Девушка  скомкала, порвала шелк простыней, и, перевернувшись на спину, обняла его. Голубь, захлопав крыльями, влетел в комнату и закружился над ними.

В кабинете было солнечно. Абдул-Меджид, взглянул на капитана: «Совсем оправился. С лицом, конечно, ничего не сделаешь, но глаза сияют». Султан, незаметно, посмотрел на часы: «Что там этот кизляр-агаши? Хоть бы записку прислал».

Абдул-Меджид вернулся из Эдирне две недели назад и сразу велел привезти к нему Сальму. У девушки было спокойное, счастливое лицо. В постели, обнимая ее, султан сказал: «Я рад, что ты подружилась с матушкой. Кизляр-агаши мне доложил, что она тебе голубей подарила?»

Девушка кивнула и, лукаво, опустила глаза: «Впрочем, если все получится, ваше величество, - она поцеловала его руку, - то я вернусь, туда, - Сальма махнула в сторону моря, - ребенка лучше носить в тишине».

-Конечно, - прошептал султан, любуясь ее нежным, отливающим жемчугом телом: «Сейчас и займемся будущим наследником престола, милая Сальма».

Шуламит опасалась, что султан заметит перемены в ней, однако Абдул-Меджид, как всегда, только погладил ее по голове и сладко зевнул: «Иди, милая, скоро увидимся».

Вчерашним утром кизляр-агаши вошел к нему. Султан сидел, просматривая черновик фирмана о строительстве канала. Наклонившись над его  ухом,  евнух что-то зашептал.

-Я тебе говорил, - довольно заметил Абдул-Меджид, отложив перо, -  что ей просто надо отдохнуть. Девочку везли сюда, Аллах знает, какие бандиты, в отвратительных условиях…

Евнух, оскорблено, вздернул бровь и  развел руками: «Ваше величество, вы, конечно, правы. Я позову дворцовых врачей. Надеюсь, мы вам сообщим хорошие новости, скоро».

-Скоро, - недовольно пробормотал Абдул-Меджид, исподтишка посматривая на свой золотой, выложенный бриллиантами, хронометр, швейцарской работы.

Стивен стоял, выпрямившись, мимолетно, легко улыбаясь.

Она сказала ему все еще на островах. Она лежала, рассыпав волосы по его плечу, тяжело, счастливо дыша. Шуламит, взяв его руку, положила  ладонь себе на живот: «Пять дней, как ничего нет, милый».  Стивен целовал ее ноги, от маленьких, пахнущих морем и солнцем пальцев, поднимаясь к нежным коленям, туда, где все было влажным и горячим: «Ты знаешь, знаешь, Шуламит. Я весь твой. Ваш, - поправил он себя, прикасаясь губами к теплому животу.

-Мне надо будет вернуться в Стамбул, - Шуламит оказалась в его руках. Стивен, как всегда, потерял счет времени. Он слышал ее нежный, дрожащий, голос, голос горлицы, голос счастья.

-Ненадолго, - выдохнула девушка: «Знай, - она наклонилась над его лицом, купая его в своих теплых волосах, - я твоя жена и так будет всегда». Шуламит поцеловала кольцо, что висело у него на шее. «Валиде-султан меня будет вызывать на острова, - подумал Стивен, гладя ее по спине, держа за стройные плечи, чувствуя ее поцелуи: «Я увижу Шуламит…, Господи, за что мне такое счастье…»

-В Иерусалиме нам нельзя будет оставаться, - сказала она ему, сразу: «Мало ли что, мы  Оттоманская империя.  Уедем в Лондон…, - девушка улыбалась: «Можно пожениться, в Америке, например».

- Так и сделаем, - уверенно ответил Стивен: «Я хочу, чтобы все было, как надо. Но все равно, - он сомкнул руки у нее на животе, - наши дети будут евреями».

Он передал валиде-султан, вместе с расчетами, записку для дяди Мартина. Цифровой шифр был легким. Стивен надеялся, что у «К и К» его поймут. Шуламит покачала головой: «Нет, милый, моим родителям опасно что-то сообщать. Во-первых, тетя не доверяет евнухам, даже кизляр-агаши. Хоть он и еврей, но может нас предать. А во-вторых,  я знаю своего папу, - девушка вздохнула, - получив такое, он приедет сюда, в Стамбул».

-И? - осторожно спросил Стивен, целуя ее.

-И ему отрубят голову, - мрачно ответила Шуламит: «Ты не забывай, - она приподнялась на локте, - это у вас, в Европе, в Америке, евреи пользуются полными гражданскими правами. Здесь мы до сих пор платим налог султану, джизья, как люди второго сорта. Нам нельзя служить в армии, носить оружие, быть чиновниками. Даже в суде наше свидетельство не принимается, - она замолчала, и Стивен уверил ее: «Все это когда-нибудь изменится, обязательно».

