— Ну что ж, — миссис Бенджамин усмехнулась, — договорились, мистер Симмонс. Отчеты…
— Каждые полгода, как положено, — банкир чуть привстал. «Не волнуйтесь, мадам, все будет в полном порядке. Только, — он замялся, — оставьте ваш адрес, если не затруднит. Вдруг надо что-то срочное сообщить.
— А, — коротко сказала женщина, и наклонилась над листом бумаги. Еще сильнее запахло жасмином, и Симмонс вдруг подумал, что, даже когда она уйдет, этот аромат останется в конторе и заглушит привычную, стойкую смесь пыли и чернил.
— Мы с детьми вчера были в садах Темпля, — миссис Бенджамин опять чему-то улыбнулась, — какие там прекрасные розы, мистер Симмонс. Особенно, — она помедлила, — белые.
— Ну, — он стряхнул песок с бумаги, — алые, миссис Бенджамин, должно быть, покраснели от стыда — потому что не могут соперничать с вашей красотой.
— О, — дама чуть вздохнула, — да вы поэт, мистер Симмонс. Я начинаю сомневаться в ваших деловых качествах.
— Не сомневайтесь, мадам — голубые глаза тепло взглянули ей вслед.
Дети уже вышли, а миссис Бенджамин вдруг остановилась на пороге: «Разные бывают родственники, мистер Симмонс», — она смешно сморщила нос, и, покачавшись на каблучках, исчезла за тяжелой дверью.
— Получите, дорогой Питер! — ехидно подумал банкир, провожая ее взглядом. «Пятьдесят тысяч золотых флоринов теперь надежно размещены у меня. А потому, что не надо хвататься за все подряд — плантации в Новом Свете, итальянские ткани, пряности, — надо заниматься чем-то одним. Вот как я. Какой там адрес?» — он потянул к себе листок и позвонил в колокольчик.
— Вот что, любезный, — сказал Симмонс приказчику. «Поезжай завтра с утра на рынок, купи, — он подумал, — десять корзин белых роз и отвези вот сюда, — он передал записку.
Приказчик с удивлением посмотрел на патрона — за почти двадцать лет, что Симмонс, унаследовав контору от отца, сидел в сердце делового Лондона, — такое случалось в первый раз.
Голубые глаза хозяина заискрились от неудовольствия: «Ну что тебе еще!»
— Так дорого же, — попытался сказать приказчик.
— Не твоя забота, — буркнул Симмонс. «Делай, что сказано».
— Теперь куда? — спросила Марта детей, взяв их за руки, вдыхая теплый летний воздух.
— В книжную лавку! — закричала Тео. «В книжную лавку!»
— Нет, к Тауэру! — вмешался Теодор.
— Мы там вчера были, полдня, — девочка закатила глаза. «У тебя вон, — она показала на альбом, — половина листов изрисована».
— Если в лавку, — сказал Теодор, — то я хочу купить книги синьора Витрувия. А потом, — он добавил мстительно, — к Тауэру.
Марта вздохнула. «К вам скоро учителя начнут ходить, так просто не погуляете, дорогие мои.
Ну ладно, — она посмотрела на большие часы, на церкви святой Елены, — мы с вами всюду успеем сегодня.
Джон ждал ее у церкви Всех Святых, что стояла на холме над крепостью. Теодор сразу устроился на склоне с альбомом, а Тео углубилась в свежекупленные сонеты Томаса Уайетта.
— Учителей наняла уже? — спросил Джон, кивая на детей.
— Да, со следующей недели, — Марта улыбнулась. «Языки, рисование, музыка для Тео.
Теодора, конечно, надо будет потом в школу отдавать, надо подумать будет в какую».
— Слушай, — неохотно сказал разведчик, — тебе бы надо еще раз на континент съездить, к своей любимой чете. Там Вильгельм собирается в Брюссель, уговаривать Генеральные Штаты принять Голландию и Зеландию в свой состав, надо бы последить, что там за настроения при его дворе. На несколько месяцев, не больше.
— Я не хочу детей с места срывать, — ответила Марта. «Только вернулись же. Если следующим летом — ради Бога, для того и лето, чтобы путешествовать, а зимой — пусть в Лондоне сидят, им учиться надо».
— Так вот и я о чем, — они медленно прогуливались вокруг церкви.
— Давай ты замуж выйдешь, Марта, — вдруг сказал разведчик. «Так для всех будет легче. Это для вашего же блага — твоего и Тео с Теодором»
— Для моего блага! — вдруг взорвалась Марта. «Я уже служу английской короне, я просто не понимаю, почему я должна выходить замуж. Мне кажется, я и вдовой неплохо справлялась.
