Джованни прервался и пробормотал: «Немаленькие деньги, между прочим. Интересно, почему Дэниел решил не оспаривать договор о разъезде?»
-Не у Констанцы внебрачный ребенок, а у Дэниела, - спокойно ответила Изабелла, - и все об этом знают. Не в его интересах, чтобы Констанца подала на развод. У него карьера. Бедная миссис Салли, - грустно сказала женщина.
-Что, конечно, не может сравниться с теми деньгами, которые он тратит в Бостоне, - продолжал Джованни, - но я рада, что Салли и маленький Нат ни в чем не знают нужды. Мои книги отлично продаются. Обе уже выдержали четыре издания. Когда Дэвид немного подрастет, я отправлюсь на юг - хочу написать серию анонимных репортажей о жизни рабов. Так что третья книга тоже будет, как у нас говорят, бомбой.
-Господи, - перекрестилась Изабелла, - это же опасно. Она что, прямо на плантации собирается?
-Она участвовала в налете на индейские деревни, - напомнил ей Джованни. «Милый папа, милая Изабелла, приезжайте, мы все вам будем очень рады. Большой привет Франческо, Пьетро, Рэйчел, тете Марте и всей ее семье». А, - он прищурился, - вот и приписка: «Роды были легкие.Через два часа я уже делала корректуру статьи. Дэвид в отца - русоволосый, и глаза у него синенькие».
Изабелла свернула письма: «Мой дорогой, за Констанцу тебе беспокоиться нечего».
-Если не считать воздушных шаров, атак на индейцев, и того, что она собирается вывозить беглых рабов с юга, - вздохнул Джованни. «А так да - беспокоиться нечего. Сиди, - он наклонился к корзинке, - ты проснулась?»
Девочка открыла серо-зеленые глазки и заулыбалась. «Пойду, покормлю ее, - Изабелла поднялась. Взяв корзинку, покачав дочь, она шепнула: «Приходи потом, до обеда еще долго».
-Приду, - ласково усмехнулся Джованни, вдыхая запах роз. Жена поднялась по широким, каменным ступеням в дом. Он все сидел, вытянув ноги, любуясь своим садом, повторяя: «Беспокоиться нечего».
У большой кровати стоял серебряный поднос с остатками завтрака. Пьетро налил себе остывшего кофе и поцеловал распущенные, белокурые волосы жены:
-Видишь, дядя Джон привез все письма, а ты волновалась. Твой папа их отправил в Яффо, оттуда они в Ливорно поплыли, а в Италии война…, Пока они до Амстердама добрались..., - Пьетро пожал плечами, - много времени утекло.
-Дядя Джон сказал, что в следующем году заключат мирный договор с Францией, почта будет быстрее идти, - он прижал к себе жену. Та, отпив из его чашки, рассмеялась:
-Я рада, что у папы и девочек все хорошо. Только он пишет, что госпожа Судакова совсем помешалась, - Рэйчел погрустнела, - может, сообщить Моше об этом? Все-таки мать его.
-Только если осторожно, - вздохнул Пьетро. Обведя глазами шелковые обои на стенах, он улыбнулся: «Я здесь спал, когда маленький был».
-Рав Судаков и Ханеле так из Польши и не вернулись, - Рэйчел все вертела в руках письмо. «Мальчик у Ханеле родился, она его с собой взяла. Я потом напишу папе, - она тихонько вздохнула. Пьетро, услышав это, успокоил жену: «Твой папа обязательно приедет к нам, вот увидишь».
-Он хотел с внуками повозиться, - смешливо отозвалась Рэйчел.
-Вот и повозится, - Пьетро отставил чашку и привлек ее поближе, - года через два можно начинать? - он склонил голову набок. Рэйчел, глядя в его веселые глаза, согласилась: «Можно. Даже нужно, дорогой выпускник Кембриджа».
-Я буду им только через месяц, - предупредил ее муж. Рэйчел, улыбаясь, замерла. Жаворонок вился над садом. Птица, подлетев к их окну, присев на каменный подоконник, запела. Пьетро шепнул ей: «Тогда, в Иерусалиме, тоже жаворонок был, помнишь?»
-Это тот же самый, - уверенно ответила Рэйчел. Закрыв глаза, девушка попросила: «Господи, позаботься о папе, о сестрах моих, пусть они не узнают больше ни горя, ни несчастий».
Жаворонок черной точкой ушел в высокое, летнее небо. Они все лежали, держась за руки, слыша его удаляющуюся, нежную песню.
