Стивен был в своей холщовой куртке. Поздоровавшись с ней, кузен покраснел.

- Как Мирьям? - одними губами спросила женщина. Он отвел глаза и кивнул:

- Все в порядке. Здравствуйте, мистер Бэббидж, спасибо, что..., - математик прервал его:

- К делу. Возьмите свечи, миссис Марта, - он снял с цепочки для часов простой ключ и открыл невидную дверь под лестницей.

Бэббидж чиркнул фосфорной спичкой и сварливо поинтересовался:

- Что вы стоите, уважаемые? Вам туда, - он кивнул на узкие, крутые ступени, что вели в подвал, - и мне тоже.

- Там ваш кабинет? - Марта подхватила подол черного платья.

- Можно сказать и так, - согласился математик и стал спускаться вниз.

- Не верю, - подумал Стивен, когда старик открыл еще одну дверь, - не верю…, Говорили, что ему не удалось построить действующий аппарат, только прототипы...

Зубчатые, бронзовые колеса поблескивали в огоньках свечей, рычаги поднимались вверх. Стивен увидел еще одну конструкцию, плоскую, соединенную с главным механизмом. Она стояла на маленьком столе сбоку.

- Это принтер, как я его называю, - Бэббидж ласково погладил металл, - он сразу переводит результаты в стереотипы, для печати. Но с этим заданием, - математик указал на блокнот в руках Марты, - нам публиковать нечего. Это не логарифмические таблицы, - Бэббидж мелко рассмеялся: «Мистер Кроу, принесите стулья. Я обучу вас работе на моем творении».

Марта стояла, открыв рот. Женщина, едва слышно, спросила: «Как она называется, мистер Бэббидж?»

- Универсальная аналитическая машина, - гордо ответил математик. Он принял от капитана стул: «Начнем».

Миряьм лежала, свернувшись в клубочек, слушая, как цокают копыта лошадей за окном.

В Блумсбери царила субботняя тишина. В спальне были задернуты шторы, только золотой эфес кортика едва заметно переливался на потрепанном, персидском ковре.

Он вставал рано, до рассвета. Мирьям слышала его шаги за дверью, плеск воды на кухне. Капитан Кроу не заходил к ней в спальню и умывальную. Марта привезла от Саломонов ее вещи и посуду. Стивен, аккуратно, готовил холодный завтрак, и оставлял его в столовой. Мирьям знала, что он ходит за хлебом в еврейскую пекарню на Дьюкс-Плейс. Она не хотела, есть, но все-таки поднималась. Девушка бродила по комнатам, вспоминая дым над поездом, стук колес и то, как она бежала по платформе, крича что-то, мотая головой.

- Как он мог? - Мирьям устраивалась в большом кресле, поджав ноги.

- Я говорила ему, что хочу быть его подругой, обещала, что всегда буду рядом..., Зачем это все, если он меня не любил? Зачем он это сделал? И Дэниел тоже, - письмо от бывшего жениха она выбросила, но все равно, шептала сухие строки. Мирьям плакала, вытирая распухшие глаза:

- Бабушка, ты обещала, что у меня будет любовь. Почему я ошиблась? Почему Степан умер? Мы с ним любили друг друга..., - Мирьям заставляла себя садиться за тетради. В следующем месяце она сдавала экзамен.

- Сдам, - девушка, безучастно, просматривала свои записи,- получу диплом, буду учиться дальше..., Зачем? Для чего все это, если мне не с кем поговорить, некого за руку взять..., - ночью она ворочалась, всхлипывала, думая о Максе. Мирьям засыпала только к утру, коротким, тяжелым сном.

Ей все время виделось одно и то же. Огромная, без конца и края снежная равнина, серое небо, хриплый, настойчивый крик ворона. Мирьям слышала удары колокола. Девушка просыпалась от холода, стуча зубами, жалобно постанывая.

Марта появлялась каждый день, вечером. Мирьям вставала и разжигала плиту. Кузина готовила, кормила девушку, заставляла ее выпить немного вина Судаковых. Марта купила его в синагоге. Женщина уезжала, разведя руками: «Очень, много работы, дорогая моя».

Мирьям лежала, закусив зубами подушку. Стивен возвращался поздно, ближе к полуночи. Несколько дней назад, услышав в гостиной шаги, Мирьям поднялась и тщательно оделась.

- Я просто хочу, чтобы мне стало легче, - отчаянно сказала она себе, толкнув дверь спальни, - хотя бы ненадолго. Это его ни к чему не обязывает. Он взрослый человек, я тоже...

