-Передай Сухозанету, пусть выводит на Адмиралтейский бульвар гвардейскую артиллерию, и будет готов стрелять. Отправь двух надежных людей, туда, -  Николай указал на толпу, - у входа в Сенат, жена полковника Воронцова-Вельяминова.  Я не хочу, чтобы она пострадала. Она здесь, наверняка, случайно. Женское любопытство, - Николай  усмехнулся.

Николай услышал крик боли. Приподнявшись в стременах, он увидел, как Милорадович пошатнулся в седле.

-Не смейте, - Марта внезапно, резко повернувшись, ударила Каховского в низ живота, - тот выронил из руки пистолет, и выругался.

-Не смейте! - Марта подбежала к князю Оболенскому, что стоял с окровавленным штыком в руке.  Шинель Милорадовича медленно темнела и Марта подумала: «Пар от крови идет. Правильно, холодно же. Если сейчас увести его отсюда, он еще может выжить».

Она увидела, что Каховский, подобрав пистолет со снега, вытянул руку,  и бросилась ему наперерез. Марта вонзила зубы в его запястье, и еще успела услышать выстрел. Кто-то ударил ее по затылку, и она оттолкнула нападающего. Милорадович упал, каре заволновалось. Рылеев приказал: «Стрелять! Стрелять в жандармов!»

-Там люди,- растерянно ответил Оболенский. «Штатские, женщины, дети..., Я не буду брать на себя ответственность...»

Рылеев выругался и выхватил пистолет. Марта  проскользнула среди рядов солдат и затерялась в толпе. Люди возбужденно переговаривались, со стороны каре доносились редкие выстрелы. Она, орудуя локтями, стала пробиваться наружу. «Расступитесь, расступитесь, - донесся до нее чей-то бас, - митрополиты идут».

На набережной Николай, все еще разглядывая толпу, хмыкнул: «Вот и мадам Кроу, я ее помню. Теперь все будет легче легкого - интернируем иностранных подданных по подозрению в связях с заговорщиками. Пусть хоть сто нот мне посылают, я в своем праве».

-Как только его преосвященство, - Николай указал на митрополита Серафима, - оттуда выгонят, велите Сухозанету стрелять.  Я не хочу пускать в дело кавалерию. Надо беречь те войска, что верны царствующему императору.

Бенкендорф посмотрел на лед Невы: «Надо их оттеснить к реке, ваше величество. Мы потом развернем пушки и дадим залпы по льду. Вряд ли после этого кто-то спасется. За ее превосходительством Воронцовой-Вельяминовой я людей отправил, - он пожал плечами, - но там такая суматоха...»

Марта, наконец, пробилась к цепи жандармов. Выбрав самого высокого, она жалобно зачастила по-французски: «Месье, я прошу вас, пропустите меня, я здесь случайно, я просто шла мимо...»

Тот помахал рукой и добродушно сказал: «Иди, тетушка, ты же гувернантка, наверное?»

Марта обрадовано закивала головой. Оскальзываясь на льду, подбежав к подъезду Сената, она схватила дочь за рукав шубы. «Немедленно уходим отсюда, сейчас будут стрелять! - злым шепотом велела Марта. «Что ты  вообще здесь делаешь?»

-Я не могла, мамочка..., - Юджиния обреченно покачала головой. Над их головами грянул залп, вороны снялись с заснеженных ветвей деревьев и закружились над головами толпы. «Это холостые заряды, - Марта подтолкнула дочь в спину. «Быстрее!»

Она услышала свист картечи. Не раздумывая, подмяв под себя дочь, Марта бросилась на землю, защищая ее своим телом.

Степа подышал на покрытое инеем стекло и написал: «Мама».

-Идут, - обрадовался Мишель, что сидел рядом.

-И бабушка, и мама твоя, - мальчик соскочил с подоконника.

 Их сегодня не водили гулять - зато им рассказывали о Париже, о Северной Америке, об Индии и Китае. Дедушка Теодор повел их в свой кабинет и показал драгоценные камни с Урала. Им было весело, но, когда Мишель спросил: «А моя мама скоро вернется?», он увидел, как отчего-то заблестели глаза бабушки Тео.

-Скоро, - уверенно ответил ему дедушка Теодор, и больше они об этом не говорили.

-Пошли, - велел Мишель младшему мальчику, - сейчас чай подавать будут, а потом мы с тобой в Южную Америку поиграем».

За чаем, Степа попросился на колени к матери. У нее было странно бледное, без кровинки лицо, и пахло от нее, - мальчик принюхался, - как обычно, жасмином.

-Еще порохом, - Степа знал этот запах, так пахло от отца.

