Анри помялся: «Макс, как ты считаешь, стоит рассказать дяде Джону об этом, - он скривился, - Воронцове-Вельяминове? Нельзя такое утаивать от семьи...»

Брат медленно пил чай: «Я его, конечно, не завербую, - вздохнул Макс, - пока что не на чем. Да я здесь и не для этого, а для восстания. Пусть дядя Джон себе об него хоть зубы обломает».

-Расскажи, - Макс пожал плечами, - только вряд ли он что-то сможет сделать. Пошли, - он подтолкнул брата, - попаримся напоследок. На Пантелеймоновской улице вас будет ждать экипаж, с нашим человеком на козлах. Он вас довезет до Ревеля, а там разберетесь.

-Макс, - неуверенно сказал Анри, когда они уже заходили в низкую, затянутую густым паром комнату, - там два жандарма на посту, в квартире. Ты уверен, что...

Брат закатил глаза и взял веник.

-Твоя задача, войти в квартиру, отправить одного жандарма в аптеку и ждать меня.  Больше тебе ничего делать не надо, мой дорогой.

Волк вдохнул острый запах березы:

-Даже не знаю, какие бани лучше, эти, или турецкие. Не могу выбрать, - расхохотался он и вытянулся на полке, закинув за голову сильные, еще в итальянском загаре, руки.

Катенька совсем замерзла, когда, наконец, из бань вышел месье Вильнев. Он был в своем сером, элегантном пальто, белокурая голова не покрыта.  Месье Франсуа легкой походкой направился к Почтамтской улице. Он прошел мимо номеров Ренье и последовал на Исаакиевскую площадь. Вечерело, зажигались газовые фонари. Катенька почувствовала, как она продрогла.

-Кофе бы выпить, - вздохнула девушка.

Они миновали Малую Морскую. Месье Вильнев иногда останавливался,  разглядывая витрины магазинов, мужского портного, табачной лавки, но внутрь не заходил.

На углу Мойки он толкнул дверь кондитерской Беранже. Катенька увидела, что посетителей пока немного: «Он меня заметит. Жаль, там пирожные вкусные. Оттуда Пушкин на дуэль уехал». Вспомнив о Пушкине, Катенька подумала о литературе:

-Интересно, кто Сусловой протекцию составил? «Время» Достоевский редактирует, но он женат..., - Катенька зарделась и вспомнила голос Федора Петровича: «Мы с Федором Михайловичем давние друзья, милая. Я просто порекомендовал вас. Совершенно незачем меня благодарить».

-Федор Петрович говорил, что в следующем году мне помогут сборник стихов издать, - Катенька все улыбалась и едва не пропустила месье Вильнева. Он уже был на Полицейском мосту. На Невском проспекте гудела толпа. Время обеда прошло, магазины готовились к закрытию.  Катенька торопилась вслед за французом, засунув руки в меховую муфточку, стуча каблучками по булыжнику. Мимо проехало открытое, элегантное ландо. Дама в собольей, короткой шубке, в пышном, бархатном кринолине, свысока посмотрела на Катеньку.

-Я тоже так буду  одеваться, - решила девушка, - когда стану властительницей дум, знаменитой на всю Россию..., Буду блистать в салонах, меня пригласят читать стихи во дворец..., Надо написать оду,в следующем году, - решила Катенька, - на двадцатилетие великого князя Николая Александровича, наследника престола.

У входа в Гостиный Двор было оживленно. Катенька испугалась, что потеряет Вильнева. Француз прошел по Зеркальной линии. Засунув руки в карманы пальто, он стал рассматривать витрину лавки с фарфором.

Катенька устроилась под газовым светильником. Достав блокнот, девушка внесла туда сведения за сегодняшний день: «Скорей бы он на Почтамтскую улицу вернулся, устала я».

-Мадемуазель, - услышала она веселый голос и вздрогнула, - простите мне мою смелость, но я вижу, вы человек с отменным вкусом, - Вильнев поклонился, - не поможете ли мне выбрать подарок?

-Ничего страшного, - сказала себе Катенька, - Илья Андреевич меня, правда, предупреждал, что с ним нельзя говорить, но никто не узнает. Он просто врач, ничего подозрительного он не делает. Я и в отчетах так сообщала.

-Месье Франсуа Вильнев, - еще раз поклонился он. Глаза у француза были голубые. Он ласково улыбался.

-Федор Петрович так улыбается, - Катенька протянула руку в кружевной перчатке: «Мадемуазель Катрин, - сказала девушка на своем небойком французском, - конечно, я вам помогу, месье Франсуа».

