Ему надо было уйти раньше, чтобы потом, при вскрытии тел, у полиции не осталось сомнений. Макс знал процедуру. Дядя Поль и Тед Фримен давно объяснили ему, как исследуют тела погибших.

-Убийство и самоубийство, на почве ревности, - Волк, незаметно, прошел в переднюю и надел пальто: «Все доказательства будут налицо». Онзаказал билет на варшавский поезд. Через две недели открывалось регулярное сообщение.

Сераковский проскользнул в переднюю. Макс, одними губами, велел: «Через два часа, в полночь. Постарайтесь, чтобы он здесь, - Волк мотнул головой в сторону гостиной, - еще немного выпил. Она тоже будет навеселе,- Макс усмехнулся: «И револьвер не забудьте. Мы его там оставим».

Пан Сигизмунд кивнул. Макс, спустившись по лестнице, оказался  на холодном, ночном Вознесенском проспекте. Он посмотрел на часы  и вспомнил: «Запануем и мы, братья, у своей сторонцы».

-Запануем, - пообещал себе Макс: «Зальем кровью Польшу, а потом, - он закурил папироску, - отправимся дальше, в Америку. Хочется повоевать за северян, - Волк, насвистывая, пошел по Фонтанке. В темной воде реки отражались слабые огоньки газовых фонарей. Потеплело, дул сырой, западный ветер.

-Анри с Юджинией уже на пути в Париж, наверное, - подумал Волк: «Я ее увижу, обязательно, кузину Эжени». По дороге он зашел в еще открытую лавку. Макс купил Катеньке сладкого, черного винограда и французских груш.

-Надо ее побаловать, в последний раз, - Волк опустил сверток в карман пальто.

Катенька приготовила ростбиф с картошкой, салат, купила во французской лавке на Невском проспекте, сыры. Волк открыл бутылку Château Cheval Blanc: «В прошлом году это вино получило медали на выставках в Париже и Лондоне. Попробуй».

Бордо пахло фруктами, цветами, и оставляло во рту привкус счастья. «Завтра, - Волк ласково посмотрел на девушку, - я хочу оформить документы на квартиру, на Большой Конюшенной улице, любовь моя. И поговорить со священником, ты хотела венчаться…, - Волк пощелкал пальцами.

-В Лавре, - помогла Катенька: «В Александро-Невской лавре, милый. Это в конце Невского проспекта, у реки. Там очень красиво,- она восторженно вздохнула, - я уверена, что кто-то из священников говорит по-французски. Или, хочешь, я с тобой поеду? - она взглянула на мужчину.

Когда он вернулся, от его пальто пахло табаком. Катенька почувствовала вино в его поцелуе. «Именины отмечали, - объяснил месье Франсуа, - моего приятеля, доктора. Кстати, я дал твой адрес, в случае, если меня вызовут к пациенту. Я все-таки врач, - он развел руками и вопросительно посмотрел на Катеньку.

Девушка была в домашнем, скромном платье, с небольшим кринолином. Макс увидел, как покраснели нежные щеки, белая шея. «Конечно, - Катенька зарделась, - это твоя работа, милый…»

Ей надо было сообщить о браке начальству, но Катюша затруднений не предвидела.

-Федор Петрович меня отпустит в Париж, с Франсуа, а потом я открою салон, - сказала себе Катенька. «В новой квартире. После Пасхи у меня выйдет сборник стихов. Буду устраивать литературные вечера. Федор Петрович останется доволен. А ему, - Катенька незаметно бросила взгляд на месье Франсуа, - об этом знать не надо. Это мой патриотический долг».

Она сварила кофе и ахнула: «Виноград! Ты меня балуешь, милый».

-Мне приятно, - добродушно заметил Волк и потянул ее за руку к себе на колени: «Катрин….».  Он поднес к ее губам бокал с шампанским: «Пойдем, пойдем, я так скучал…»

В спальне, Катюша обнимала его: «Он меня все-таки очень любит…, Восхищается мной, говорит, что не видел красивей женщины…, И он такой нежный, я и не думала, что мужчины такие…., - девушка застонала, приподнялась, разметав по кровати светлые волосы: «Еще, милый, еще…»

-Очень хорошо, что не надо сдерживаться, - довольно подумал Волк, - она детей хочет. Я и не спорил, мне это только на руку. Пока еще не нашли способа определять, чьи это, так сказать, следы. Пусть думают, что она была любовницей Шевчука.

