- Хочу. Она леди, но это новый титул, ему и полувека нет. А нашему баронству две сотни лет, даже больше.

На следующий день Марта поехала в экипаже на Северный Вокзал. В большом, безликом ресторане, она встретилась с невидным человечком в хорошем, но скромном костюме. Он провел три недели в Баден-Бадене и передал Марте блокнот, испещренный рядами цифр. По именам они друг друга не называли.

- Я только записывал, мадам. Это все, - человек вытер губы салфеткой и попросил счет, - надо еще анализировать. В зале шесть игорных столов. Здесь, - он оценивающе взглянул на блокнот, - очень много работы.

- У нас есть время, - спокойно отозвалась Марта. Она убрала тетрадь в черный, мягкой кожи ридикюль, устраив ее рядом с пистолетом:

- Мероприятие планируется на осень. Большое спасибо, - человечек положил счет в портмоне и раскланялся.

Марта пошла в Le Bon Marche, выбирать подарки детям. Она бродила по уставленным игрушками залам:

- А если он не появится в Бадене? Но Юджиния говорила, он почти каждый год ездил на рулетку. В любом случае, мне надо оказаться в городе первой. Осмотреться, создать себе репутацию, -Мартапокрутила красивую, деревянную куклу с набором бархатных и шелковых платьев.

- Это для Марии, - решила она, - а теперь мальчишкам надо что-то купить.

Она послала багаж отдельно. Марта любила путешествовать налегке. Увидев в окно южные предместья Лондона, женщина захлопнула блокнот и оправила свой капор. Марта сверилась с хронометром:

- Жаль, что я не успела к дяде Жану съездить, в Ренн. Ничего, следующим летом Элиза из монастыря выходит. Можно взять мальчиков и в Бретань отправиться. Дядя Жан приглашал. Им там хорошо будет.

Марта, в Ливерпуле, в отеле, сидя с Питером за обедом, вздохнула: «И что, никак детям Виллема не сообщить, что Грегори жив?»

Мужчина помолчал:

- Маргарита в монастыре, а младший Виллем в Гейдельберге учится. Он должен в следующем году закончить университет.

Лазоревые глаза погрустнели:

- Я не знаю, что кузен Виллем, детям говорил. Может быть, мальчик меня и слушать не захочет.

- Надо попробовать, - твердо сказала Марта: «Это их брат, а что барон де ла Марк думает, меня меньше всего интересует».

Она взглянула на поезд, что шел по соседнему пути в противоположную сторону, на юг:

- Удобно, что каждый час экспрессы. И в проливе паромы каждый час. У Фошона гостиница очень элегантная. Я помню, как меня дядя Мартин и тетя Сидония туда возили.

Марта услышала от Питера, что в Плимуте, у Берри, дела тоже шли отменно.

- Письмо Ворона теперь под стеклом лежит, - улыбнулся кузен, - Берри целый музей устроил. Документы Ворона, Фрэнсиса Дрейка, Уолтера Рэли..., К нему приезжали из Адмиралтейства, хотели купить их, но Берри отказался. Это его семейные реликвии, им почти триста лет. Тоже гостиницу открыл, процветает.

Марта объяснила вдове священника, как добраться от Лондонского моста до Юстонского вокзала, откуда шли поезда на север, и успокоила ее:

- Я много раз ездила на подземной железной дороге. Ничего страшного в этом нет, вам понравится. Хотя здесь ее пока нет, не проложили.

Марта поднялась, поезд въезжал на станцию. Она подхватила саквояж и вышла на перрон. Было многолюдно, пахло гарью, свистели локомотивы. До Марты донесся отчаянный, женский голос: «Нет, пустите, меня, пустите! Я должна его найти!»

Носильщик в форме железной дороги попытался взять у Марты саквояж: «Какая-то сумасшедшая пыталась бежать за дуврским экспрессом, полуденным. Чуть на пути не спрыгнула, еле ее удержали. Она не в себе. Вызвали карету, в Бетлемскую больницу ее отвезут».

- Нет, - кричала женщина, - нет, он не мог меня оставить, не мог уехать...

Марта вырвала у носильщика саквояж. Она решительным шагом направилась в конец перрона, к входу в зал ожидания, где виднелись темно-синие шлемы полисменов.

