-Четверо, человек из вашего рейда бежало. Я понимаю, - Полина подняла маленькую ладонь, - понимаю, что они тебя не выдадут. Но, Макс, я тебя прошу, не рискуй. Как только мы с Бет похороним Теда, - Полина помолчала, - я заберу тебя в Европу.
Макс отодвинул старые, плюшевые шторы. Окно его комнатки выходило на задний двор пансиона, где квохтали куры в сарае. Погода испортилась. Над Нью-Йорком повисло низкое, мрачное небо, дул холодный ветер с океана, по булыжникам гулял столб пыли.
-Я должен посмотреть, как…, - он осекся, - как мистер Браун идет на казнь, Полина. Он и другие товарищи. Я должен об этом написать.
-Хорошо, - тетя распахнула двери хлипкого гардероба и осмотрела его одежду, - хорошо. Пока дело до казни дойдет, все уляжется. Мне все равно, - женщина повертела на пальце кольцо с темной жемчужиной, - надо с делами разобраться. Договориться в банке, чтобы мои деньги в Европу перевели…, - она махнула рукой: «Ходи в свою мастерскую, и не посещай никаких собраний, пожалуйста».
Макс, конечно, не выдержал. Он устроился рабочим по металлу, познакомился с хорошими ребятами, итальянцами, ирландцами, цветными, и успел организовать подпольную ячейку. «Когда у нас будет Интернационал, - Макс покосился на полицейский паровой катер, что шел вверх по Гудзону, - я обязательно вернусь в Америку. Поделюсь опытом с товарищами. Пока, - он закурил папироску, - пока Италия». Макс прочел в газетах, что Гарибальди собирает тысячу единомышленников и намеревается высадиться с ними следующей весной на Сицилии. Он хотел пойти маршем в Неаполь.
-Синьор Джузеппе тебя ждет, - написала ему бабушка, - как только вернешься в Брюссель, отправляйся в Геную. Насчет полиции не беспокойся. Британцы поддерживают объединение Италии. Синьор Джузеппе, наверняка, тебя пошлет работать с иммигрантами. Как мне сообщил Джон, даже если ты захочешь потом появиться в Лондоне для агитации, правительство закроет на это глаза. Видишь ли, дорогой, - Макс услышал сухой смешок бабушки, увидел сизый дым ее папиросы, вдохнул аромат кофе со специями, - Королевство Обеих Сицилий флиртует с Российской империей. Британцы, учитывая неизбежное открытие Суэцкого канала, не заинтересованы в том, чтобы русский военный флот получил доступ в сицилийские порты. Правительство ее величества обещало синьору Гарибальди всемерную помощь.
Максу не был запрещен въезд в Лондон. Он там бывал еще подростком, знал и Маркса с Энгельсом, и русских эмигрантов. Они с бабушкой жили у тети Вероники. Дядя Поль останавливался в гостинице. Бабушка закатывала глаза: «Ничего не поделаешь, моей сестре важны буржуазные приличия». Когда Макс начал заниматься революционной работой, в шестнадцать лет, бабушка его предупредила:
-В Англии тебе это делать не след. Что мой брат покойный, что мой племянник, - она покачала головой, - шутить не любят. Почитай, - она сунула Максу письмо.
Почерк двоюродного дяди был твердым, четким. «Он только из Африки вернулся, - вспомнил Макс, - бабушка говорила».
-Дорогая тетя Джоанна, я должен вас предупредить. Пока ваши посещения Лондона ограничиваются работой в библиотеке и встречами с теми жителями страны, что находятся в ней легально, - Макс почесал в белокурой голове, - правительство ее величества и я лично, тетя Джоанна, будем рады видеть вас и вашу семью. Однако напоминаю вам, если вы будете вовлечены в антиправительственные выступления, исход ситуации может стать другим.
-Дипломат, - хмыкнул Макс, возвращая бабушке конверт. Джоанна пожала острыми плечами, на пальце сверкнул синий алмаз: «Он в своем праве, милый мой. А мы в своем, - ухоженная бровь взлетела вверх:
-Просто, чтобы ты знал о риске, - Джоанна убрала письмо в шкатулку.
-Знаю, - пробурчал Макс, идя на Бауэри, к своему пансиону: «Ничего, из Брюсселя сразу поеду в Геную. Если надо будет потом агитировать в Лондоне, - юноша издевательски усмехнулся, - у меня теперь есть разрешение».
