Она деловито прошла к табурету. Виллем вскочил: «Мадам, я прошу прощения...»

- Я была у вас в комнатах, племянник, - она улыбнулась, протянув руку: «Хозяйка сказала, что вы пошли заниматься в химическую лабораторию. Я ваша тетя, миссис Марта Бенджамин-Вулф, из Лондона. Дядя Питер передает вам привет».

Виллем поклонился, покраснев. Марта, забрав у него тряпку, принюхалась: «Что это?»

Менделеев увидел морщинку на высоком, белом лбу и складки вокруг красивого рта. Глаза у нее не изменились, большие, прозрачной зелени, в темных ресницах

- Одиннадцать лет миновало, - он вспомнил пыльные улицы Симферополя, скрип телег с ранеными, стук подков по брусчатке, - Господи, я не верю. Бенджамин-Вулф..., Она, должно быть, замуж вышла. Она говорила, что встретила кого-то, кто ей по душе пришелся...

Обручального кольца на тонких пальцах не было. Ученый вздохнул: «Она сюда не к тебе приехала, дорогой Дмитрий, а к своему племяннику».

- Так что это, месье Дмитрий? - Марта стояла, с тряпкой руке.

- Все такой же, - ласково подумала женщина, - он меня на год старше. Тридцать один ему, и уже доктор химии. И женился, - она бросила быстрый взгляд на обручальное кольцо. У него появилась ухоженная борода, но глаза остались карими, веселыми. Менделеев заставил себя забрать у нее тряпку. Их пальцы, на мгновение, соприкоснулись. Он вздрогнул: «Спиртовой раствор йода, мадам Бенджамин-Вулф. Я в них специалист, я по спиртовым растворам диссертацию защищал».

Марта раскрыла бархатный ридикюль. Менделеев заметил, как она аккуратно занесла что-то в блокнот испанской кожи.

- Мы знакомы с вашим учителем, племянник, - сказала она Виллему, - с давних пор. Месье Дмитрий, -попросила женщина, - вы позволите украсть вашего студента, ненадолго? Я потом его верну, разумеется.

- Конечно, - горько сказал себе Менделеев, - зачем ты ей нужен?

Лаборатория была чистой, пол и стены выложены белой плиткой. Марта обвела глазами колбы и спиртовки, весы, термометры и микроскопы. Она потянула носом. В воздухе стоял едва заметный аромат химических препаратов.

- От нее жасмином пахнет, как тогда, - понял Менделеев и кивнул: «Конечно, мадам Бенджамин-Вулф».

- Племянник, - велела женщина Виллему, - переоденьтесь и ждите меня в кондитерской Шанца, на рыночной площади. Я вас напою кофе, - добавила Марта.

Виллем вытер щеку:

- Дядя Питер..., Может быть, я узнаю, что с мамой случилось? Хотя, что узнавать? Отец сказал, что она погибла, на пожаре. И она, и Грегори. А дядя Питер выжил. Я слышал, как отец его имя упоминал. Он на мисс Люси женился, а больше я ничего и не знаю. И Маргарита не знает, откуда ей, в монастыре?

Маргарите было запрещено переписываться с братом. Когда Виллем учился в пансионе, в Брюсселе, отец позволял ему только отправлять записки сестре. «У нее все хорошо, - коротко сообщал барон, вернувшись из обители, - она передает тебе привет».

- Конечно, мадам, - Виллем поклонился, стягивая халат. Дверь закрылась, они оба молчали. На огне шипела колба. Менделеев услышал ее смешливый голос: «Мы не рискуем взрывом, месье Дмитрий?»

- Она говорит по-русски, - понял ученый,- она тогда не знала языка..., У нее акцент, совсем легкий, но какой красивый...

Марта взяла большую кожаную рукавицу, валявшуюся на столе.

- Я выучила язык, - зеленые глаза посмотрели на него, - я потом какое-то время пробыла в России, месье Дмитрий. Овдовела..., - она махнула рукой и улыбнулась:

- У меня сын есть, ему десять лет. А вы женились, - утвердительно заметила Марта, снимая с огня колбу, держа ее в руке.

Менделеев надел вторую рукавицу, отобрал у нее сосуд и водрузил обратно на спиртовку: «Взрывом мы не рискуем, мадам Марта. Я доктор химии и знаю, что делаю. Да и потом, - он указал глазами на папиросы, что лежали на столе, и Марта кивнула, - в случае взрыва я бы не преминул о вас позаботиться, - Менделеев прикурил от спиртовки, - если в Симферополе мне этого сделать не удалось».

