-Пора...- еще успел сказать Меир, но Эстер приложила палец к его губам. Она легла рядом. Меир, вдохнув запах лаванды, заснул - спокойно, как каждой ночью, что жена была рядом, все эти тридцать лет.

Эстер прислушалась к его дыханию. Осторожно поднявшись, она прошептала: «Подожди еще немного, милый, я скоро вернусь».

Женщина прикоснулась губами к сухим, посиневшим губам мужа и вспомнила, как они с Иосифом сидели в Амстердаме, рассматривая зарисованное им на вскрытии сердце Констанцы Кроу.

-Это не порок, - подумала Эстер, поднимаясь к себе в гардеробную, - дом еще крепко спал. «Это слабость мышцы, и никак ее уже не укрепишь. Бедный мой, он никогда на сердце не жаловался. Правильно, такое случается внезапно, и чаще - у мужчин».

Эстер, на мгновение, остановилась, ощутив слезы в глазах. Женщина приказала себе: «Нельзя! Все потом! Сначала сделай то, что должно тебе. Я ведь думала, что Хаим сбежал из госпиталя, сам поехал туда, на границу...»

Она переоделась в уличное, из тонкой, черной шерсти платье. Покрыв голову черным капором, женщина открыла шкатулку, что стояла на верхней полке шкапа. Достав то, что ей было нужно, Эстер положила это в бархатный мешочек. Она сошла по мраморной лестнице и выскользнула в парадную дверь.

Было самое раннее, самое тихое утро. Эстер, открыв кованую калитку, завернув за угол, поднялась по гранитным ступеням особняка Дэниела.

-Он рано встает, - Эстер вспомнила таверну в Линне, запах моря, и его шепот: «Ты спи, спи, милая. Я поработаю немного, и вернусь к тебе».

-До рассвета еще, - она подняла руку и постучала в дверь бронзовым молотком.

Эстер не оборачивалась. Она  не увидела маленькую, в бедном платье женщину, что стояла, прислонившись к стволу цветущей липы, на противоположной стороне улицы. «Меир, наверное, ее прислал, - подумала Марта. «Я  подожду, пять утра, - она обвела взглядом роскошные особняки, - здесь так рано никто не поднимается».

Он любил работать, на свежую голову,  особенно в выходные, когда он отпускал слуг и дом становился совсем безлюдным. Дэниел сварил себе кофе. В прошлом году, перестраивая подвал, он настоял на том, чтобы архитектор сделал плиту  - времена очагов уже прошли.  На чугунной решетке стоял медный ящик с мелким, белым песком. Дэниел варил кофе так, как когда-то, в Марокко его научил Малик.

Батшева, попробовав, улыбнулась: «Как на Святой Земле, со специями».

Дэниел снял с горячего песка серебряный, с ручкой из красного дерева кувшинчик - тонкой, восточной работы. Пройдя в кабинет, присев к столу, он  порылся в шкатулке.  Батшева часто  посылала ему записочки через городскую почту, не вызывая подозрений. Это были просто  ласковые строчки. Дэниел, читая их,  усмехался.

-Глупышка, -  сказал он себе под нос, - но такой и должна быть женщина. Папа был прав - пусть смотрит мне в рот, и молчит. Если бы Салли не была цветной, из нее бы получилась отличная  жена, конечно». Он засучил рукава атласного халата и окунул перо в чернильницу: «Начнем».

Он написал своим поверенным. Это была, конечно, не контора Тедди. Дэниел, хоть и признавал, что младший брат - отменный юрист, но давно уже перевел управление своими делами в Вашингтон. Так было удобней.

Дэниел, отпив кофе, пробормотал: «Трастовый фонд Ната я возвращаю себе, полностью, и вычеркиваю Дэвида из завещания. Пока все. Потом посмотрим, когда Батшева родит». Он взял чистую бумагу и пробурчал: «Конгрессу это понравится, болеющий заместитель министра финансов пока не может никуда поехать, а деньги нам нужны. Конфискация имущества, принадлежащего британцам, пополнит казну».

Он писал и представлял себе квартиры, имения, товары на складах, арестованные корабли в портах - еще с весны, со времени введения эмбарго. «Мы получим  деньги для войны, - усмехнулся Дэниел, заканчивая проект указа. «А вы, дорогой Питер, дорогой бывший тесть, прощайтесь со своей недвижимостью».

Дэниел откинулся на спинку кресла, и блаженно засвистел: «Еще я отправлю распоряжение полковнику Уотсону, в Буффало. Вернее, уже генералу. Я  свои обещания выполняю».