Кузен сидел над тетрадью с какими-то математическими записями. В медной пепельнице дымилась папироса. Он снял куртку и бросил ее на диван. Мирьям увидела пятна угля на его потрепанной рубашке. Шрамы на голове почти стерлись, но каштановые волосы все равно росли клочками. В свете газового рожка Мирьям заметила блеск золотой цепочки медальона на крепкой шее.

- Это ему кузина Марта отдала, в Сендае, - вспомнила Мирьям, - медальон его прадеда, Салавата Юлаева. Его жену тоже Мариам звали, по-арабски.

Капитан Кроу даже не пошевелился. Она тихо проскользнула на кухню и сварила кофе.

Когда Мирьям поставила чашку на стол, кузен вздрогнул. Поднимаясь, он пробормотал: «Простите». Поблизости от него еще сильнее пахло гарью, немного, потом. Мирьям вспомнила: «Он на стройку вернулся, правильно». Шрамы на лице покраснели, он опустил глаза. Она стояла совсем рядом. Стивен, мучительно, подумал:

- Не смей! Ты джентльмен, ты никогда не позволишь себе воспользоваться ее положением...

У Мирьям все еще были заплаканные, припухшие глаза. Он с трудом заставил себя не протягивать руку, не касаться черных, тяжелых волос. Заплетенные в две косы, они падали на стройные плечи. Дышала она взволнованно, сбивчиво.

- Кузен, - услышал он тихий голос, - я так вам благодарна, что вы меня приютили..., - Стивен ощутил, как она касается его руки. Забрав чашку с кофе, он поклонился:

- Спасибо. Не стоит благодарности, вы родственница..., Спокойной ночи, - он прошел в кабинет. Мирьям услышала звук ключа, поворачивающегося в замке.

Ночью она приглушенно рыдала: «Даже ему, ему, я не нужна..., Господи, за что мне все это?». Стивен, лежа без сна на диване, глядя в беленый потолок кабинета, боролся с желанием встать и пройти те несколько шагов, что отделяли его от спальни, от кровати, где была она. Он все-таки поднялся, не для этого. Потом, тяжело дыша, вымыв руки на кухне, Стивен прислушался. Из спальни не доносилось ни звука.

- Ты дурак, - гневно сказал себе капитан Кроу, - она просто сварила тебе кофе. Придумал себе что-то..., Она меня трогала, я помню..., - Стивен до сих пор чувствовал длинные пальцы, что поглаживали его ладонь.

Он вернулся на диван и заставил себя заснуть. На следующий день началась их работа с Бэббиджем. Надо было анализировать сочетания цифр. Машина, работала отменно, но математик настаивал, чтобы они, трое, обрабатывали результаты по отдельности, и потом их обсуждали.

- Так вернее, - расхохотался старик, - насколько я понял, деньги на мероприятие его светлости выдало казначейство. Мы же не хотим, чтобы из-за наших ошибок добропорядочным гражданам пришлось платить больше налогов? А если миссис Марта проиграет, - математик зорко взглянул на женщину, -это может случиться.

Стивена Марта в детали операции не посвящала, да он и не спрашивал. Он только знал, что, если все удастся, то Юджиния получит развод и обвенчается с Анри. Герцог запретил ему даже появляться в Баден-Бадене.

- Ты с ума сошел, - резко заметил Джон, - твой бывший зять, после твоего вояжа в Санкт-Петербург, тебя запомнил. Сиди в Лондоне и предоставь все нам.

Когда капитан Кроу ушел, Джон решил:

- Я узнаю у господина Воронцова-Вельяминова, что с моим отцом случилось. Обязательно узнаю. И в кого он такой вырос? Брат мужу Марты, а тот достойный человек был. Хотя они оба сироты, конечно, семьи не помнили..., - герцог оборвал себя:

- Нечего. Нечего его жалеть. Старший брат тоже сиротой был, однако мерзавцем не стал. Но это вещь необъяснимая, - он вспомнил, что Марта рассказывала ему о покойном Мэтью Вулфе.

Отец лежал на их семейном участке в Банбери. Здесь были все Холланды, начиная еще с друга Черного Принца, который скопил денег и купил холм у тогдашней маленькой деревушки.

- И меня там похоронят, - отчего-то подумал Джон. Герцог рассердился на себя:

- Нашел о чем беспокоиться. Совершенно безопасная операция. Меня Воронцов-Вельяминов и в глаза не видел, не знает, кто я такой.