Он расплатился с хозяином, и переоделся в хорошую куртку. Собрав саквояж, Макс вышел на улицу. На углу его ждали. Высокий, чернокожий парень подпирал обклеенный пестрыми афишами забор, куря дешевую папироску. Это был Сэмми, курьер аболиционистов. Он приезжал на ферму Кеннеди, когда Макс жил там с отрядом Брауна.
-Да упокоит Господь души мучеников, - мрачно сказал Сэмми, вместо приветствия: «Ты все видел?»
Макс кивнул. Хлопья снега хлестали по заплеванной мостовой. Он достал из внутреннего кармана куртки пухлый блокнот. Бет сразу сказала Максу:
-Не надейся. Моя газета, New York Evening Post, ничего такого печатать не будет. Ты сам знаешь - девушка хлопнула рукой по конторке, - Гаррисон, в «Освободителе», написал колонку, где рейд Брауна называется «бессмысленным и опасным предприятием». И это Гаррисон, радикальный аболиционист, - Бет помолчала и обвела глазами кабинет.
Она переехала к Центральному Парку, купив квартиру Полины. Апартаменты на Бродвее были сданы: «Семь комнат мне совершенно ни к чему, - заметила Бет, - хватит и четырех». Они с Полиной осматривали квартиру. Бет, внезапно, спросила: «А почему эта комната не отделана?»
Полина подошла к мраморному подоконнику и взглянула на серый, без листвы Центральный парк. Черный шелк зашуршал: «Мы хотели, хотели здесь устроить…». Бет оказалась рядом и обняла женщину: «Полина, милая, не надо…Может быть, у тебя еще будут дети…»
-Мне тридцать три, и я десять лет была замужем, - Полина взяла свой атласный, траурный капор и зло насадила его на белокурую голову: «Вернусь в Брюссель, возьму на себя документы в конторе дяди Поля, вот и все. Хватит об этом. Пошли, - женщина вытерла припухшие, синие глаза и взяла зонтик, - нас адвокат ждет. Надо сказать спасибо, что имущество не конфисковали».
Когда они спускались по лестнице, Полина зорко посмотрела на девушку: «Ты после Рождества на юг едешь?». Та кивнула: «В газете меня отпустили. Буду собирать материалы для книги».
Бет почувствовала, что краснеет. В ноябре, после похорон брата, она получила записку от капитана Горовица:
-Дорогая кузина! Выражаю тебе и Полине свои соболезнования в связи со смертью Теда. Прости, что не мог быть на погребении, не отпустили со службы. Однако я намереваюсь посетить Нью-Йорк в декабре и был бы рад встретиться с тобой, обсудить кое-какие вопросы лично. Искренне твой, Дэниел.
Бет догадывалась, о чем с ней хочет поговорить кузен. «Это хорошо, - сказала она себе, - я журналист, писатель. Мой интерес ни у кого не вызовет подозрений». Она вздохнула:
-Бедная Мирьям. Наверное, ее в живых нет. Дэниел ее искал, конечно, но так ничего и не узнал…, А если со мной что-то случится? Это юг, - успокоила себя Бет, - а не западные территории. Ничего страшного не произойдет.
Сэмми принял блокнот и почесал черные, кудрявые, влажные волосы. «Листовки сделаем, - пообещал юноша, - здесь будем их распространять, и в южных штатах. Писатель, знаменитый, француз, ты мне говорил о нем…, - Сэмми пощелкал пальцами.
-Виктор Гюго, - помог Макс. Негр кивнул: «Он. Гюго прислал президенту Бьюкенену прошение о помиловании мистера Брауна. Написал, что его казнь, это грех перед всей Америкой и что нас ждет гражданская война».
Макс поставил саквояж на мостовую. Он кивнул, глядя на черную, набухшую снегом тучу: «Ждет. Но это к лучшему, Сэмми. Без крови не обойтись. Пусть рабовладельцы в ней захлебнутся. Пиши, - велел Макс, - адрес у тебя есть».
Они обнялись. Макс посмотрел на свой стальной хронометр: «Пора, отплываем через два часа. Мне с кузиной проститься надо, она в порту ждет».
-Беги, Волк, - подтолкнул его Сэмми. Макс шел, ежась от злого ветра, глядя на восток, туда, где лежала Европа. «Зажжем, - пообещал себе юноша, - и эту страну, и все другие».
-Волк, - он выпрямил спину и еще раз повторил, усмехаясь: «Волк».
В каюте было жарко натоплено. Полина развязала ленты капора: «Мы в Кале, оттуда заедем в Париж, навестим Анри, а потом в Брюссель». Она задержала руку Бет в своей ладони, шепнув: «Возьми».
