Мадлен все стояла, сцепив пальцы. Марта, коснулась ее руки: «Все будет хорошо, милая, просто поверь мне. Теперь все будет хорошо».

-Она не знает, - горько подумала Мадлен. «И он…, его светлость, это ведь он меня спас…, Господи, как мне ему в глаза смотреть, после такого….»

Тучи разошлись, выглянуло ласковое, весеннее солнце, блеснули золотом лилии на королевском флаге. Мадлен почувствовала, как Марта обнимает ее. «Все прошло, - шепнула женщина. «Прошло, и больше никогда не вернется».

С реки подул неожиданно теплый ветер. Мадлен, тряхнув изящной головой, следя за толпой, что расходилась с площади, сказала себе: «В Англии устроюсь гувернанткой. Выращу Жюля, выучу его, и буду жить одна, вот и все».

Она оглянулась и увидела герцога - тот все стоял, не двигаясь с места, светлые, коротко стриженые волосы шевелил ветер. Светло-голубые, усталые глаза улыбнулись и Джон, подошел к ним: «Мы твсе очень голодные, ваши светлость. Найдется же у вас вареная картошка?»

Мадлен зарделась и, пробормотав что-то - кивнула.

-Так покормите нас! - жалобно потребовал Джон. Девушка, сама от себя такого не ожидая, звонко рассмеялась.

На берегу Ранса горел костер, лодки были вытащены на белый песок. Марта зевнула и прижала к себе дочь, - Мэри уже спала, уткнувшись лицом в сгиб локтя: «Через пару дней будем в Динане, а там крейсирует «Молния», капитана Фэрфакса, ждет нас».

-Мамочка, - Элиза все копошилась. Оказавшись в руках у матери, девочка  затихла. «Мамочка, - повторила она, - давай съездим в Америку. Там ведь наши родственники…»

-Наши родственники и в Амстердаме, и в Петербурге, и на Святой Земле, - Марта вдыхала запах хвои, свежих, зеленых листьев, мокрой от дождя травы. Над рекой, в зеленоватом, прозрачном небе, мерцала Венера.

-Домой, - подумала она, вспомнив бесконечные леса, прозрачную воду озер, голубые горы, что виднелись на западе. «Элиза права,  надо вернуться домой».

-Съездим, -  она поцеловала высокий, белый лоб: «Ложись. Ты устала, вы сегодня с Жюлем гребли».

-Жюль волнуется, - Элиза неудержимо зевнула, - волнуется..., что у них денег нет..., Он сказал, что работать пойдет.

-Жюль пойдет учиться, - строго заметила мать. «Как и ты, дорогая моя». Она прижала к себе дочь и подышала ей в ухо: «Спи, утенок».

-Только при Жюле меня так не называй, мамочка..., - сонно потребовала Элиза. «Не буду, - усмехнулась мать и услышала размеренное, спокойное дыхание девочки.

-Тедди увижу, - улыбнулась Марта, - может быть, даже на выпускной вечер его успеем. Потом отплывем домой. Денег у меня много, до конца жизни хватит. Тедди закончит Кембридж, вернется в Бостон, женится...Элиза выйдет замуж, я могу ее привезти потом в Лондон. Джон ее представит ко двору. А я буду с внуками возиться, - Марта замерла. Кто-то шел по берегу - легко, почти неслышно.

-Мужчины спят уже, - она взглянула на две лодки, что лежали поодаль.  Зашуршало платье. Марта, увидев в свете костра русые косы, вздохнула: «Бедная девочка. Сама не своя ходит. Ничего, как приедет в Англию, так оправится, забудет о том мерзавце...»

Мадлен присела на песок и протянула руки к костру. «Ваша светлость..., - раздался сзади тихий голос. Девушка вздрогнула.  Джон обругал себя: «Что ты за дурак, она же боится еще».

-Я дозорным был, - смешливо сказал он, устраиваясь напротив. «А сейчас капитан Фэрфакс меня сменил, а спать что-то не хочется. Вам тоже?»

Она взглянула на него поверх пламени. Щеки ее раскраснелись. Джон увидел русую прядь, выбившуюся из косы, спускавшуюся на белую шею.

-Все, хватит, - разозлился он. «Сейчас я ей все скажу. Откажет, так откажет».

-Мадемуазель де Монтреваль...- начал он. Девушка горько поправила его: «Мадам Деметр...»

-Мадемуазель де Монтреваль, - упрямо повторил Джон, - пожалуйста, выслушайте меня. Я знаю, что сейчас покажусь сумасшедшим, но я совсем, совсем не могу, ни о чем думать, кроме вас..., С тех пор, как я вас на рынке увидел. Простите, что я тогда выругался..., Мадемуазель де Монтреваль, вы просто скажите - по душе ли я вам? Если нет, - он вздохнул, - я вас с Жюлем довезу до Англии, буду вам всегда помогать, и просто останусь вашим преданным слугой. А если да..., - он осекся, не в силах продолжать, боясь взглянуть на ее лицо.

