-Там свой участок берега, с причалом, - говорил мужчина, - я закажу яхту в Нью-Йорке. Мы сможем выходить в море. Там и синагога рядом, очень удобно проводить лето. Тебе надо вставать, милая, - озабоченно заметил Дэниел, - я хочу тебе все показать. Ты здесь станешь хозяйкой.
Он принес Аталии The National Intelligencer с некрологом по Майклу. В нем говорилось о большой утрате для страны, о молодом, блестящем политике.
-На похоронах был весь кабинет, - небрежно заметил Дэниел, - даже президент Джонсон приехал. Он произносил надгробную речь. Майкла, - Дэниел пощелкал пальцами, - потрясла утрата, президента, неудивительно, что он не смог дальше жить, - полковник Горовиц вздохнул.
Они стояли в столовой. Аталия вспомнила: «Здесь мы завтракали, тогда, в тот день…, Папа жив, а Майкла больше нет». Дэниел помолчал и добавил: «Твоего второго бывшего жениха тоже там похоронили. Без шума, как ты понимаешь. Твой отец рассказал мне, что вы были помолвлены с Мэтью».
Аталия сжала зубы:
-Я тогда была маленькой девочкой. Никакой помолвки не было. А с Майклом…, - она задохнулась и, махнув рукой, вышла из комнаты. Она плакала, спрятавшись в спальне, мотая головой: «Майкл, прости меня, прости…». Было тихо, Дэниел к ней не поднимался. Аталия, внезапно, подумала: «Капитан де Лу…Он может меня увезти в Европу. Я ему, кажется, нравилась…, Может быть, он на мне женится…, Хотя кому я теперь нужна, такая…, - Дэниел ее не трогал, только несколько раз поцеловал в лоб. Он даже за руку ее не брал:
-До хупы нельзя, - объяснил ей полковник Горовиц, - мы, к сожалению, даже видеться с тобой не сможем, милая. Я буду очень скучать, - серые глаза пристально посмотрели на нее.
-Нет, - горько поняла Аталия, - мне никуда не убежать. Дэниел мне никогда такого не простит. Папа сразу умрет, Дэниел об этом позаботится.
Передачи отцу пока не разрешали, но полковник Горовиц уверил ее:
-Когда вынесут приговор, и мистера Вильямсона переведут в тюрьму, ты, конечно, сможешь послать ему что-нибудь.
Аталия сидела в кресле, перелистывая Библию. Она думала, что надо за лето научиться вязать: «Может быть, папа будет в Массачусетсе, или Нью-Йорке. Там холодные зимы. Ему нужен шарф, нужна нижняя рубашка, шерстяная. Надо сшить белья…, Только я шить не умею, - вспомнила Аталия и разозлилась:
-Научись. Он…, полковник Горовиц говорил, что в семью меня устроит. Научись шить, готовить…, Папе можно послать джем, он порадуется. К Рождеству что-нибудь…, К Хануке, - подумала Аталия, вспомнив книгу, что ей принес Дэниел. Там говорилось о еврейских праздниках.
Она открыла дверь и замерла. Капитан де Лу, в штатском, отменно сшитом летнем костюме стоял на крыльце с букетом белых роз. Было яркое, солнечное утро, его белокурые волосы играли золотом, голубые глаза смотрели весело и прямо.
Макс ничем не рисковал. Дэниел второй день сидел, вместе с Пинкертоном и военными писцами, в тюрьме Арсенала, готовя дела заключенных к суду. Он приехал к Аталии прямо из госпиталя. Марта вставала и ходила по коридору, держась за руку сына. Через три дня должны были состояться похороны на Арлингтонском кладбище, с полными военными почестями, в присутствии президента страны. Марта вызвала в госпиталь портниху и протянула Максу конверт:
-Передашь эту записку мисс Вильямсон.
Зеленые глаза блеснули холодком. Волк услышал голос Дэниела:
-Она даже не плакала, Макс. Велела мне написать адвокатам Майкла. Она с ними встретится, когда из госпиталя выйдет. Все же самая близкая родственница.
-Не плакала, - повтори Макс и посмотрел на мисс Вильямсон. Он вспомнил, как, год назад, в особняке на Индепенденс-авеню, танцевал с ней вальс. Она щебетала, показывая свои рисунки, пила шампанское, и касалась нежной рукой жемчужного ожерелья на стройной шее.
У нее было бледное, усталое лицо. Глаза потускнели, волосы были стянуты в небрежный узел. Волк протянул ей цветы. Аталия слабо, жалко улыбнулась. Макс, не спрашивая разрешения, переступил порог, закрыв за собой дверь.
