Высокая, стройная женщина, закутанная в шелк, стояла на причале. За ней Шуламит увидела несколько евнухов. «Здесь все просто, - Абдул-Меджид, помог девушке сойти с катера, - деревня, милая моя. Очень тихо, спокойно. Ты отдохнешь, обещаю».

Женщина откинула вуаль, и Шуламит подумала: «Одно лицо с ее сыном. Она на папу похожа, как странно». У валиде-султан были большие, серые, в темных ресницах глаза, и алые, тонкие губы. Белый, высокий лоб пересекала чуть заметная морщинка.

-Ей еще пятидесяти нет, - поняла Шуламит.

-Добро пожаловать, милая  Сальма, - улыбнулась женщина: «Меня зовут Безм-и-Алем. Я очень рада тебя видеть». Абдул-Меджид, поклонившись, поцеловал руку матери. Она указала на виллу: «Я проведу Сальму  в ее комнаты, и мы пообедаем».

От женщины пахло розами и хорошим табаком. Она подождала, пока сын, сопровождаемый евнухами, пройдет к лестнице, ведущей в парк. Валиде-султан шепнула Шуламит, на святом языке: «Добро пожаловать».

-Какая красавица, -  Безм-и-Алем полюбовалась девушкой: «Она  брата моего напоминает, рыжеволосая. От нее будут прекрасные дети, отличный выбор».

Шуламит, внезапно, остановилась и посмотрела в серые глаза.

-Вы еврейка, - утвердительно сказала девушка.

Безм-и-Алем только кивнула: «Да, милая. Я уверена, мы с тобой подружимся. Нам будет, о чем поговорить, ты мне расскажешь о своей семье…»

-Конечно, - отозвалась Шуламит. Девушка, успокоено, подумала: «Она мне поможет. Не может не помочь. Она тоже прошла через такое».

У Безм-и-Алем была изящная, но сильная рука. Шуламит заметила пятна чернил на пальцах. «Пойдем, - велела валиде-султан, - сейчас накроют обед. Его величество уедет, а мы с тобой поболтаем».

-Она и Судаковых может знать, - валиде-султан вела девушку через  парк: «Хоть спрошу, как там Исаак, как его семья».

-Какие они красивые! - восторженно сказала Шуламит, остановившись у серебряного вольера с птицами. Разноцветные попугаи порхали по клетке, весело перекликаясь между собой.

-Это мой покойный муж мне подарил, - валиде-султан бросила птицам зерен: «Они из Африки, из Южной Америки…, Мы с тобой будем их кормить. У меня и кошки есть, - она, усмехнувшись, подхватила ухоженного, черного кота и погрозила ему пальцем: «Все хочет до птиц добраться».

-А кто там живет? - спросила Шуламит, указав на деревянные, резные ворота в стене, разделявшей сад.

-Там помещения для гостей, - коротко ответила валиде-султан: «Я как раз жду одного из них. Он должен приехать сегодня вечером. Не волнуйся, - она оглядела девушку, - все повара у меня  евреи, и так всегда было, - валиде-султан похлопала ее по руке. Выпустив кота,  она зашла на женскую половину виллы.

Евнух поклонился: «Вы здесь уже жили, Сулейман-ага,  вам все знакомо. Господин советник будет ждать вас на вилле валиде-султан. Я приду за вами».

-Спасибо, - Стивен улыбнулся, оглядывая комнаты. С тех пор, как он выздоравливал, и вправду, ничего не изменилось. Он всегда отказывался от слуг. Пролежав почти полгода, Стивен радовался тому, что может все делать сам.

-Еду вам будут приносить, - евнух выскользнул в сад и скрылся за высокими, резными дверями, за каменной стеной, что отделяла гостевой дом от виллы.

Стивен вышел в теплый, нагретый солнцем сад, и опустился на мраморные ступени. Из большого парка был слышен щебет птиц. Закрыв глаза, Стивен, как всегда, подумал о ней. С того вечера, на Босфоре, он видел ее во снах. Девушка была рядом, стройная, легко дышащая, жаркая. Она обнимала его, шепча что-то, рассыпав рыжие волосы по его плечу. Это было сладко, так сладко, что Стивен, иногда, говорил себе: «И не просыпаться бы вовсе. Она жена султана, или его наложница. Забудь, забудь о ней».

Забыть не получалось. Он открывал глаза, стискивал зубы и ждал, пока пройдет боль. Он ждал, стараясь не вспоминать ее ласковый, нежный смех, тонкую руку, придерживающую вуаль.

-Я не увижу ее, никогда, - он помотал головой и потушил папиросу. Над стеной, хлопая крыльями, пролетел белый голубь. Стивен вспомнил: «Султан мне говорил, здесь целая голубятня есть. Здесь, и во дворце. Они так с островами связываются».