Мадлен все молчала. Поднявшись, - Джон сразу встал, - девушка  тихо проговорила: «Я не гожусь в жены, ваша светлость...»

-Позвольте мне самому это решать, мадемуазель де Монтреваль, - попросил Джон. Ее длинные пальцы все перебирали край шали.

-Я не гожусь в жены, - повторила Мадлен, и губы ее задрожали. «Я и в монахини больше не гожусь, я...- она выдохнула и поморщилась, - я просто спрячусь где-нибудь в деревне. Я теперь навсегда..., - она помотала головой. Пробормотав: «Простите, ваша светлость», - девушка быстро ушла.

Джон все стоял, опустив руки.  Потом, выругавшись, он  медленно двинулся к лодкам, где спали мужчины.

Мадлен сидела, закутавшись, привалившись спиной к влажному дереву, стуча зубами.

-Он такой же, -  подумала девушка. «Все мужчины такие же, как тот..., Господи, как же с ними живут? Я ведь знаю, слышала..., Когда Франсуаза вышла замуж, она потом приехала меня навестить, в монастырь..., Она вся сияла, а когда я спросила: «Как это?», только закатила глаза: «Лучше всего на свете». Она мне солгала? Но зачем? Я помню, мама и папа все время за руки держались, улыбались..., Но как? Как такое возможно? Значит, мама просто терпела, и все..., Притворялась ради нас».

Она вспомнила его дурно пахнущий рот, запах табака, толстые пальцы. Вскочив, подбежав к реке, девушка  встала на колени.

Ее рвало. Потом Мадлен тихо зарыдала и почувствовала, что кто-то ласково обнимает ее за плечи.

-Маму тоже рвало, - испуганно вспомнила девушка. «Когда она Жюля носила. Господи, сжалься надо мной, пожалуйста».

-Не надо, не надо, милая, - Марта привлекла ее к себе. Мадлен, уткнувшись лицом в прохладный холст куртки, засунув пальцы в рот, прорыдала: «Я не могу..., не хочу..., Господи, но ведь это грех, грех, ваша светлость..., Грех убивать дитя!»

Марта все молчала, покачивая ее: «Пойдем, поспим. От одного дня ничего не изменится, милая».

Она уложила девушку рядом с Мэри. Подождав, пока Мадлен успокоится и заснет, женщина улыбнулась, - светло-русые косы и темные кудряшки перемешались. Марта погладила девушек по головам, и, поправив на дочери куртку, перекрестила их: «Все устроится».

Жюль и Элиза тащили по мокрым камням сетку, где шевелились лангусты. «Сейчас сварим, - девочка облизнулась, - и будет очень вкусно. Так ты в школу пойдешь?»

-Я английского не знаю совсем, - мрачно отозвался подросток. «Как я учиться буду? И деньги..., - он  махнул рукой. «Его светлость, - Жюль кивнул на далекий костер, - сказал, что в Лондоне много эмигрантов французских, нам помогут. Все равно, - мальчик тяжело вздохнул, - надо самому зарабатывать. Как вырасту, стану офицером, и пойду воевать с этой швалью, - презрительно добавил Жюль.

Море, - темно-синее,  волнующееся, было покрыто белым барашками, ярко светило  солнце, розовый гранит берега был совсем теплым.

-Искупаюсь, - решила Элиза, - сразу после обеда. И Мэри с Мадлен уговорю, и мамочку. Там бухта есть маленькая, ее и не видно совсем. Мадлен такая грустная ходит, плачет ночью, я слышала. Может, Жюля спросить, что с ней, -  она бросила взгляд на мальчика и рассмеялась: «А ты загорел!»

-Так солнышко, - ласково сказал подросток. «Тут хорошо, - он окинул взглядом берег, - мы до войны с родителями в Динан ездили, каждое лето».

Русые волосы Жюля шевелил ветер. Он смешливо потянулся: «Я с утра уже до «Молнии» сплавал и обратно. Капитан Фэрфакс сказал, -  как только груз из Сен-Мало привезут, вечером, на шлюпках, - мы сразу отчалим. В Англии красиво? -  поинтересовался подросток.

-Мамочка говорит, что да, - вздохнула Элиза. «Я и не помню Англию, я в Париже выросла. Ты со всеми познакомишься, -  она стала загибать пальцы, - с моим братом, с Пьетро, с Франческо, с Мораг, она тоже американка. Мы с мамой в Америку поедем, - девочка остановилась. Вытерев пот со лба, она сбросила куртку.