- Мы живем спокойно, - читала Мирьям, - маленькая Хана растет и радует нас. Ей уже четыре года. Пожалуйста, ни о чем не беспокойся, милая внучка. Та, что тебе дорога, обязательно найдет свое счастье. И ты тоже найдешь.
- Найдешь, - Мирьям вдохнула крепкий, ароматный дым. После перерыва ей надо было ассистировать на операции. Девушка решила: «Прочту сейчас письмо. Может быть, он хочет, чтобы мы опять встретились…, Может быть, получится в этот раз…».
Кузина Марта упомянула, что видела Амаду и Меневу в Сан-Франциско и что у них все хорошо.
- И я, конечно, - добавила женщина, когда они с Мирьям прогуливались по парку на Ганновер-сквер, -никому ничего не скажу.
Мирьям посмотрела на ее траурное, черное платье: «Кузина Марта, я перед тобой виновата…, Прости меня, прости…»
Она пожала худыми, острыми плечами и ласково взяла Мирьям за руку:
- Твоей вины ни в чем нет, - Марта обняла ее, - не мучь себя, пожалуйста. Так Господь рассудил.
Мирьям, вернувшись на Дьюкс-плейс, плакала, в постели: «Почему, почему? Я надеялась, думала, что он ко мне вернется…, Почему Бог так решил?». Она вспоминала его рыжие волосы, лазоревые глаза. Девушка, успокоившись, вздохнула:
- Я просто хочу, чтобы меня кто-нибудь любил. Как Менева, как он…, И сама, - Мирьям вытянулась на кровати, - сама хочу полюбить. Как Бет и Джошуа.
Она не стала спрашивать Марту о кузене Дэниеле, а та ничего не сказала.
Потом пришло письмо, что сейчас лежало у Мирьям в кармане платья. Она потушила папиросу:
- Все равно, Питеру я не нравлюсь, это видно. Эми-сан и Пьетро возвращаются, они тоже друг друга любят, а я? Когда я…, - Мирьям выбросила окурок в лужу. Выпрямив спину, она открыла конверт и пробежала глазами четкий, решительный почерк.
- После Нового Года, осенью, я женюсь на мисс Аталии Вильямсон, из Чарльстона, правнучке мисс Абигайль Линдо. Я желаю тебе счастья, Мирьям. Передай мои поздравления Давиду с рождением сына. С искренним уважением, твой кузен Дэниел.
Мирьям почувствовала, как дрожат пальцы. Разорвав бумагу, она кинула ее в решетчатую, медную корзину рядом со скамьей и поднялась. Пора было готовить пациентку к операции.
- Я просто хочу, чтобы меня любили, - упрямо повторила Мирьям, поднимаясь по каменным ступеням, Девушка потянула на себя тяжелую дверь, что вела на черный ход госпиталя. Она завернула в умывальную. Ополоснув руки раствором хлорной извести, Мирьям пошла в женские палаты.
Вероника стояла на пороге спальни, комкая в руках шелковый платок. Пахло ландышевыми каплями. Женщина начала их пить, как только получила телеграмму из Дувра. Сын и невестка прибыли в Англию. Она тогда перебежала Ганновер-сквер и постучала бронзовым молотком в двери особняка Кроу. Сидония бросила один взгляд на кабель в ее руке и отвела Веронику на кухню. Кроу до сих пор не держали в городе слуг, нанимая приходящих лакеев только на большие балы и обеды.
- Незачем, - усмехалась Сидония, - я привыкла. Мартину многого не надо. Грегори в школе, а мальчик в разъездах. На севере, в Ньюкасле...
Вероника и сама после смерти мужа рассчитала прислугу, оставив только экономку и садовника в Мейденхеде. Она жила одна и управлялась с хозяйством сама. Когда в Лондон приехал Наримуне-сан, женщина предложила:
- На каникулах вы у меня жить будете. Дом большой, места много. Вы родственник, - юноша покраснел. Вероника, ласково, добавила: «Не стесняйтесь, пожалуйста. Мне это в радость».
Она и капитана Кроу хотела приютить, но Стивен отказался. Сиди заметила, кашлянув: «Он молодой мужчина, Вероника, тридцать пять ему. Сама понимаешь..., - она повела рукой и не закончила.
Сиди сварила кофе с кардамоном. Присев напротив Вероники, золовка рассудительно сказала: «Не надо плакать, милая. Мальчик твой домой возвращается, с женой..., Ты еще внуков увидишь».
Вероника отставила чашку. Потянувшись, она обняла Сидонию.
- Ты меня всего на три года старше, - шепнула Сиди, - мы с Мартином думали, не будет у нас такого счастья. А вот Грегори появился. Может быть, - Сидония замялась, - Питер женится еще...
