- Пусть будет счастлива. Впрочем, она счастлива.
Вдовствующая герцогиня не могла отойти от внуков. Ева, смеясь, призналась брату:
- Джейн я все время на руках ношу. Маленький Джон года через два в школу пойдет, а девочка при нас останется.
Мария была подружкой невесты. Свадьба оказалась быстрой, но Сидония успела сшить девочке атласное платьице. Мария устроила венок из роз у себя на голове, и зачарованно, вздохнула: «У меня тоже будет красивая свадьба, дедушка, да?»
- Обязательно, - каноник присел и поцеловал ее: «После Пасхи ты в Мейденхед отправишься, к бабушке Веронике, а я поеду во Францию и привезу тебе подарки».
Мартин вел будущую невестку к алтарю, а каноник думал:
- Можно было бы с Джоанной самому поговорить, добраться до Брюсселя…, Когда они в Англии гостили, я в Кентербери был. Но хочется быстрее домой вернуться, - он нашел глазами каштановую голову Марии. Девочка осторожно, едва дыша, несла обеими руками шелковый шлейф платья Марты.
- Напишу из Ренна, - решил каноник. Он подождал, пока причетник закончит поправлять на нем облачение, и шепнул настоятелю церкви: «Пойдемте, святой отец».
Шафером у Питера был его светлость. Аарон, посмотрев на первый ряд скамей, увидел, что Сидония всхлипывает. Мартин погладил жену по руке: «Все, все, милая. Не надо плакать. У нас двое внуков есть, и третий скоро появится».
- Никому не сказали, - Сидония вытерла глаза шелковым платком с монограммой: «Питер скрытный, весь в отца, в деда…, И Марта такая же. Господи, только бы с маленьким все хорошо было».
Семейный обед устроили на Ганновер-сквер, в особняке Кроу. Аарон сидел на мраморной скамейке в саду, Мария играла с маленькой Джейн. Весеннее солнце переливалось в золотистых волосах леди Холланд блестящими зайчиками. Девочка смеялась, хлопая в ладоши, Мария тоже хохотала. Она показывала Джейн животных, в зоологическом саду. Аарон вздохнул:
- Даже если отец Марии не найдется, или не признает ее, ничего страшного. Я ее растил, и дальше буду растить…, А если…, - он, внезапно, замер. Такое канонику в голову еще не приходило.
Аарон посоветовался со старшей сестрой, и с Мартой. Обе женщины сказали одно и то же. Ева погладила его по голове: «Милый, незачем волноваться. Не будет отец Марии девочку забирать. Он, может быть, погиб».
- Тетя Ева права, дядя Аарон, - Марта затянулась папироской.
- Или он жениться успел, - женщина, отчего-то, покраснела, - и тогда он Марию вряд ли признает. Марта подняла бровь: «Но если признает, то он обязан Марии помогать, деньгами».
- Еще чего не хватало, - пробурчал каноник. Марта отрезала: «Это его долг, до тех пор, пока девочка совершеннолетней не станет. Полина вам, то же самое скажет. Она в законах разбирается».
Аарон знал, что герцогиня, негласно, работает в юридической конторе «Бромли и сыновья», занимаясь подготовкой судебных процессов.
- Как она в Америке делала, - Ева вздохнула, - жаль, что мы, в наше время, женщин в суде не увидим. Да и не в наше время тоже, - Ева покачала на коленях внучку:
- Может быть, наша маленькая Джейн адвокатом станет, в университет поступит…, Или мы дождемся, когда женщины дипломы врачей получат.
- Дождемся, бабушка Ева, - рассеянно сказал Грегори. Мальчик сидел, уткнувшись в книгу. Вдовствующая герцогиня рассмеялась: «Все ты знаешь, милый мой».
- Не все, - признал Грегори, взглянув на женщину большими, серо-голубыми глазами.
- Но что родится девочка, - улыбнулся про себя ребенок, - это я знаю. Как рыбка в реке, - он вспомнил Кантон и маму Люси. Отложив латинский словарь, Грегори поднял голову. На кусте сирени сидела бабочка.
- Весна теплая, жаворонки прилетели, - одобрительно заметила Ева. Женщина поставила Джейн на ноги, слушая, как она лепечет.
Изящная, белая бабочка, вспорхнула, кружась, над зеленой травой. Грегори проводил ее глазами: «Не волнуйся, мамочка. Со мной все хорошо».
Элиза сидела, перебирая жемчужное ожерелье. Она ничего и не сказала жениху. Впрочем, и говорить было нечего. Перед Пасхой она сходила к новому врачу, приехавшему в Ренн, молодому выпускнику Сорбонны. Доктор успокоил ее:
- Мадемуазель де Монтреваль, у вас, насколько я вижу, все в порядке. Поверьте, бывают девушки, которые только после свадьбы, как это сказать…, - он повел рукой, - становятся готовы к супружеской жизни. Развитие у вас в норме. Нет никакой причины волноваться, - уверил ее врач.