Стивен Кроу приехал на станцию Лондонский Мост рано утром. Ему надо было проверить площадку для предполагаемого строительства тоннеля. Кузен Питер давно сказал, что подземная железная дорога должна соединить все вокзалы Лондона. Они сидели в кабинете Питера, в новой конторе «К и К», в Сити, у церкви Святой Елены. Кузен провел его по светлым, высоким залам, они полюбовались с террасы видом на Темзу. Питер махнул рукой:

- Склады на южном берегу я продал. Они больше не понадобятся. И эмпориумы закрою.

Питер повернулся и взглянул на дубовые перегородки, что отделяли места для клерков, на аккуратные конторки: «Скоро у меня останется только уголь, сталь, химия и транспорт».

Здание выходило прямо на реку. Стивен усмехнулся, затянувшись папиросой: «Ты бы мог здесь пристань устроить, и паровой бот завести».

Питер кивнул на деревянные щиты, отделявшие часть берега ниже по течению. На них жирными, синими буквами было написано: «Частная собственность, швартовка запрещена».

- Это его светлости владения, - Питер стряхнул пепел, - а мне, зачем пристань? Я, дорогой мой, до метро пешком хожу. Сажусь в вагон, и за четверть часа оказываюсь в своем кабинете. И всем это советую.

- Он, наверное, и за проезд платит, - капитан глядел на серый купол собора Святого Павла.

- У меня сезонный билет, - будто услышав его, заметил Питер: «Очень выгодное вложение средств, рекомендую. Но ты нас бросаешь, едешь на Суэцкий канал».

Стивен, со следующего года, нанялся инженером на тамошнюю стройку. Он вздохнул:

- Хочется быть ближе к мальчику. От Порт-Саида до Яффо всего сутки пути, по морю. Я смогу его чаще видеть.

Сын писал каждый месяц, о своих занятиях в ешиве. Он, под крылом бабушки, начал вникать в дела торгового дома Судаковых. Стивен, сворачивая бумагу, каждый раз, ласково, думал: «Моше, конечно, на Святой Земле останется. И хорошо, Шуламит была бы рада». Он пока не говорил сыну, что хочет отправиться в Арктику, но успокаивал себя: «Это недолгая экспедиция. Два года всего лишь. Я пока и не собираюсь никуда. Надо все, как следует, подготовить».

Они вернулись в кабинет Питера , обставленный строгой, элегантной мебелью красного дерева, с королевскими патентами «К и К» на стенах, с большой картой Лондона и окрестностей. Стивен послушал скрип перьев, доносившийся из большого зала: «Сколько у тебя человек работает?»

- Двадцать, - Питер разлил кофе: «Не вижу смысла раздувать штат конторы. Есть своя телеграфная линия, курьеры..., Если бы вы, инженеры, придумали способ разговаривать по проводам из Сити с Ньюкаслом, мы все были бы вам благодарны.

Он пощелкал изящными пальцами: «Эти, вычислительные машины Бэббиджа, почему они не пошли в производство? - Питер, требовательно, взглянул на кузена.

Стивен покачал головой:

- Они очень сложны в постройке. В них только сам Бэббидж и может разобраться, а он, при всем уважении, старик. Я вообще не уверен, что есть хотя бы одна действующая модель аппарата.

- Прошлый век, - Питер перебросил костяшки счетов, черного дерева и слоновой кости, - на таких еще леди Констанца Холланд работала. Отправляйся на южный берег, - заключил он, - с железной дорогой мы договорились. Они, разумеется, заинтересованы в строительстве подземной станции.

- Скоро кебам придется плохо, - заметил Питер, но капитан Кроу расхохотался: «Поверь, мы и в следующем веке на них будем ездить. Есть пассажиры с багажом, с детьми, есть те, кому не нравится запах гари...»

Питер был в белой, льняной рубашке. Он забросил сильные руки за голову и потянулся: «Над вентиляцией мы работаем, а кебы уступят свое место самодвижущимся тележкам, мой дорогой, и довольно скоро. Ты сам говорил, что занимаешься, - Питер махнул куда-то в сторону Темзы, - таким механизмом».

Они действительно проверяли на южном полигоне работу электрических торпед. Стивен потер гладко выбритый подбородок и взглянул на карту Лондона: «Для того, чтобы протянуть метро на южный берег, надо будет строить тоннели. Или железнодорожные мосты».

- Тоннели, как в Гринвиче, - отрезал кузен: «Депутаты Парламента не проголосуют за то, чтобы за окнами Палаты каждые пять минут грохотали поезда».