Мэри потушила сигарку и поднялась «Пока ему поместья не вернут, он никуда из Европы не двинется. Тем более с маленьким ребенком. Как ты думаешь, - она взглянула на Джона, - при нашей жизни восстановят монархию во Франции?»

-Император Бонапарт пока что непобедим, - хмуро ответил герцог. «Как будто у него какой-то волшебный амулет имеется, ей-богу. Хотя все это ерунда. Он материалист, каких поискать. Ладно, - он пожал руку Мэри, - постараемся с Мадлен  и семьей к вам выбраться, если я освобожу несколько дней».

Корабль уже бросал якорь. Мэри взглянула на бархатный мешочек, что висел у нее на запястье. «Алмаз, - подумала она, - письма, документы на квартиру, что дядя Теодор купил…, Интересно, - женщина улыбнулась, - он меня узнает? Хотя Майкл ему писал, что мы поженились».

Она вспомнила прохладную, большую спальню в Мейденхеде. Окна были раскрыты на реку, тянуло свежестью, Бен тихо сопел в своей маленькой кроватке. Мальчик был темноволосый, с лазоревыми, отцовскими глазами, еще пухленький. Майкл осторожно вынул из ручки сына деревянный кораблик и обнял жену: «Ты только осторожней, милая».

Мэри потерлась носом о его щеку. «Джон меня понизил до статуса курьера, ничего опасного я не делаю. Иди сюда». От мужа пахло, как обычно - порохом, гарью, углем. Мэри шепнула: «Прямо из Данцига поплыву в Лондон, а летом поедем все вместе в Уэльс».

-Я люблю тебя, - Майкл стал целовать ее - нежно, тихо, так, что она, как всегда, почувствовала сладкие, прерывистые удары своего сердца.

-Просто курьер, - напомнила Мэри себе, опускаясь на шелковое одеяло, увлекая его за собой. «И вообще, я большую часть времени за бумагами провожу, как тетя Марта».

Ее багаж был уже на палубе, по трапу взбирался таможенный чиновник в темно-зеленом мундире.  Мэри любезно улыбнулась. Подав свой британский паспорт, она сказала по-французски: «Прошу вас, ваше превосходительство».

-Цель визита? - чиновник полистал паспорт: «Титулованная особа. Смотри-ка, и в Копенгагене побывала, и в Стокгольме. Англичанки смелые женщины, сами путешествуют. Тридцать  один год, - он незаметно посмотрел на смуглое, спокойное лицо женщины. «Не красавица, конечно, но что-то в ней есть. Подбородок, какой упрямый».

-Я много слышала о красоте вашей столицы, - ответила Мэри, - и решила своими глазами посмотреть на творение великого императора Петра. Вот моя въездная виза, с печатью вашего посла в Лондоне, графа Воронцова».

-Он дяди Теодора родственник дальний, - вспомнила Мэри.

-Добро пожаловать в Санкт-Петербург, леди Кроу, -  поклонился чиновник. Мэри, вдохнув чистый, весенний воздух, слыша крики чаек, что кружились над мачтами корабля, ответила: «Спасибо».

В окно столовой  был виден зеленеющий Летний сад. Публика медленно прогуливалась по дорожкам, внизу, на набережной, скрипели колеса экипажей. На крахмальной скатерти блестело серебро, в двух высоких, фарфоровых вазах у камина стояли розы - белые и винно-красные.

Тео прикоснулась пальцем к бархатистым лепесткам: «Каждую неделю их присылают. Теодор все шутит - интересно, кто из нас друг друга переживет, - я, или твой неведомый поклонник? Господи, - женщина перекрестилась, - как хорошо, что он  в отставку вышел. Будет в Академии Наук работать, в университете лекции читать…, Петеньке только десять, когда он вырастет, война уже и закончится».

-Федосья Давыдовна, - горничная присела на пороге комнаты, - велите обед подавать?

-Сейчас Федор Петрович с мальчиками придет, - рассеяно ответила Тео, - и подавайте, милая.

Она подхватила подол домашнего платья светлого шелка и прошла в опочивальню. Присев к своему туалетному столику, Тео повертела в руках жемчуга: «Может при Наполеоне мальчик  в безопасности будет, в адъютантах у него. Упрямый, это он в отца, конечно. Я  француз, и буду служить во Франции».

Она вышла на балкон - весенний день был теплым. Нкинув на плечи шаль, Тео посмотрела на золотой шпиль Петропавловского собора. «Теодор ходил к этому раввину, Шнеуру Залману, когда тот в крепости сидел, еще пять лет назад…, - Тео вздохнула. «Хотел узнать, может, известно, что о Ханеле. Но тот ему ничего не сказал. И брат Теодора не пишет. Все новости окольными путями узнаем, через Лондон».