Он вздохнул, и пошел переодеваться. За почти год Стивен привык к турецкой одежде. Натягивая темный, строгий халат, он посмотрел на кортик, что лежал на большом столе. Золотой эфес играл тусклыми искрами. Капитан пробормотал себе под нос: «У Ворона, между прочим, глаза не было. А у тебя оба на месте, дорогой капитан Кроу. Нечего грустить, нечего себя жалеть, все будет хорошо».

Из столовой раздался шорох. Евнух, с порога, мягко сказал: «Стол накрыт, Сулейман-ага». Стивен упрямо посмотрел на себя в зеркало. Сам того не ожидая, мимолетно улыбнувшись, капитан подмигнул своему отражению.

Они проводили султана. Безм-и-Алем, взглянула на серебряный, парижской работы дамский хронометр у себя на браслете: «Я велю подать нам сладостей, кофе, разжечь кальян…, Посидим, - она прикоснулась к белой, нежной руке девушки, - поговорим, Сальма. Потом у меня встреча, - валиде-султан улыбнулась, - деловая, с тем самым гостем».

Шуламит полюбовалась белой, пышной розой: «А как вы будете с ним встречаться, ваше величество? Нельзя же…, - она показала на свою вуаль.

-Я буду за ширмой, - пожала плечами валиде-султан.

-Когда Абдул-Меджид стал султаном, ему было шестнадцать. Понятно, что подросток не мог сам управлять империей. Я присутствовала на всех заседаниях государственного совета, отдавала распоряжения министрам, губернаторам, военачальникам…, Тогда  шла война в Египте, покойный Мухаммад Али, - Безм-и-Алем усмехнулась, - восстал против нас. Мне надо было встречаться с послами европейских стран, просить у них помощи, торговаться…, - валиде-султан махнула рукой. Женщина, небрежно, добавила: «Надеюсь, тебе этого делать не придется, и твой сын взойдет на престол взрослым человеком».

Шуламит пошла вперед. Безм-и-Алем окинула взглядом ее стройную фигуру: «Мальчику она по душе оказалась. Он на нее смотрит все время, за руку держит, даже при мне. И она умная девочка, хорошего воспитания, знает языки…, Жаль, что она сразу не забеременела, но, ничего, время есть».

На террасе, по огромному, мягкому ковру, были раскиданы шелковые подушки. Вечер был тихим, солнце золотило листву деревьев. «Евнухов и не видно, - поняла Шуламит, - хорошо они  вышколены. Принесли все, что надо, и пропали».

Женщина полулежала, куря папиросу, отпивая кофе из серебряной чашки. Темно-серая вуаль была откинута. Безм-и-Алем улыбнулась: «Расскажи мне о себе. Ты ведь из Иерусалима? Я тоже там родилась, но тридцать лет здесь живу, - она обвела рукой парк.

-Из какой ты семьи? - спросила валиде-султан. Шуламит вздохнув, затянулась кальяном: «Не знаю, вы, может быть, слышали о нас…Мой отец, раввин Исаак Судаков. Меня зовут Шуламит».

-Я и не знала, что можно так бледнеть, - Шуламит испугалась, глядя на мгновенно побелевшие губы женщины. Валиде-султан залпом допила кофе. Шуламит, робко, спросила: «Ваше величество…все в порядке?».

Она молчала. Ткнув папиросу в хрустальную, тяжелую пепельницу,  валиде-султан взглянула на Шуламит: «У Исаака…, твоего отца, была сестра, младшая».

-Да, - недоуменно отозвалась девушка: «Она на Масличной горе похоронена. Рядом с матерью своей, на нашем участке семейном. Папа мне о  ней говорил, о тете Ционе. Она в погроме погибла, арабском, в Цфате. Тогда же, когда ее родителей убили. Ваше величество…, - красивая рука валиде-султан чуть подрагивала. Над садом вились белые голуби, было тихо, журчала вода в фонтане.

Безм-и-Алем  подняла голову. Под серыми глазами залегли темные, тяжелые тени.

-Прости меня, пожалуйста, - тихо попросила она: «Прости, Шуламит. Я не знала, не могла предположить…, - она сжала пальцы, костяшки захрустели. Шуламит, все еще не веря, прошептала: «Тетя Циона…, Но как, как?»

-Я тебе все расскажу, - голос женщины был сухим, ломким. Шуламит, внезапно, подумала: «Она постарела. Никогда такого не видела. Как будто сразу на два десятка лет».  Тетя говорила, глядя куда-то вдаль, на темно-синее, клонящееся к закату небо. Шуламит, закутавшись в вуаль, сидела, не смея посмотреть на лицо женщины.