Иосиф наклонился и поцеловал белую щеку, темные, падающие на плечи локоны. «Французы воюют с австрийцами, - усмехнулся он. «А Джон -  не воюет, и не собирается. Он сидит в Вене, и возится со своими девчонками, не забывай».

Джо повертела в руках письмо от брата. Конверты доставляли регулярно, подсовывая под дверь дома. Ответы забирали точно так же. Иосиф даже не хотел думать, кто это делает, и как. Он просто оставлял весточку на пороге. Утром ее уже не было. «Конечно, - подумал он, - у Джона везде свои люди. Хорошо, война войной, а он все-таки брат».

-Милая сестричка! - прочла Джо. «Девочкам уже полгодика. Они начали ползать, но совсем друг на друга не похожи. Вероника старшая - она русоволосая, как Мадлен, и очень спокойная. А Джоанна - белокурая егоза. Глазки у них пока голубые, но Мадлен уверяет, что у Вероники они посереют. Жюль учится. Он собирается в следующем году вернуться в Лондон, поступать в кадетскую школу в Вулвиче. Пожалуйста, берегите себя. Очень надеюсь, что Иосиф не пойдет воевать…, - Джо осеклась, услышав тяжелый вздох мужа.

Он вынул письмо из ее рук. Прижав жену к себе, Иосиф услышал, как бьется ее сердце: «Я уже пошел. Обратной дороги нет, любовь моя. Сейчас, как Робеспьера казнили, во Франции  власть получили здравомыслящие люди. Здесь будет безопасно».

-Капитан, - недовольно сказала Джо. Она открыла шкаф, разглядывая голубой, с красным кантом мундир. «Тебе за сорок, ты доктор медицины...»

-Я ни дня не служил в армии, любовь моя, - рассмеялся Иосиф, погладив чисто выбритый подбородок. Джо склонила голову набок и внимательно посмотрела на него: «Без бороды тебе тоже хорошо, капитан Кардозо». Она была совсем рядом, - высокая, тонкая, пахнущая морем. Иосиф, протянув руку, запер дверь спальни: «Мне только через два дня в лагерь отправляться, так что я тебя никуда не отпущу. А в следующем месяце мне, наверняка, разрешат приехать к вам. Хотя бы на пару дней».

-Ты пиши, - велела Джо, медленно, ласково целуя его. «Обязательно пиши и возвращайся к нам, любимый». Она  замерла и прислушалась: «Показалось. Давид еще в школе, а Элишева тоже занимается, у себя. Иди, иди, ко мне, - Джо закинула руки ему на шею  и тихо, сладко застонала.

За обедом Элишева сказала, разрезая курицу: «Все равно, папа, все это, -  девочка вскинула острый, материнский подбородок, - полумеры».

-Что - полумеры? - смешливо поинтересовался  у нее старший брат. «То, что в городском совете теперь заседает господин Мореско? Или то, что  господин Ашер назначен судьей? Или то, что папа - теперь капитан французской армии, мы не платим налоги за то, что ходим в синагогу, и мне не надо будет ездить в Италию, чтобы получить докторат?»

-Ты сначала в университет поступи, - ядовито ответила Элишева. «Все равно, - она воинственно зажала в руке нож. Джо, потянувшись, усмехаясь,  вынула его. «Все равно, в голландские школы нас не берут..., - продолжила девочка.

-Голландских школ и нет еще, дочка, - примирительно заметил Иосиф, - одна на всю страну. Подожди, все устроится...

-Нет, папа, - светло-голубые глаза заблестели, - евреи должны ехать в Святую Землю, и там добиваться признания их полноправными гражданами...

-Слышу голос одного молодого человека, - ехидно заметил Давид, - что регулярно посылает сюда письма. Уже целая шкатулка накопилась. Как раз из Святой Земли.

Элишева покраснела: «У тебя тоже шкатулка есть, так что не указывай мне.  И даже евреи Америки...»

Иосиф поднял руку: «Евреи Америки сами разберутся, что им делать, дорогие мои. Давайте в Шабат говорить о Торе, а не о политике».

-По-моему, - рассмеялась Джо, - сейчас в каждом еврейском доме именно о политике и говорят. Яблочный пирог на десерт, - предупредила она, поднимаясь. «Ваш любимый, - она ласково посмотрела на семью.

Иосиф заставил себя не думать о жене и прислушался. От  моста опять доносился треск выстрелов. Он приложил пальцы к шее солдата. «Мертвый, - понял Иосиф и пополз дальше. «Хотя бы не пахнут пока, - подумал Иосиф, - уже не так жарко. А вот болото  воняет, конечно».