- Нельзя, - велела себе Марта, глядя на его большую, со следами от химических ожогов руку, - нельзя, ты слышала, он женат..., Просто отдай ему блокнот.

Она достала свой серебряный мундштук, и взяла его пальцы с папиросой. «Пусть так и держит, -мучительно понял Менделеев, - Господи, как хорошо..., Что я за дурак такой, надо было спичку зажечь...»

Марта выпустила ароматный дым:

- Мне на кафедре дали ваш адрес, месье Дмитрий. И адрес моего племянника. Я с ним повстречаюсь, у нас семейный разговор, - женщина помолчала, - а потом навещу вас. Дома, - добавила она. Потушив папиросу, Марта рассмеялась:

- Или хотите, прогуляемся? Я вас буду ждать на том берегу реки, - Марта кивнула за окно, - мне рассказали о тропе философов, в моем пансионе. Ближе, - она взглянула на серебряный хронометр, -к семи вечера.

Он все смотрел на нее, не отводя глаз, улыбаясь. Менделеев, утвердительно, заметил:

- Вы мне все расскажете, мадемуазель Марта. Я вас одиннадцать лет не видел, я вас просто так не отпущу. Я хорошо готовлю, так что ужин…, - Менделеев, было, подумал, что стоит пригласить ее в ресторан, но потом разозлился: «Начнут трепать языками. Местная профессура хуже деревенских баб».

- Ужин за мной, - закончил он. Марта дрогнула длинными, темными ресницами.

Спустившись на улицу, женщина поняла, что щеки у нее покраснели.

- Жарко, - сказала себе Марта, - вот и все. Язык ты прикусила, и не ответила ему, что и сама просто так отсюда не уедешь. Я хотела отдать блокнот..., - Марта вышла на рыночную площадь:

- Не обманывай себя. Ты о нем вспоминала, когда сюда ехала. Но ведь он женат..., - она помахала юноше и быстро пошла к вынесенным на улицу столикам кондитерской Шанца.

- Красивый мальчик, - ласково подумала Марта, - Питер мне говорил, что он на отца похож. И он высокий, больше шести футов. Глаза у него, как у Грегори, серо-голубые. Это они в Луизу покойницу.

Марта вспомнила, как в замке, Полина услышала, что женщина намеревается съездить к младшему Виллему. Герцогиня вздохнула:

- Я была у Маргариты, в монастыре, во Флерюсе. Сказала ей, что мать ее погибла, вместе с ребенком. И что Люси с Тессой мертвы. Но Маргарита, наверное, и не пишет брату, нельзя ей, - Полина замолчала. Марта увидела какую-то тень в темно-синих, больших глазах женщины.

- А барона Виллема ты не видела? - поинтересовалась Марта: «Он ведь в Брюсселе жил».

Полина услышала резкий голос: «Не смей приближаться к моей семье, запомни это». Женщина ощутила кровь, стекавшую по избитому лицу, и боль, что наполняла все тело. Она заставила себя нарочито спокойно ответить: «Нет». Марта затянулась папироской, сидя на подоконнике в гостиной. Полина попросила: «Будь осторожней в Гейдельберге. Мало ли...»

- Мальчик хороший, - твердо отозвалась Марта, - мне Питер рассказывал.

Мальчик, и вправду, оказался хорошим. Он, краснея, поднял руку:

- Нет, нет, мадам, вы женщина. Я не позволю вам оплачивать счет, - Марта, было, предложила, напоить племянника кофе.

- Тогда примите от меня десерт, Виллем, - настояла она, - я все-таки ваша родственница.

Виллем любил сладкое, еще с тех времен, когда они жили в Бомбее, и мама готовила им с Маргаритой индийскую еду. Марта заказала ему большой кусок вишневого торта. Женщина ласково попросила: «Вы ешьте, и слушайте меня, пожалуйста».

Он слушал, внимательно, не перебивая, а потом отодвинул тарелку:

- Значит, у нас есть брат, мадам Бенджамин-Вулф? Грегори? А миссис Люси умерла? Я только и знаю, что дядя Питер на ней женился. Краем уха слышал, - юноша покраснел еще сильнее, - от отца. Мадам Марта, - робко сказал Виллем, - я бы хотел ему написать, можно это? И дяде Питеру тоже, поблагодарить его, за все..., И вы Грегори воспитывали..., - юноша взглянул в добрые, зеленые глаза. Он вспомнил, как давно, в Индии, мама пела им немецкую колыбельную, о снах, падающих с дерева.

Виллем ощутил, как ему в руку вкладывают платок. Марта оглянулась. Время обеда еще не настало, рыночная площадь была пустынной. Она погладила пальцы Виллема: