Его голос был тягучим и сладким, приторным, как мед. «Батшева, - озабоченно спросил рав Судаков, - а где Рахели? Она не заболела?»

Девочка помотала белокурой головой:

-Нет! Она с Пьетро в Англию уехала, наших родственников навестить. У вашего брата сын родился, значит, вы теперь дядя, - зачастила девочка, - и Пьетро вам тоже родня, он говорил. Папа все письма прочитал, и все на родословном древе отметил. А у вас есть родословное древо? У меня американский паспорт есть, мне дядя Меир его выписал, я ведь в Америке родилась...- девочка перевела дух: «На озере Эри. Только я ничего не помню, я маленькая была.

-Я знаю, - ласково улыбнулся Степан. «Беги, милая».

Батшева поднялась по лестнице, размахивая корзинкой. Степан, подождав, пока она скроется из виду, процедил: «В Англию с Пьетро. Рав Горовиц, придется вам за это расплачиваться. Подождите, пока я вдовцом стану».

-Уже скоро, - пообещал себе Степан. Поправив кипу, огладив рыжую, пахнущую сандалом бороду, он  пошел обратно в ешиву.

В базилике было тихо,  пахло ладаном и воском, колебались огоньки свечей.  Рахели несмело положила руку на свой простой, деревянный крестик, и вспомнила  голос священника: «Ничего страшного, милая. Понятно, что тебе трудно, все кажется непривычным. Это вообще, - отец Бьюкенен вздохнул, - долгий путь, и он у тебя  только начинается».

Она поправила синий платок, что закрывал ее косы, и спустилась вниз - в тот придел, где венчалась с Пьетро. На полу блестела серебряная звезда, над небольшим углублением, выложенным мрамором  - горело пять лампад. Она оглянулась - на каменных, уходящих вверх ступенях, никого не было.

-Господи, - попросила девушка, - пожалуйста, сделай так, чтобы у папы и девочек все было хорошо. Чтобы мы с Пьетро спокойно добрались до Англии, и дай мне сил стать ему верной помощницей, во всех делах его, - она неумело, робко перекрестилась. На  белый палец было надето совсем простое колечко.

-Пожалуйста, - повторила Рахели, и закрыла глаза. «Как спокойно, - поняла она «Как будто я рядом с Пьетро. Господи, - она  покраснела, - здесь и думать о таком нельзя. Но как не думать…»

Ставни были распахнуты в черную, блистающую звездами ночь. Она лежала белокурой головой на его плече. Отдышавшись, нежась в его объятьях, Рахели спросила: «Это всегда так хорошо?»

-Мне откуда знать? - смешливо ответил ей муж. «У меня это в первый раз было, любимая». Он наклонился и стал медленно, нежно целовать ее. «Правильно я сделала, - томно сказала себе Рахели, - что рубашку сняла. Она и не нужна вовсе».

-Можно, - шепнул ей Пьетро, - проверить - хорошо ли будет в следующий раз.

Рахели рассмеялась. Обнимая его,  слыша, как бьется его сердце, целуя везде, куда могла дотянуться, она только кивнула.

Девушка посмотрела на нишу в полу, оставшуюся от яслей, и тихонько вздохнула:

-Хорошо, что я к этой акушерке сходила,  трав купила. И в Англии они тоже - найдутся. Пьетро  согласился. Когда он сан примет, когда у него приход будет - тогда пусть детки рождаются, сколько Господь даст. А пока нам на ноги встать надо, - девушка еще раз перекрестилась. Поднявшись наверх, она увидела знакомую, рыжую голову.

Муж стоял на коленях перед Богородицей. «Бедный мой, - ласково подумала Рахели. «Все равно родителей никто не заменит. Ничего, теперь мы вместе, до конца наших дней».

Пьетро  обернулся. Улыбнувшись, подойдя к ней, он  спросил, кивая вниз: «Тебе там больше нравится?»

-Там, - Рахели задумалась, - да.Там, как дома, - она посмотрела куда-то вдаль, голубые глаза внезапно заблестели.

Юноша ласково коснулся ее ладони, и  шепнул: «Я тоже  не люблю пышные церкви. Когда приедем домой, я тебе покажу ту церковь в Мейденхеде, где я причетником в детстве был. Там очень уютно».

Они вышли на площадь, залитую полуденным, теплым солнцем, - у их постоялого двора уже собирался караван. «Сегодня отправляемся, - вздохнула  Рахели, - дня через три уже в Яффо будем, а там нас Моше  ждет».