-Хочу, чтобы папа приехал,  - он прижался головой к теплому плечу. «Надо будет попросить Богородицу, как засыпать буду, чтобы папу быстрее увидеть».

Юджиния все держала сына за маленькую ручку. Их с матерью не ранило, не задело осколками черепицы, что посыпалась с крыши, когда картечь ударила по собравшимся там людям. Их не тронуло. Мать заставила ее подняться и вытолкала на Галерную улицу. Юджиния прислонилась к стене и зарыдала: «Мама…, Как же так, там были дети, женщины, простые люди…, Зачем они стреляли?»

Мимо них ринулся людской поток, с площади донесся гром артиллерии. Мать, встряхнув ее, велела: «Бежим!». Они окольными путями добрались до Апраксина двора. Марта, поднявшись по черной лестнице какого-то невидного дома, открыла хлипкую дверь. В клетушке ничего не было, кроме узкой, с волосяным матрацем кровати, и ночного горшка. Мать принесла горячей воды, и привела их обеих в порядок. Когда она причесывала дочь, Юджиния огляделась. Женщина, слабым голосом, спросила: «Что это?»

-Убежище, - мрачно ответила Марта, принеся с подоконника простую шкатулку, закалывая ей волосы медными шпильками. «Пригодится еще, поверь мне».

Они дошли до Пантелеймоновского моста, и мать хмыкнула: «Слежку сняли, смотри-ка. Сегодня им не до этого».

-За нами следили? - ахнула Юджиния. «Но, значит, они знают, куда мы с тобой ходили, вчера, сегодня утром…»

-Не знают, - усмехнулась Марта. «Вчера я тебя не зря в Гостиный Двор завела сначала, а сегодня мы рано вышли. Впрочем, это все равно, - Марта покачала суконным мешочком на запястье и холодно подумала: «Не след было пистолет в каморке оставлять, опасно это. Ладно, даже если они квартиру будут обыскивать, то ко мне за чулок они не полезут, не посмеют пока что. А там я что-нибудь придумаю».

-Но узнают,  - Марта остановилась на набережной и посмотрела в сторону Невы. Стрельба уже давно смолкла, и над городом повисла тяжелая, опасная тишина. «Они сегодня арестуют всех, кто здесь, в Санкт-Петербурге, и все узнают. Не беспокойся, ваши так называемые заговорщики им все расскажут, -  от начала до конца, и даже больше, - Марта горько покачала головой.

-Не расскажут, - Юджиния упрямо сжала губы. «Они не такие люди, мама».

-Увидишь еще, - подытожила мать. Стянув зубами перчатку, Марта взяла руку дочери в свою ладонь, теплую и твердую. «Детям ни слова, - коротко велела она. «Побудь с ними, поиграй им, почитай, спать уложи. Степе мать нужна, и Мишелю  тоже». Она перекрестила дочь и прикоснулась губами к ее гладкому, белому лбу.

Когда Юджиния с мальчиками ушла, Марта, закурив сигарку, отхлебнула кофе: «Слуги что говорят?»

-Три тысячи человек погибло, - вздохнула Тео. «Кухарка на базар ходила, там шептали, что царь велел к утру город очистить, от трупов. На Неве их в проруби спускают, весь лед  кровью покрылся».

Марта помолчала и дернула  щекой: «Еще есть время уехать. Все оставить, - она обвела рукой гостиную, - и уехать. Только если быстро. Николай не зря сказал Питеру, - она потянулась, и погладила мужа по плечу, - и Юджинии о дате присяги. Он теперь будет нашей семье связи с заговорщиками приписывать. И Петя…, - Марта вздохнула и налила себе еще кофе. «Если мы сегодня ночью найдем сани, доберемся до Гельсингфорса…., Отправимся потом на север, пешком шведскую границу минуем - тогда  спасемся. Но ведь никто никуда не двинется, - она посмотрела на мужа.

Питер только зачем-то протер очки и кивнул. Марта, молча, курила: «Так тому и быть. Теодор, - она порылась в своем мешочке, - ты сможешь здесь, дома, сделать копии этого ключа?»

Федор повертел ключ в руках и хохотнул: «Минутное дело». Он поднял бровь: «Мадам Фурье опять нашла каморку, рядом с Тамплем?»

-Рядом с Апраксиным двором, - буркнула Марта. «Я  тайник сделала, под половицами. Там шкатулка, в ней чистые бланки паспортов, с печатями. Паспорта английские, только не советую их показывать послу Стрэнгфорду, - она тонко улыбнулась. «Оружия нет, не хочу рисковать, но оружие достать легче, чем надежные бумаги. И кое-какие деньги там тоже лежат».