Он посмотрела на Пантелеймоновский мост и помахала рукой. Муж и сыновья, младший - в кадетском мундире, - шли  к дому. «Мишель уже в штатском, - Тео взглянула на изящного, невысокого, белокурого юношу. «Кто-то должен приехать, в Данциг его отвезти, Теодор говорил. Там его Иосиф ждет. Генерал Мендес де Кардозо, - Тео улыбнулась. «Теодор-то в отставку полковником ушел».

В передней  раздался звонкий голос младшего сына: «Мамочка, милая, мы очень есть хотим!»

-Руки мойте, - велела Тео, выйдя им навстречу, расцеловав всех.

-Петенька, - она говорила с мальчиком по-французски, но называла его русским именем, - уж не похудел ли ты?

 Голубые глаза заискрились смехом, и Петя  пригладил рыжие кудри: «Кормят у нас, конечно, не так, как дома. Мишелю хватает, - он подтолкнул старшего брата, - а я, маменька,  расту еще, - добавил Петя. Мишель, ласково сказал: «Ты отца перерастешь, милый мой».

Мальчики побежали в умывальную. Федор, снимая мундир, улыбнулся: «По-домашнему отобедаем, Федосеюшка, или велишь при параде быть?»

Она рассмеялась: «По-домашнему, милый. Теодор, - она, нахмурившись, оглядела его лицо, - что случилось?».

Муж тяжело вздохнул. Услышав голоса мальчиков, он шепнул: «Потом, милая. Я Мишеля отправлю с Петькой французским заниматься, и расскажу тебе все».

За обедом Петя вдруг сказал: «Батюшка, а как так получается? Мы  с Наполеоном воюем, я не хочу потом на поле боя с Мишелем встречаться. Мы, хоть и неродные, но братья».

Мишель искоса посмотрел на рыжие волосы Пети. Он вспомнил, как семилетний Петя ходил за ним хвостом в кадетском корпусе, как он гулял с еще маленьким братом в Летнем саду. Отложив вилку, юноша твердо ответил: «Никто ни с кем не будет воевать, Петька. Россия и Франция подпишут мир, уже скоро. Я просто хочу служить в армии своей страны, вот и все».

Его увезли из Парижа ребенком, но Мишель до сих пор помнил квартиру, выходившую на Сену, церковь Сен-Сюльпис и могилу матери на кладбище Мадлен.

Семейный склеп перенесли. Еще в прошлом году отец позаботился об этом, купив, через третьи руки участок на новом кладбище Пер-Лашез. Мишель тогда спросил: «Папа, а как тебе удалось, не выезжая из Санкт-Петербурга, все это сделать? Ты ведь и квартиру на меня оформил, на набережной Августинок».

Отец затянулся сигарой: «Помнишь, я к раввину ходил, что в крепости сидел?»

Мишель кивнул.

-Мы с ним с тех пор подружились, - отец оперся о перила балкона. Полюбовавшись белой ночью, Федор одобрительно сказал: «Умный он человек, Шнеур Залман. Говорят, сам император его посещал. Через него я деньги и передал, дорогой мой, - через Польшу, Германию. В Амстердаме дядя Иосиф их забрал, и обо всем позаботился, там, в Париже. Отправляйся во Францию, женись, детей рожай…,-отец рассмеялся. Мишель, как в детстве, привалившись к его теплому боку, шепнул: «Спасибо».

-Мама там лежит, - подумал сейчас Мишель, - брат мамы Тео, старший, отец дяди Джона, и брат его, маленький, тот, что в Париже родился. Вот оно  как получается - Жюль тоже француз, а у англичан служит. Он во Францию вернется, в конце концов. Монархию уже восстановили, и с имениями его тоже  все устроится».

После обеда, проводив глазами детей. Федор попросил горничную: «Вы чай в моем кабинете, накройте, пожалуйста».

-Стучат, - Тео прислушалась, склонив голову.

-Курьер, наверное, из Академии, - Федор потянулся и встал. «Я открою, милая, пусть Аграфена Ивановна чаем займется»

В передней что-то зашуршало, дверь скрипнула. Тео, поднявшись, увидела невысокую, стройную, смуглую женщину. Она была в простом, темно-зеленом, шерстяном платье, в капоре с бархатной лентой, -  по виду гувернантка, или домашняя учительница.