Волк уже собрал свой  саквояж. Он намеревался вернуться в номера Ренье. Днем, пока Катенька бегала по лавкам, Макс прошелся по квартире, уничтожая следы своего присутствия. «Даже если волосы найдут, - Волк, целовал ее, прижимая к шелковым простыням, - у нее тоже  светлые. Не придерешься. И Шевчук светловолосый. Все складывается отлично».

В спальне запахло мускусом, она кричала: «Я так люблю тебя, так люблю….». Потом Волк, раскинувшись на кровати, лениво велел: «Принеси мои папиросы, милая. Они в гостиной».  Катенька накинула шелковый халат, послушно сбегала за папиросами и зажгла ему спичку. Девушка робко устроилась рядом, положив ему голову на плечо, перебирая его пальцы.

Настенные часы черного дерева медленно пробили полночь. В передней зажужжал звонок. Волк спокойно докурил: «Должно быть, вызов, милая. Подай мне халат, я открою».

Катенька проводила взглядом его широкие плечи, белокурую, чуть растрепанную голову. Девушка томно улыбнулась, присев в постели: «Какой он красивый все-таки. И он хочет детей…., Он обещал, что у меня будет горничная, кухарка, няня…., Как это он говорил: «Ты большой талант, Катрин, ты не должна тратить свое время на домашнее хозяйство».

Она услышала какие-то голоса, мужские, а потом дубовая дверь распахнулась. Волк вошел в спальню и наклонился над ней, поцеловав теплый затылок: «Я так тебя люблю, Катрин…, - она почувствовала сильную руку, сжимающую ей горло, ощутила холод револьвера у виска, и успела прошептать: «Я не понимаю…»

-Ты все поймешь, - уверил ее месье Франсуа.  Катенька похолодела: «Он это по-русски сказал. Но как, он же, не знает, русского…»

-Не двигайся, иначе ты об этом пожалеешь, - его голос был ледяным, жестким: «Если ты будешь хорошо себя вести, Катюша, я обещаю, что ты останешься в живых». Волк, не отводя пистолета от ее головы, крикнул: «Мы готовы!»

Дверь открылась. Катюша вскинула глаза и побледнела. На пороге стояло двое мужчин, в штатском. «Пан Гетман, - почти нежно сказал Волк, - если вы будете запираться, я обещаю, - он пошевелил револьвером, - бедная, невинная девушка погибнет. Не берите грех на душу, признайтесь в своем предательстве, и мы вас отпустим. Мы даже не будем вам мстить. Живите, как хотите».

-Мы все знаем, - хмуро добавил Сераковский, подталкивая Шевчука в спину пистолетом, - просто хотели услышать это от вас.

Капитан молчал, опустив голову, а потом вздохнул: «Отпустите женщину, я вам все расскажу».

-Так бы сразу, - добродушно заметил Волк. Катенька, отчаянно, подумала: «Бежать! Выскочить из квартиры…, На углу Литейного проспекта стоит городовой, я знаю! Он преступник, этот месье Вильнев, сразу понятно. Он не тот, за кого себя выдает, и эти…, - она взглянула на мужчин, - я слышу, у них польский акцент…, Радикалы, - месье Вильнев взял ее за руку: «Пойдем, дорогая, у панов есть о чем поговорить. Я обещал, что если ты будешь умницей, тебя никто не тронет. Так и случится».

Пистолета он не убрал. Он увел Катеньку в гостиную и устроился в большом кресле, обнимая ее. «Дрожит, - смешливо понял Волк, - бедная девочка. Нет, - решил он, - не могу удержаться. Сераковский еще долго Гетмана  в спальне продержит. Он должен дать показания обо всех провокаторах, о том, как Третье Отделение работает в Варшаве и Вильно…, - он стал целовать теплую шею: «Не надо, не надо, милая, все будет хорошо…, Я просто должен был это сделать, пойми меня, прости…, - Катенька всхлипнула. Девушка, неслышно, застонала, уткнувшись лицом в его плечо.

Волк кинул на пол подушку и  велел Катеньке: «Сделай то, что мне так нравится, милая. Ты меня любишь…, - он посмотрел в заплаканные, светлые глаза и удовлетворенно кивнул: «Любишь».

-Шампанское в спальне, - Волк, незаметно, коснулся револьвера в кармане бархатного халата, - Гетмана мы потом разденем, а она, - Макс погладил девушку по белой, высокой груди, - уже раздета. Подождем сигнала, - он усмехнулся, - я говорил Катеньке, медленно и долго. Она запомнила, молодец.