- Никого не осталось, - внезапно, отчаянно, поняла Вероника: «Все умерли. И Франческо, и Рэйчел, и тетя Мирьям, и тетя Изабелла. И мама, и тетя Марта. Одна я все знаю. И никому не сказать. Только мальчику. Он должен знать, обязан».
Она, внезапно, испугалась:
- А если Пьетро, поняв, что он еврей, на Святую Землю отправится? Может, пусть лучше думает, что он сирота, как я ему написала? Нет, нет, - твердо решила Вероника, - он ди Амальфи. Он по прямой линии от отца Джованни происходит, того, первого. Нельзя скрывать.
Сидония поцеловала седой висок женщины: «Все будет хорошо. Невестка тебе о Японии расскажет..., Я бы осталась, но племянник твой телеграмму прислал. Его в Саутенд вызвали, к Еве. Мы с Мартином в Банбери едем. Полине надо с детьми помочь».
- А что там, в Саутенде? - Вероника глубоко вздохнула: «И что я жалуюсь? Бедная Ева почти сорок лет сына обнять не могла. Внуков только на фотографиях видит...»
- Кто знает? - Сидония поднялась и прошлась по чистой, выложенной муранской плиткой, кухне. В полукруглые окна под беленым потолком вливался свет утреннего солнца. Две чугунные плиты блестели, на крючьях были развешаны медные сковородки и кастрюли.
- Будем надеяться, - Сиди вылила в свою чашку остатки кофе, - что консилиум ей разрешит с внуками встретиться. Она говорила, когда мы после Пасхи приезжали, что лучше ей.
- И Мартину лучше, - Сиди вспомнила, что муж, у которого доктор определил подагру, после приезда сына и Грегори, прекратил жаловаться на боли в колене, - он расцвел, как внук у нас появился. Но не скажешь Питеру ничего, а ведь ему одиноко…., Еще бы дети родились..., - Сидония присела рядом с Вероникой и взяла ее за руку: «Помни, милая, что вы долго не виделись, это ничего страшного. Пьетро твой сын, и всегда им будет».
Вероника вытерла глаза и кивнула.
Она еще раз, озабоченно, осмотрела спальню:
- Понравится ли ей? Наримуне-сан, в первый год, никак не мог привыкнуть, что в Европе на полу не спят. Хотя она в Италии жила. Двадцать восемь лет девочке..., И хорошо, она взрослая, разумная. Монахиней была, - Вероника, невольно, усмехнулась.
Она прошла в умывальную и проверила все краны. Женщина дернула за серебряную цепочку и посмотрела, как течет вода.
- Полотенца, - оглядела Вероника изящную, выходящую окном в сад комнату, - мыло, тальк..., Все в порядке.
В спальне она присела на кровать и сжала длинные, все еще в пятнах чернил пальцы.
- Надо будет в Мейденхед переехать, - она крутила платок, - Пьетро написал, что с осени в Кембридже начинает преподавать, языки. Докторат будет защищать. Думала ли я? - Вероника перекрестилась.
- И если дети родятся, лучше их в деревне растить, - она покачала головой и велела себе:
- Не загадывай. Как будет, так и будет. Мальчик католиком остался, но это ничего страшного. И она крестилась. Эми-сан, - Вероника сидела, думая о невестке.
Она получала письма из Италии, руки сына, но внизу всегда был постскриптум, неуверенным, робким почерком. Невестка извинялась за то, что еще учит английский язык и может делать ошибки. «Надо переехать, - повторила себе Вероника, - тем более, Полина с детьми когда-нибудь в Лондон вернется...»
Племянник много раз ее успокаивал: «Тетя Вероника, живите здесь столько, сколько хотите. Это и ваш дом тоже».
Сестра написала, что зимой хочет приехать в Англию, вместе с Полем, отметить первый день рождения внучки. Вероника отложила конверт: «У Джоанны четверо внуков, правнук родился, а я..., -она ответила, что будет рада видеть и Джоанну и Поля.
- Хватит, - смешливо подумала Вероника, - седьмой десяток месье Мервелю. Для чего ему в гостинице жить? Поедем в Мейденхед. Там светского общества нет, некому сплетничать.
Она прислушалась и вздрогнула. Внизу стучали. Вероника огладила шелковое платья, цвета голубиного крыла. Женщина взглянула в большое, венецианское зеркало. Седые локоны были тщательно завиты и уложены. Вероника до сих пор выступала в Клубе Искусств, получала приглашения на литературные чтения и ездила во дворец. Королева Виктория любила ее книги. «Напишу о Японии, - Вероника спустилась по дубовой, укрытой персидским ковром лестнице, - и уйду в отставку. Двадцать пять томов, четыре пьесы..., Я, конечно, не мистер Диккенс, не мистер Троллоп, не месье Тургенев, - Джоанна прислала Веронике свой перевод «Отцов и детей», - но все равно, и такие книги, как мои, нужны..., - Вероника выдохнула и распахнула дверь.