К тому же, ты обещал мне тогда, в Венеции, независимость, а не замужество»
— Без сомнения, — разведчик помедлил, и внимательно посмотрев на Марту, в который раз подумал, что нельзя, ни в коем случае нельзя рисковать. «Она долго одна не останется — несмотря на весь ее разум, возьмет, да и влюбится в кого-нибудь — вон, уже и так еле из истории с адмиралом выпутались. Тогда с ней, как с работником можно распроститься. Нет, нет, надо привязать ее к себе — как можно крепче».
Джон вздохнул и продолжил: «Сама знаешь, Марта — к замужней женщине больше доверия.
Тебе будет легче путешествовать, да и разве не хочется обеспечить будущее детям?»
— Я уж как-нибудь и сама могу это сделать, — Марта вдруг усмехнулась, вспомнив голубые глаза банкира.
«На следующей неделе — «Клюге и Кроу» — твердо пообещала она себе. Сегодня, по дороге в контору Симмонса, она видела вывеску компании покойного мужа, но слишком больно было заходить в лавку, и она, подгоняя глазевших на улицу детей, направилась дальше.
— Я знаю, что ты не терпишь нужды, — улыбнулся Джон. «Да и в случае, если… — он замялся, «королева будет выплачивать пенсию твоим наследникам. Я просто хочу, чтобы вы были защищены.
Тот человек, которого мы тебе подобрали — он тоже вдовец, у него есть ребенок, он давно с нами работает, и для него тоже было бы более удобно, если бы у него была супруга. Тоже больше доверия».
— А, — ехидно сказала Марта, — с этого надо было начинать. Ты боишься, что агенты в кого-то влюбятся, повенчаются, и тогда наступит конец их работе?»
— Вот видишь, — пожал плечами Джон. «Ты и сама все сказала. Тебе же всего двадцать семь, моя дорогая, ты молодая, очень красивая женщина. Где гарантия, что ты не придешь ко мне завтра, и не скажешь — Джон, я выхожу замуж и уезжаю в деревню — печь пироги и рожать детей»?
— Какой муж тебя отпустит в Брюссель, или еще куда-нибудь? А говорить ему, чем ты занимаешься, нельзя — скажешь одному, а вскорости вся Европа узнает, было уже такое».
— А этот человек? — спросила Марта, вертя в руках перчатки. Над головой, в прозрачном синем небе, кувыркались ласточки, с Темзы тянуло свежей водой.
— Он свой, — улыбнулся Джон, — все поймет. И у него есть дом в деревне, родственники — будет кому за детьми присмотреть.
— Старик, что ли? — сердито спросила женщина, опять вспомнив Симмонса — тому на вид было не больше сорока.
— Помилуй, — даже обиделся Джон, — стал бы я тебе старика сватать. Хотя, — он усмехнулся, — не был бы я семейным человеком, я бы сам на тебе женился, дорогая. Вероника, кстати, следующей осенью в Лондон переезжает, опять встретитесь.
— Ой, как хорошо, — Марта подставила лицо нежному солнцу. «Соскучилась я по ней. А как маленький Джон?», — она лукаво взглянула на Джона.
— Отлично. Зубы мне не заговаривай, — разведчик улыбнулся, — согласна, или нет? Тридцать лет, умница, красавец, богатый, образованный.
— Таких не бывает, — отмахнулась Марфа.
— Я других на работе не держу, — серьезно ответил Джон, — вон, на себя посмотри или на Джованни. Мне всякая шваль не нужна, ее пусть король Филипп подбирает.
— А вдруг я ему не понравлюсь? — рассмеялась женщина. «Опять же, двое детей у меня, не шутка».
— Он далеко не дурак, — Джон вдруг приостановился и посмотрел на Тео и Теодора. «Быть отцом такому потомству, как твое — это такая честь, милая моя, от которой не отказываются».
— Ну хорошо, — женщина вздохнула. «Знаешь, и, правда — я-то сама ездить могу, а вот детей таскать за собой незачем все время, пусть тут сидят. Опять же и спокойней будет».
— Вот видишь, — Джон удовлетворенно развел руками, — приятно иметь дело с разумным человеком. Бери Тео с Теодором в пятницу, и приезжайте в Ричмонд — во-первых, королева хочет с тобой поговорить, а во-вторых, этот человек тоже там будет — познакомитесь.