-Я очень рад, Сулейман-ага, - султан прошелся по кабинету, - что вы решили остаться в Стамбуле. Мой советник, - Абдул-Меджид усмехнулся, - сообщает, что вы очень ему помогли.

Лазоревые глаза капитана заблестели. «Ваше величество, - Стивен поклонился, - это большой проект, первый такого рода, во всем мире. Для меня честь  участвовать в нем».

-Родится маленький, - нежно подумал Стивен, - и мы с Шуламит уедем, как он подрастет немного. Или она. Я инженер, придумаю что-нибудь. На воде часто бывают несчастные случаи. И валиде-султан нам поможет.

-Спасибо, - искренне сказал Абдул-Меджид, - спасибо вам, Сулейман-ага. Со своей стороны, я обещаю сделать ваше пребывание в Стамбуле еще более приятным, - султан задумался: «Может быть, действительно, последовать совету мамы и подобрать ему девушку? Не красавицу, конечно. Красавица на такое не согласится. Какую-нибудь простушку, юную…, - он покашлял: «Сулейман-ага, если вы хорошо себя чувствуете…»

Капитан поднял руку: «Спасибо вам, ваше величество, но у меня в семье, - он отчего-то улыбнулся, - принято дождаться любви. Такая у нас традиция, - Абдул-Меджид заметил лукавые огоньки в его глазах.

-В этом, - задумчиво сказал султан, - мы с вами схожи, Сулейман-ага.

Он принял записку, что внес евнух, на серебряном подносе. Султан  извинился: «Я вынужден вас покинуть. Возвращайтесь к своей работе, Сулейман-ага».

Он ушел, а Стивен все стоял посреди кабинета, положив руку на кольцо у себя на шее, под халатом, глядя ему вслед, задорно вскинув голову. Капитан пошел вниз по хрустальной лестнице и поймал себя на том, что все еще  улыбается.

Сальма сидела на расстеленном по террасе ковре. Абдул-Меджид замер. Она была в светлом, цвета слоновой кости, шелке. Белые голуби ворковали у маленьких, босых ног.  Девушка обернулась, птицы вспорхнули. Султан, опустившись рядом, привлек ее к себе: «Я так рад, милая. Теперь тебе надо быть осторожной. Кизляр-агаши все устроит, с твоим переездом на острова. Будешь жить рядом с моей матушкой, а я тебя буду навещать».

-В мае, ваше величество, - шепнула она, - когда расцветут розы, когда вернутся перелетные птицы. Я так счастлива, так счастлива…

Он заметил слезы на серых глазах и решил: «Сделаю ей подарок. Мы поженимся, конечно, но ведь она его заслужила, любовь моя. Они все заслужили. Это будет правильно, хорошо для империи».

-Отдыхай, - Абдул-Меджид поцеловал ее куда-то за ухо: «Я с тобой отправлю личного врача, лежи на кушетке, читай книги. Следующим летом ты станешь моей единственной кадиной, дорогая гедзэ, - он погладил ее живот и поднялся. Когда терраса опустела, Шуламит открыла потайное отделение на своем золотом браслете. Его девушке подарила тетя.

Шуламит бросила зерен голубю. Сунув записку за медное колечко, подойдя к перилам террасы, она выпустила птицу в небо. «Лети, - шепнула девушка, - лети к моему любимому». Голубь закувыркался в воздухе. Расправив крылья,  птица исчезла  за мощной стеной, что отделяла женскую половину дворца.

Кизляр-агаши ждал его в коридоре.

-Начинай готовить переезд госпожи Сальмы, - серые глаза султана немного погрустнели, - отправь с ней врача, евнухов, служанок…Я буду ее навещать, часто, - султан провел рукой по непокрытым, темным волосам. «Будет сын, - внезапно подумал он: «Я знаю, я уверен, будет сын».

Евнух низко поклонился и замялся: «Кого бы вы хотели видеть, ваше величество…»

-Сальму, - чуть не сказал Абдул-Меджид: «Госпожу Амину, и еще двух-трех девственниц, на твой вкус, милый мой. Я давно понял, - он подмигнул евнуху, - что ему можно доверять».

Вернувшись в кабинет, он закрыл двери. Взяв блокнот и фаберовскую ручку,  султан присел на подоконник. Черные стрелы минаретов уходили в яркое небо, пахло морем. По Босфору сновали лодки, красные, охряные, черепичные крыши взбирались на холмы.