Анри домой, попросив: «Туда и обратно. Возьми корпии, бинтов, лекарства, и возвращайся, - Волк посмотрел на тело Домбровского, прикрытое курткой, - нам сейчас каждые руки дороги».
Макс проводил глазами белокурую, грязную голову брата:
- Никуда он не денется. Он давал клятву, и будет ее исполнять. Можно не сомневаться, он появится, -Макс собрал оставшихся защитников баррикады. Он послал гонцов-мальчишек на другие улицы и велел всем коммунарам покинуть холм Святой Женевьевы и продвигаться в Берси. На реке стояли лодки, перевозившие национальных гвардейцев на северный берег. Бедные районы еще не были захвачены версальцами.