-Дорогой Чарли, - быстро писал Дэниел, - по имеющимся у нас сведениям контрразведки, семья Кроу, проживающая в Эри, штат Пенсильвания, поставляет сведения британцам о нашей военной активности на границе, а также перевозит британских шпионов на нашу территорию. Я предупредил начальника милиции в Питтсбурге. Приезжайте на озеро, арестуйте обоих капитанов Кроу, и вообще всех, кого там найдете. Допрашивать мы их будем в столице, так что организуйте перевозку.

-Мирьям посидит в тюрьме, - он усмехнулся. «И Антония тоже. За казенный счет ее сюда доставлю, нечего свои деньги тратить. Пусть мне руки целуют, просят за этих квакеров. А мы их все равно расстреляем».

Дэниел подписался и склонил голову - в парадную дверь стучали. «Вот же этот Вашингтон, - пробормотал он, - никогда не спит».

Он вышел на ступени. Отшатнувшись, Дэниел откашлялся: «Что ты здесь делаешь?»

-Позволь пройти, - маленькая женщина подняла на него глаза. «Мне надо с тобой поговорить, Дэниел». Он пропустил ее в дом и дверь захлопнулась.

Эстер устроилась на диване в кабинете. Дэниел помялся: «Может быть, кофе тебе налить? Как Меир? Ты усталой выглядишь».

-А если она узнала? - пронеслось в голове у мужчины. «Но как? Мы с Батшевой были очень осторожны. Она же акушерка..., Батшева мне говорила, что у нее все хорошо. Не тошнит, голова не кружится, но вдруг...»

Эстер положила рядом с собой черный, бархатный мешочек. Запахло лавандой, она закинула ногу за ногу. Дэниел, глядя на острый, шелковый нос туфли, подумал: «Ей шестьдесят следующим годом. Такая же тонкая талия осталась. Не расползлась, молодец. Седины много, конечно. Женщины быстрее стареют».

-Налей, - спокойно согласилась он. Дэниел, потянувшись, взял со столика серебряную чашку. Эстер отпила кофе и добавила: «Меир умирает, вряд ли до завтра доживет».

-Мне очень жаль, Эстер, - красивые, зеленовато-голубые глаза посмотрели на нее. Дэниел повторил: «Очень. Сначала Хаим...»

Женщина прервала его: «Я как раз, Дэниел, из-за Хаима пришла. Зачем ты его послал на канадскую границу?»

-Это Меир, - мужчина раздул ноздри. «Проговорился, болтун, а еще бывший контрразведчик».

Дэниел молчал. Эстер обвела взглядом обставленный мебелью красного дерева кабинет, ряды книг на полках, мраморный камин - над ним висели изящно обрамленные дипломы. Женщина вскинула на него глаза.

-Они черные, как ночь, - Дэниел вспомнил маленькую комнату в Линне, ее задыхающийся крик, ее белое тело, отливающее серебром в свете луны, пышные, тяжелые волосы, что падали ему на плечо.

-Твой сын, Эстер, - он опустился в кресло, - был военный. Офицер. Хаим выполнял приказ правительства, как на границе, так и на территориях. Поверь, мне очень жаль, что так вышло, - Дэниел сцепил длинные пальцы, - но на войне убивают. Ты сама это знаешь, твой муж воевал, хоть и за линией фронта. И ты была  на Синт-Эстасиусе во время высадки британцев.

-Хаим там родился, на Синт-Эстасиусе, - сказала Эстер странным, холодным голосом. «Меира арестовали. Я думала, что его казнили, наш дом сгорел, я осталась в одной одежде. Когда у меня начались схватки, я стреляла в британских солдат. Потом никого не было, чтобы сделать маленькому обрезание, и я сама...- она запнулась, и сжала руки, - сама обрезала его..., Синагогу подожгли, я прыгала из окна. Мы бежали, ночью, на шлюпке, попали в шторм, я добиралась до Америки в трюме, с Хаимом на руках...»

-Зачем она мне все это рассказывает? - незаметно поморщился Дэниел. «Знаю я ее приключения, слышал».

-А теперь он мертв, - Эстер допила кофе и поставила чашку на стол. «Мой сыночек мертв, Дэниел». В кабинете повисло молчание. Он, неожиданно робко, повторил: «Я же сказал, Эстер, мне очень жаль..., И если я что-то могу сделать...- Дэниел отпрянул.

На него смотрело дуло пистолета .

-Можешь, - согласилась Эстер, глядя ему в глаза. «Ты можешь мне сказать, почему ты так хотел избавиться от собственного сына».