- Все еще будет, - твердо сказала себе Элиза. Она посмотрела на золотой хронометр. Скоро должна была прийти горничная, помочь ей одеться к свадьбе.
- Виллем в соборе, - вздохнула девушка, - вместе с дядей Аароном. Мы с папой в экипаже поедем. Хоть и недалеко, через площадь, но ему тяжело будет идти, с костылем.
Элиза, внезапно, подумала, о телеграмме, что она получит из Амстердама: «Дорогие кузина Элиза и кузен Виллем, - видела она перед глазами строки, - искренне поздравляем со свадьбой и желаем вам счастья! Ваши родственники, Давид и Рахиль».
Девушка заставила себя не плакать, и подергала ожерелье. Она вспоминала его темные, большие глаза, его мягкий голос. Сглотнув, Элиза велела себе:
- Прекрати. Он женат, у него сын маленький…., Он еврей. Виллем хороший человек. Он меня любит, я с ним всю жизнь буду счастлива.
Жених, из-за свадьбы, досрочно получил диплом. Юноша весело сказал Элизе:
- Ничего, любовь моя. Если папа заупрямится, то я наймусь на шахты во Франции. Будем приезжать к твоему отцу, привозить внуков…, - Виллем улыбался. Элиза взяла его руку, большую, надежную, с твердыми пальцами: «Обязательно, милый».
После венчания они ехали в охотничий дом де Монтревалей, в долину Мерлина. Отец и дядя Аарон сначала отнекивались. Элиза, твердо, сказала:
- Папа, мне будет спокойней, если вы вместе с нами поживете. Ты инвалид, мало ли что. И дяде Аарону отдохнуть надо, - каноник тразвел руками: «Покатаю твоего отца на лодке, в шахматы с ним пограю. Вы с нами только в лесу сталкиваться будете, когда гулять пойдете. Вы нас и не заметите вовсе».
Элиза, придерживая шлейф, спустилась по мраморной лестнице особняка: «Папа мундир надел, как я и просила. И даже при шпаге. Он, хоть и в отставке, но все равно военный».
Жан любовался дочерью. Белокурые волосы были распущены по плечам. Платье на Элизе было снежно-белое, из лучшего итальянского шелка, со шлейфом и кружевной фатой. Звонили колокола собора. Он поцеловал девушку в мягкую щеку: «Ни о чем не волнуйся. Разрешение на венчание мы от самого папы Пия получили. Ты у меня красавица, - маркиз предложил дочери руку. Он пошел рядом, опираясь на костыль.
- Хорошо, что Аарон здесь, - Жан устроился в экипаже, напротив дочери.
- Письмо я ему написал. Оно у меня в саквояже, на видном месте. Он о детях позаботится, если что-то случится, - Жан скрыл тяжелый вздох. Маркиз вспомнил слова врача: «Мне не нравится, как сердце звучит, ваша светлость. Постарайтесь избегать волнений».
- У меня дочь замуж выходит, доктор Бриссар, - смешливо ответил Жан, расплачиваясь: «Без волнений не обойдется, хоть они и приятные».
Врач покачал головой.
- Виллем хороший мальчик, - экипаж подъезжал к собору, - он Элизу любит, и всегда будет рядом, -слуга помог Жану выйти на гранитные ступени. Элиза расправила шлейф. Отец с дочерью стали медленно подниматься к дверям собора.
Виллем стоял у алтаря, держа руку в кармане своего темного пиджака. Там лежало кольцо.
Юноша купил его сам. Весь прошлый год, в Гейдельберге, он откладывал деньги на ювелира, на поездку в Ренн, на цветы и подарки для невесты. Виллем просыпался в пять утра и бежал на кафедру химии. Его взяли лаборантом, он убирал классы и готовил препараты для опытов. Юноша засыпал после полуночи. Он брал на дом переводы и корректуру научных статей. Отец приехал к нему на Рождество и повел в хороший, дорогой ресторан. Барон, пожевав сигару, заказал оленину и куропаток:
- Тебе еще двадцати одного не исполнилось. Торопиться с браком незачем. Когда приедешь в Мон-Сен-Мартен, заведешь себе какую-нибудь девицу, для удобства. Потом заплатишь ей деньги, и выгонишь восвояси. Я тебе подберу кого-нибудь, - пообещал отец, - или, хочешь, - он взглянул на Виллема, - отдам тебе свою содержанку? Ей девятнадцать, за два года она мне, - отец попробовал вино и кивнул официанту, - наскучила.