Марта не стала дожидаться, пока ее выпишут из госпиталя. Она попросила Барнса поставить в палате ширму и устроить во второй половине кабинет. Портниха только что уехала, оставив ей платья. Марта сидела, закинув ногу на ногу, покачивая узкой, изящной туфелькой черной замши. Адвокат взглянул на строгое, дорогого итальянского шелка, траурное платье. Украшений на ней не было, только серебряный крестик на глухом вороте, и такие же простые часы, привешенные к браслету.
-Бледная, какая, - юрист передал Марте бумаги, - впрочем, она едва оправилась. Послезавтра похороны ее мужа, - адвокат бросил взгляд на трость черного дерева, что стояла рядом со столом.
Марта уже выходила во двор, вместе с Петенькой. Она сидела с мальчиком на крыльце, рассказывая ему, как из столицы они поедут в Нью-Йорк, Филадельфию и Бостон, навестят озеро Эри, а потом отплывут в Ливерпуль. Трансатлантический телеграф собирались восстановить, этим летом. Марта отправила письмо Питеру, прося встретить ее в порту и снять, на первое время, небольшую квартиру рядом с Ганновер-сквер.
-Там посмотрим, - женщина запечатала конверт, - мне еще надо в Париже встретиться с кузиной Юджинией. Поговорить с ней, по душам.
Почти каждую ночь ей снился муж. Когда Дэниел пришел в госпиталь, Марта выслушала его и вздохнула: «Хотя бы не мучился. Степан мне рассказывал о кессонной болезни. Хорошо, что он сразу умер».
-Умер счастливым, - думала ночью Марта, невольно кладя руку на свой живот: «Умер, с братом не встретившись, не узнав правды о нем. Умер, думая, что у нас, может быть, дитя появится. Господи, - она стирала слезы с глаз, - упокой душу Степушки, пожалуйста».
-Теперь сабля ваша родовая тебе отойдет, - Петенька сидел рядом с Мартой на постели, прижавшись, рыжей головой к ее худому плечу, в холщовом, сером халате. Мать рассказывала ему об отце, об их встрече на Крымской войне, о жизни в Гунибе, когда Петенька был еще совсем маленьким, о том, как они потеряли друг друга в Каспийском море. Она говорила о семье Воронцовых-Вельяминовых и нарисовала Петеньке родословное древо: «У тебя два кузена в Санкт-Петербурге, Коля и Саша. Может быть, ты с ними когда-нибудь встретишься».
Марта решила найти Федора Петровича.
-Какой бы он ни был, - женщина сидела на подоконнике, затягиваясь папироской, - он все-таки брат Степушке. Он должен знать, что потерял его. И Петеньке надо российское дворянство получить, - она ласково взглянула на сына. Петя, с цветными мальчиками, возился в песке:
-Воронцовы-Вельяминовы в шестой части Бархатной Книги. Их роду почти тысяча лет. Юджинии развод нужен. Понятно, что этот Федор Петрович просто так его не даст. Вот и поговорю с ним, - подытожила Марта.
Женщина просмотрела документы:
-Все понятно, мистер Филби. Мистер Майкл Вулф умер позже своего брата. Поскольку они оба скончались без завещаний, то все деньги мистера Мэтью переходят к нему. А от мистера Майкла мне, самой близкой родственнице.
Филби кивнул: «Особняк тоже, миссис Бенджамин-Вулф. Желаете, чтобы мы его сдали? Вы говорили, что в Англию едете? - он осторожно кашлянул.
Марта кивнула. Женщина поднялась, опираясь на трость. Филби сразу встал:
-Встретимся после похорон моего мужа, - Марта протянула руку и адвокат удивился: «Сама тоненькая, хрупкая, а пальцы сильные».
-И все обсудим, - завершила Марта.
Проводив Филби, она вернулась на кровать, и повертела конверт, что ей передал юрист. Это было письмо от Майкла для мисс Вильямсон. Он оставил его у адвокатов, как сказал Филби, еще зимой. Марта вздохнула и подперла кулачком подбородок:
-Дэниел мне говорил, что мисс Вильямсон его невеста. Бедная девушка, отец ее под суд пойдет, хотя вряд ли смертную казнь получит. Там всем заправлял Мэтью. Увижу ее на кладбище и передам письмо, - решила Марта и быстро набросала записку для Аталии.
Она разделась и вытянулась на постели, закрыв глаза. Марта увидела темную, тихую воду и тело мужа, что медленно шло ко дну. Она, как всегда, протянула руку, чтобы успеть коснуться кончиков его пальцев, и не смогла. Шрам еще побаливал. Марта вздохнула и повернулась на бок. Она лежала, прижимаясь щекой к подушке, слыша голос Петеньки со двора. Теплый ветер колебал занавеску. Марта вспомнила слова бабушки: «Все еще будет».
