Мэтью отпил белого бордо.

-Я подожду, - заметил мужчина, - скажем, пять лет? К тому времени мисс Аталии исполнится восемнадцать, мне двадцать семь. Подходящее время для венчания. А что, Джеймс, - он зорко взглянул на банкира, - вашу бабушку в девичестве звали Линдо? Мисс Абигайль Линдо, дочь, - красивые губы немного искривились, - Авраама Линдо, из Чарльстона?

Вильямсон заметно побледнел. «Это было давно, мистер Вулф, - откашлялся мужчина, - еще до революции. Я, право, не силен в семейной истории...»

Мэтью молчал, поигрывая серебряной гильотинкой для сигар.

-Впрочем, - улыбнулся мужчина, - у каждой семьи есть скелеты в шкафу, мистер Вильямсон. Не беспокойтесь.

Мэтью взглянул в сад и полюбовался тем, как играет солнце в белокурых волосах девочки. Мисс Вильямсон сидела на мраморной скамейке, с альбомом, рисуя клумбу с розами.

-Я  не намерен разрывать помолвку из-за таких мелочей. Пойдемте, - Мэтью поднялся, - возьмем мисс Аталию и прогуляемся по саду.

-Мистер Вулф! - девочка вскинула голову и улыбнулась: «У вас прекрасные розы, смотрите!»

У нее были большие, голубые глаза. Аталия подобрала подол еще детского, скромного платья светлого муслина: «Вам нравится?»

-Очень, мисс Вильямсон, - ласково ответил Мэтью, глядя на искусный рисунок акварелью: «Денег он за дочерью дает много, - холодно подумал Мэтью, глядя на мягкие локоны, что падали на еще худенькие плечики, - она единственный ребенок. Конечно, она рано потеряла мать, отец ее избаловал..., Ничего, я ее воспитаю так, как мне надо».

Аталия бежала впереди, Мэтью показывал им конюшни. Он хлопнул в ладоши. Негры вывели во двор берберских жеребцов. Мужчина весело сказал:

-В следующий раз, мисс Вильямсон, вы должны погостить подольше. Я вам подберу смирную лошадку. Скажем, вот эту, - Мэтью указал на небольшую, жемчужно-серую кобылку: «Мы с вами, и вашим батюшкой отлично прокатимся вдоль реки».

-У вас очень красивый дом, мистер Вулф, - зачарованно сказала Аталия, когда они вернулись на террасу, где молчаливые, чернокожие лакеи накрывали чай: «И настоящее фортепиано, от Стейнвея. Я такое только на концертах видела, в Саванне».

-Я его заказал в Нью-Йорке, мисс Вильямсон. Это кабинетный рояль, розового дерева. Я ведь и сам, - Мэтью подождал пока девочка, и ее отец сядут, - немного играю. Надеюсь еще услышать ваше исполнение, - он поднял хрустальный бокал с холодным, мятным чаем.

Аталия немного покраснела, но потом, тряхнув кудрями, выпалила: «С удовольствием!»

Мэтью сразу решил на ней жениться. Он положил вклад в банк Вильямсона. Мистер Джеймс стал свидетелем при оформлении купчей на имение, и пригласил Мэтью к обеду.

-Нечего и раздумывать, - сказал себе Мэтью, - деньги хорошие. Опять же, единственная дочь.

Однако он был уверен, что уже слышал эту фамилию. Вернувшись в свой номер в гостинице, Мэтью долго сидел на балконе, куря папиросу, наблюдая за разряженной толпой, что двигалась по тротуару. К вечеру жара спадала, горожане отправлялись гулять. Он хлопнул себя по лбу: «Конечно! Отец говорил  об этом сватовстве Хаима Горовица, в Чарльстоне! Мисс Абигайль Линдо вышла замуж за британского майора, Вильямсона. Наверняка, он здесь остался, после революции».

Мэтью не поленился съездить в Чарльстон и лично все разузнать. Так оно и оказалось. Мисс Линдо бежала с британцем, крестилась, отца ее свалил удар. Девушка подкупила всех нотариусов города, и отказались изменять завещание мистера Линдо. Миссис Вильямсон унаследовала огромное состояние. В Чарльстоне эту историю Мэтью рассказали в первой же лавке, куда он зашел купить папирос.

-Вот и славно, - Мэтью отпил сладкого чая: «Мистер Вильямсон, как я вижу, совсем не заинтересован в том, чтобы я распространялся о его происхождении. Я и не буду. С браком вопрос решен».

Принесли нежный мильфей и Мэтью рассмеялся: «Повара я купил из Нового Орлеана. Он учился у французов».