-Пьетро, - робко сказала она, беря мужа под руку, - а если я не понравлюсь твоим родителям? И другой родне  тоже? Я тетю Марту помню, и Элизу -  я с ней в Париже играла. А больше я никого и не знаю,  кроме американских наших родственников.

-Как ты можешь, не понравиться? - удивился Пьетро. «Тебя все полюбят. И я тебя люблю, - он наклонился и шепнул ей что-то. Рахели выслушала и хихикнула: «Раз у нас еще два часа до отправления каравана, надо быстро купить подарки, - она кивнула в сторону рынка, - и вернуться на постоялый двор».

-Я бы прямо сейчас вернулся, - он широко, счастливо улыбнулся: «С работой все устроилось, кажется. Отец Бьюкенен дал мне записку, к его однокурснику. У того приход в Лидсе, на севере. Там у дяди Питера ткацкие мануфактуры. Им всегда нужны люди». Он прижал к себе руку жены: «Справимся. Прихожане ее полюбят, она ведь добрая, заботливая...»

-Надо будет домик маленький снять, - озабоченно заметила Рахели, - на две комнаты. Больше нам не надо пока. Я шью хорошо, буду заказы брать. Проживем, - она улыбнулась. Пьетро вспомнил бесконечный, серый дождь, сырые подвалы, кашляющих, хмурых ткачей, грязь на  улицах.

-Куда я ее везу? - вдруг испугался юноша. «Она же тут выросла, под солнцем, ничего другого не знала. А если чахотка, упаси Господи..., Может быть, оставить ее в Мейденхеде, у родителей? Я буду приезжать...»

Жена  остановилась и подняла серьезные, голубые глаза: «Ты, Пьетро,  и не думай о таком. Куда ты пойдешь, туда и я пойду - и так будет всегда».

Юноша взял ее руку, и, поднеся к губам, поцеловал каждый палец. От нее пахло уютным теплом, и Рахели шепнула: «Я люблю тебя».

-И я, - он все улыбался. Жена, рассмеявшись, подтолкнула его в сторону рынка: «Сейчас увидишь, как я торговаться умею».

Они ушли, держась за руки, белокурые, выбившиеся из-под платка волосы золотились в полуденном солнце. Пьетро, на мгновение, закрыл глаза: «Она вся сияет, как тогда, в Иерусалиме. Господи, сделай так, чтобы мы всегда, всегда были вместе».

-Будем, - кивнула Рахели, и посчитала на пальцах: «Целая сума на подарки уйдет. Твоим родителям, брату твоему, дяде Питеру с тетей Мартой, их сыну, Майклу, Элизе..., Ничего, - она пожала его руку,- у меня вещей мало, справимся».

Пьетро покраснел и обещал себе: «В следующем году обязательно ей подарю что-нибудь. Бусы, браслет..., Буду откладывать, и подарю. Надо будет шелковые платья в Лондоне сшить..., - он понял, что сказал это вслух. Жена усмехнулась: «Какие шелковые платья, ты же мне рассказывал о трущобах. Обойдусь пока что, - решительно завершила девушка. Указав на лоток с посудой, Рахели велела: «Нам туда. Серебро здесь дешевое, дешевле, чем в Иерусалиме».

Они три раза уходили и возвращались, Пьетро выслушивал похвалы своему арабскому, им наливали чай. Только оказавшись у постоялого двора, глядя на свертки в руках мужа, Рахели весело сказала: «А ты  молодец».

-Меня дядя Теодор научил торговаться, он в Марокко больше года провел, - ответил Пьетро и шепнул ей: «У нас еще час, любовь моя, пошли, пошли быстрее».

Рахели коснулась его руки и почувствовала, как кружится у нее голова. «Права была мама, - вспомнила она, - когда любишь, все само получается».

Они поднялись по узкой, каменной лестнице. Пьетро, пропустив жену вперед , захлопнул дверь их комнаты.

В спальне было тихо, ставни были закрыты. Степан, присев у изголовья, ласково спросил: «Как ты?» Лея подняла голову: «Хоть бы он за руку меня взял. Но нельзя, нельзя, я еще в микву не ходила..., Господи, как мне теперь на улицу выйти, такой стыд. Все меня поздравляли, радовались...»

-Ребенок, - всхлипнула она. «Авраам, прости, прости меня...»

-Я уверен, - он все смотрел на нее, - уверен, что Иосиф ошибся и ты беременна. Врачи не всесильны, это дитя нам послал Господь, Лея, Он не мог забрать его у нас..., Ты просто должна доказать Иосифу, что там действительно - ребенок.