-Очень, очень рад, - Волк посмотрел в светлые, большие глаза. Волосы немного выбивались из-под меховой шапочки, скромное платье девушки было немного измазано грязью по подолу: «Я хочу прислать моей матушке русский сувенир».

-Тогда это, - Катенька решительно указала на красивое, пасхальное яйцо, работы Императорского Фарфорового Завода.

-Вы мне не поможете, мадемуазель? - жалобно спросил Вильнев: «Я совсем не говорю по-русски..., - он развел руками.

Катенька вдохнула запах трав: «В бане был. Какой он высокий, как Федор Петрович. Только изящнее. Очень красивая фигура».

-С удовольствием, - кивнула девушка. Месье Франсуа предупредительно распахнул перед ней дверь магазина.

Юджиния и не предполагала, что люди могут быть так похожи. Никто ничего не заподозрил. Дети радовались месье Франсуа, они уже выздоравливали. Муж сидел с ним за кофе, расспрашивая француза о новых веяниях в медицине. Внося кофейник, Юджиния краем уха услышала уверенный голос месье Вильнева:

-Я имел честь учиться у Пастера, великого химика. Обещаю вам, точно так же, как мы открыли прививку от оспы, мы избавимся и от других болезней, месье Воронцов-Вельяминов, - врач стал загибать пальцы, - от дифтерии, свинки, тифа..., За вакцинацией будущее.

Это был голос Анри. Юджиния заставляла себя не дрожать. У них были одинаковые почерка. Юджиния увидела это, когда месье Вильнев послал жандарма в аптеку, за укрепляющим питьем для мальчиков.

-Они близнецы, - напоминала себе Юджиния, - Анри на полчаса младше, он мне говорил. Господи, - она вошла в спальню, - как это будет..., Зачем я ему, я его старше на десять лет, я...- женщина положила руку на живот: «Анри мне даст снадобье, - твердо сказала она, - вот и все. Но ведь четвертый месяц..., Ничего, оно подействует, я верю».

Мальчики  хорошо себя чувствовали, но гулять им было еще нельзя. Они вставали, Юджиния приносила обеды в детскую, читала им, и все время говорила себе:

-Пусть. Пусть он их забирает. Они любят его, не меня. Но ведь он никогда, никогда не даст мне развода, можно даже не надеяться..., Буду просто жить с Анри. Какая разница, сейчас новое время, на это не обращают внимания. 

Муж сказал, что на два дня уедет в Царское Село,  работать с его величеством и начальником Третьего Отделения.

-Польша, - донесся до Юджинии его голос из-за двери гостиной, - Польша, месье Вильнев, часть Российской Империи. Мы не против католицизма, - муж чиркнул спичкой, - но нам нужны лояльные католики. Как вы, например. Мы будем жестко пресекать любые проявления сепаратизма, стремление к так называемой независимости..., Жестко, - повторил муж.

Кузина Юджиния Максу сразу понравилась. «Никакого сравнения с той, толстухой, - он вспомнил Элизу и едва не поморщился, - красавица, конечно».

Она была высокой, стройной, с длинными ногами, каштановые волосы были уложены в скромный узел. В лазоревых глазах Макс увидел страх. Ее зрачки были расширены, длинные пальцы незаметно, мелко подергивались. Анри сказал, что Воронцов-Вельяминов принудил кузину выйти за него замуж, угрожая отправить ее на каторгу.

-Интересно, - хмыкнул Макс еще в банях, - отец дяди Джона здесь погиб, в Санкт-Петербурге. Нелепая случайность. Не за Юджинией ли он сюда ездил? Она тебе ничего не говорила? - Волк зорко взглянул на брата.

Анри вздохнул: «Она сейчас..., ей тяжело, Макс, я не хочу ее спрашивать об этом, - юноша повел рукой: «Хватит и того, что она детей оставляет. Она все-таки мать».

В квартире Воронцовых-Вельяминовых, увидев, как мальчики тянутся к отцу, Волк усмехнулся:

-Пусть едет, по ней никто здесь скучать не будет.

 Он, на мгновение, вспомнил Аниту: «Если она с приплодом до Брюсселя доберется, бабушке это, конечно, не понравится».

Джоанна всегда строго говорила: «Ответственность за содержание детей несут оба родителя, но в патриархальном обществе, женщине, как мы знаем, сложнее заработать на жизнь себе и ребенку. Пока это не изменится, мужчина обязан помогать ей».