Когда негры убирали фарфор, Мэтью взял с серебряного подноса письма. Распечатав одно из них, он пробежал короткие строки глазами: «Джеймс, мисс Вильямсон, вы от меня просто так не отделаетесь. Я провожу вас до Саванны. Мне надо принять заказ, что привезли из Нью-Йорка. Вы разрешите, - Мэтью поклонился, - разделить ваш экипаж? Там довольно ценный груз, я его буду везти сюда с осторожностью. Обычная карета для этого не подходит».

-Разумеется, - Вильямсон поднялся, - но, мистер Вулф, если вы будете в Саванне, вы должны у нас отобедать.

-А я вам сыграю Моцарта, - встряла Аталия и смутилась: «Простите...»

-С удовольствием послушаю, мисс, - поклонился Мэтью.

Когда они шли по обсаженной лавровыми деревьями дорожке, к высоким, кованым воротам имения, Аталия спросила: «А что вам доставили, мистер Вулф? Еще одно пианино?»

-Можно сказать и так, - рассмеялся Мэтью, усаживая их в экипаж.

-Из Саванны разошлю приглашения на вечеринку, - решил он, устраиваясь рядом с банкиром. «Человек десять, не больше. Надо будет зайти на аукцион,  подобрать подруг дорогой кузине. Чтобы ей не было одиноко».

Карета тронулась. Мэтью, улыбнувшись Аталии, незаметно сцепил холеные пальцы. Они немного дрожали.

Бет знала, что это юг. Здесь было тепло, влажно. Когда ее выводили из трюма, с наброшенным на голову мешком, девушка вдохнула аромат магнолий и слабый, свежий морской ветер. «Это не Новый Орлеан, мы сюда шли всего пять дней, - поняла Бет, - и не Балтимор. Он на севере, там холоднее. Чарльстон или Саванна. Скорее, Саванна, - Бет вспомнила карту, - Чарльстон ближе к Нью-Йорку».

С ней обращались вежливо, но молчали. Когда Бет очнулась от тяжелого, хлороформного сна, она гневно потребовала у белого мужчины, он зашел в ее каморку со свечой в руке: «Объясните мне, что  происходит!»

Он разомкнул наручники и указал глазами на ведро в углу и грубую тарелку с хлебом и сыром, что стояла на полу. Мужчина отвернулся. Забрав ведро, он подождалл, пока Бет с отвращением разжует черствый хлеб. Мужчина, спокойно, ответил: «Будешь вести себя послушно, приедешь к месту назначения с таким же красивым личиком, милочка. А нет..., - он показал Бет лезвие ножа и вышел.

Девушка сжала зубы и опустилась на брошенные в углу одеяла. «Я смеялась над этими слухами о бандах, - горько сказала Бет, - всегда говорила, что незачем на такое и внимание обращать».

Она прислушалась. Катер был паровой, работала машина. Пахло гарью и солью, корабль качало.

-На юг идем, - устало поняла Бет, - больше некуда.

Она привалилась к дощатой стене трюма:

-Наручники не снять. Если бы я даже их сняла, что дальше? Такие катера миль на двадцать в открытый океан уходят. Я просто не доплыву до берега, а надеяться на то, что меня кто-то подберет, опасно. И ни одного документа, они мой ридикюль выбросили, наверняка. Там было редакционное удостоверение. Денег тоже нет.

Бет задумалась: «Если меня везут в Чарльстон, это хорошо, - обрадовалась она, - мне надо найти мистера Александра Сальвадора. Синагога Кахаль Кадош Бейт Элохим, Хассел-стрит. Он глава еврейской общины».

Сальвадор был предупрежден. Дэниел сказал ей: «Он ждет Странницу. Даже ему незачем знать твое настоящее имя, мало ли что. С журналистами встречайся, как Бет Фримен, а в донесениях  будешь Странницей».

-Странница, - повторила Бет и улыбнулась: «Хорошо звучит».

Она почувствовала толчок в спину и пошла дальше. Кто-то из белых поддерживал ее за руку.

-Надо бежать, -  решила Бет, - и добраться до Чарльстона. Джошуа, в Новом Орлеане. Он бы мне помог, но это опасно, слишком далеко. Если это Саванна, то до Чарльстона здесь всего сто миль, на север. Ерунда, дней за пять можно дойти. Во время войны за независимость капитан Хаим Горовиц отсюда пешком до Бостона добрался. И дядя Меир тоже весь юг исходил. Они смогли, и я смогу, - Бет вскинула голову: «Но кто, же меня похитил? Я из южан никого не знаю, и на юге никогда не была. Кто-то меня видел, в Нью-Йорке, в Вашингтоне?»