Над зеленой травой сада колыхался белый шелк шатра. Марта провела рукой по стопке кружевных скатертей: «Двести человек гостей. Сегодня с утра мы с Мадлен в Мейденхед ездили, проверяли, как там дела с провизией для обеда - ни на одном постоялом дворе мест нет. Друзья Тедди из Кембриджа, - она стала загибать пальцы, друзья Жюля из армии, подруги Элизы...»
Питер окинул взглядом слуг, которые расставляли столы. Усмехнувшись, он кивнул на скамейку: «Иди-ка сюда».
Они присели. Марта, прищурившись, посмотрела на лужайку - Мартин и девочки Холландов устроились около Джона с Мэри, которые им что-то рассказывали.
-Насчет Элизы, - Питер вытащил из кармана домашней, бархатной куртки, какие-то документы, - мы тут с Джоном съездили. Купили ту квартиру на Слоан-стрит, о которой ты мне рассказывала. Все-таки земли - это земли, ей по завещанию отца в Оксфордшире кое-что досталось, но не будут, же они там жить...
Марта положила руку на его пальцы: «Спасибо тебе, милый. Если Жюлю имения вернут, они, конечно, во Францию уедут, но ведь до этого еще далеко..., Спасибо».
-Что ты, - муж усмехнулся, - мы с Джоном скинулись. Она вовсе не такая дорогая, эта квартира. Граф Кадоган меня приглашал компаньоном в это новое товарищество, по застройке, но у меня с шахтами, мануфактурами и торговлей дел хватает. Изабелла для них дома будет проектировать.
-Там пять комнат, - вспомнила Марта, - им хватит. Слуги живут отдельно, как в Париже, очень удобно. Все равно, пока у них дети еще не появятся. Жюлю надо по службе продвинуться, Элизе – стать старшей фрейлиной...
Окно второго этажа открылось, и Мадлен помахала ей: «Тетя Марта! Поднимайтесь, портниха все разложила. Девочкам мы уже платья померили».
-Иди, иди, - добродушно сказал Питер. «Сейчас цветы привезут, Изабелла появится...- он ласково подтолкнул жену в плечо. «Детей надо собрать, и к Джованни в усадьбу отправить».
-Что бы я без нее делала, - вздохнула Марта, взбегая по ступенькам, - без Изабеллы. Она за Юджинией и Джоном-младшим присмотрит, покормит их. Как ей надо будет на стройку съездить, или еще куда-нибудь - я Сиди заберу».
В спальне пахло жасмином, вдоль стен стояли деревянные манекены. Марта посмотрела на маленькие шелковые платья цвета морской волны, отделанные серебром, на бархатные бриджи и сюртук для Мартина и повертела в руках подушечку для колец.
-Завтра репетиция, - озабоченно сказала Мадлен. Она стояла посреди спальни в кружевной рубашке, придерживая легкий, голубовато-серый шелк юбок. Портниха обмерила ее грудь: «Похудели, ваша светлость, с последней примерки. Я сейчас все ушью. Миссис Кроу, вот ваше платье, - она окинула Марту быстрым взглядом: «Вы как были тростинка, такой и остались. Платья невест в гардеробной».
Марта приложила к себе струящийся, невесомый, темно-зеленый шелк и рассмеялась: «У вас, Мадлен, в провинции, такой моды и не было, наверное. В Париже, я помню, мы, чуть ли ни в рубашках ходили. Говорили, что у светской дамы ноги должны быть видны от туфель до ягодиц, - Марта хихикнула. «Я-то всегда худая была, а вот у мадам Тео, - было на что посмотреть. Еще и грудь до сосков открыта, а что не открыто - там такая легкая ткань, что все просвечивало. Все хорошо, мадам Шаронн, - она вошла в соседнюю комнату.
Марта ласково провела пальцами по кружевным шлейфам, на мгновение приложила к щеке невесомую, прозрачную вуаль: «Элиза в диадеме Холландов будет. Питер ее поведет, а Мораг с Джованни пойдет. Мораг, Мораг..., - она подошла к окну и твердо сказала себе: «Все будет хорошо. Они просто молодые. Мораг любит Тедди, она будет о нем заботиться. Жалко, конечно, что уезжают они, но теперь через океан легко путешествовать - три недели, и ты в Бостоне. Буду ездить, их навещать».
Марта, устроившись с ногами на бархатной кушетке, взяла с мраморного столика письма.
Она задумалась: «Интересно, это Гамильтона ребенок или все-таки Дэниела? Гамильтону шестой десяток. Совсем голову потерял на старости лет - газету она свою получила, квартиру, имение..., Но журналист она отменный, ничего не скажешь, - Марта взглянула на томик, что лежал на кушетке.