-Ура! - раздался крик. Он, приподнявшись, увидел старое, с пятнами пороха, прожженное трехцветное знамя, что развевалось на середине моста.

-За мной! - велел кто-то звонким голосом. «За мной, мои верные солдаты! В атаку!»

-Я из офицеров никого в лицо не знаю, - усмехнулся Иосиф. «Сидим в госпитальных палатках..., - пуля просвистела рядом с ним. Он, убедившись, что следующий раненый  - уже мертв, услышал ропот: «Австрийцы! Австрийцы атаковали!»

Люди прыгали с моста прямо в болото. Совсем рядом с ним шлепнулся какой-то невысокий, легкий юноша, с испачканным кровью и грязью лицом. Иосиф увидел вдалеке австрийские мундиры. Юноша выругался сквозь зубы: «Немедленно всем наверх! Отбить мост сейчас же!»

 Юноша поднялся во весь рост, пули захлестали по болоту. Иосиф, сбив его с ног, прикрыл своим телом. Он ощутил, как течет у него по шее кровь. Заведя руку за спину,  Иосиф облегченно понял: «Ничего страшного, просто царапина».

Юноша кашлял, ругался, и наконец, высвободился из сильных рук Иосифа: «В атаку!»

-Пойдете, - добродушно сказал Иосиф, бесцеремонно вертя его из стороны в сторону. На измазанном грязью и тиной лице юноши блестели веселые, синие глаза. «Вы вроде не ранены, - Иосиф отпустил его: «Нигде не болит?»

Молодой человек ощупал себя и помотал головой: «Нет. У вас кровь на воротнике. Вы кто такой?»

-Старший врач тридцать второй гренадерской полубригады, капитан Кардозо, - буркнул Иосиф. «Пулей чиркнуло, закончу тут все, - он указал на болото, - и перевяжу».

-Medice, cura te ipsum! – усмехнулся юноша. Кивнув: «Спасибо!», он стал быстро карабкаться наверх, к мосту.

-В атаку! Не останавливаться, ни на шаг, за мной, ребята! - раздался лихой, звонкий голос. Иосиф, улыбнувшись: «Лейтенант какой-то», - пошел к следующему  раненому, по колено, проваливаясь в болото. Он то и дело падал, выжидая, - рядом все еще проносились пули.

Иосиф вышел из госпитальной палатки. Сняв фартук, бросив его на скамью, он с наслаждением потянулся. Над лагерем играл закат, ржали лошади, пахло дымом костров. Иосиф подумал:

-Отбили все-таки австрийские атаки, завтра  решающий штурм. Возьмем этот городишко, выйдем во фланг генералу Альвинци и окружим его. Дорога на Венецию будет открыта.

Он похлопал себя по карманам бриджей. Достав портсигар, проводив взглядом санитара, что выносил из палатки таз с горой израненной, кровоточащей плоти, Иосиф поморщился:

-И вправду - мясники. Как во времена Амбруаза Паре, хотя смолой культи уже не заливаем. Что, же делать, если все должно быть быстро?  В мирное время, конечно, я бы повозился с тем коленом, попробовал бы достать пулю, восстановить сустав. Хотя как? - он все стоял, вертя в руках сигару. Заглянув в операционную, Иосиф велел младшему врачу: «Пишите отчет. Я  сейчас покурю и вам помогу. Сколько у нас сегодня операций было?»

-Тридцать две, - отозвался лейтенант. Иосиф спросил: «Вы Сорбонну заканчивали?»

-Так точно! - вытянулся  юноша, и покраснел: «Только практики у меня совсем не было, господин капитан».

-Тут ее больше, чем достаточно, - горько усмехнулся Иосиф. Задернув полог, он пробормотал: «Где это кресало, когда оно нужно!»

Он увидел маркитанта с лотком на плече, в суконной куртке, что, стоя к нему спиной,  болтал с солдатами. Иосиф свистнул: «Эй, парень, иди сюда».

Это был юноша - с коротко стрижеными, темными, кудрявыми волосами, смуглый, невысокий.  Он блеснул зелеными глазами и зачастил: «Табак, игральные карты, зеркальца, ножи….». Иосиф прислушался: «Француз».

-Кресало у тебя есть? - спросил Иосиф, роясь в кармане в поисках меди. «Этого добра много, - юноша отдал ему  кресало. Маркитант едва слышно добавил: «Капитан Кардозо».

Иосиф застыл. Молодой человек улыбнулся: «Не бойтесь. Закурите сигару, и пройдите за палатку. Я вам письма привез».

На задах госпиталя никого не было. Юноша, оглянувшись, вложил ему в руку несколько конвертов: