— С каким еще яйцом? — они шли на набережную, по узкой деревянной лестнице. "С тем, что я сварила вкрутую, и в уксус положила, три дня назад, — объяснила Констанца, прыгая на одной ножке по грубой брусчатке. "Кислота растворит скорлупу, тетя Эстер. Тут раньше дядя Дэниел жил, — девочка остановилась перед хлипким домом. "На втором этаже, — добавила Констанца. "А сейчас он на Бикон-Хилл переезжает, да? Мы соседями будем".

— Да, — Эстер улыбнулась, вспомнив аромат кофе и веселый голос юноши: "Мой первый клиент, Эстер, расплатился со мной лобстерами — он рыбак был. Я их целую неделю ел, три раза в день, и вряд ли еще захочу".

— Простите, — она случайно столкнулась с кем-то. Невысокий, красивый юноша, приподняв шляпу рабочего, поклонился: "Моя вина, мисс".

Поднимаясь на Бикон-Хилл, девушка оглянулась. Он стоял, засунув руки в карманы, глядя на море. "Волосы, как сено, — подумала Эстер, — такие же золотистые".

— Белая, — сладко вздохнул Мэтью, скрывая дрожь в пальцах.

— Я послезавтра отплываю, на "Святой Женевьеве", меня никто не найдет. Вещи уже на корабле, там же я и ночую. Фламбе я продал, и вообще — это не я, а Майкл Смит. Тот пьяница, в Балтиморе, был готов все свои документы отдать за бутылку виски. Майкл Смит, седельщик из Мэриленда. Идите, ищите меня, так и в корабельных бумагах написано.

— Надо было за ними проследить, — он дернул щекой. "Ладно, Бостон, город маленький, наверняка они завтра опять придут сюда гулять. Брат мой, — юноша издевательски усмехнулся, — если верить "Бостонской газете", гниет в палатках в Пенсильвании, а больше меня здесь никто не знает. Пять лет прошло, как мы с папой сюда приезжали. Адъютант генерала фон Штебена, скажите на милость, — Мэтью сплюнул через деревянное ограждение. Развернувшись, войдя в таверну, он присел за столик.

Подмигнув пышной, в чепце, хозяйке, Мэтью ласково попросил: "Кружечку бы эля, милая, и перекусить что-нибудь".

Женщина зарделась, поймав взгляд его ореховых глаз. Мэтью взял оловянную кружку, и, откинувшись назад, взглянул в раскрытые ставни. "Святая Женевьева" чуть покачивалась у причала, французский флаг лениво полоскался по ветру. Рядом стояли два бота с бело-красными, полосатыми штандартами, — каждый с десятью пушками.

Мэтью увидел тринадцать звезд на синем фоне и криво усмехнулся: "Нет, подальше от этих доморощенных революционеров. Вот только развлекусь напоследок, мне много времени и не понадобится".

Он принял тарелку с жареной рыбой и взялся за еду: "Пистолет у меня есть, кинжал с плетью — тоже. Как следует, попрощаюсь с Бостоном".

Парадное крыльцо красивого, красного кирпича дома украшала медная табличка: "Дэниел Вулф, дипломированный адвокат".

— Уже позаботился, — Джон, соскочил с лошади. "Как вам Бостон, миссис Онатарио? — юноша улыбнулся.

— Много людей, — степенно сказала индианка, забросив на спину черную, с проседью косу, оглаживая замшевую, вышитую юбку. "Ты вот что, — обратилась она к Дэниелу, который открывал дверь, — ты же говорил, у тебя тут знакомая есть, вдова брата Мирьям. Мне с ней будет удобнее жить, — она приставила ладонь к смуглому лбу и вгляделась в сверкающее море. Деревья в маленьком палисаднике шелестели под легким, теплым ветром.

— Верно, — хмыкнул Дэниел, разгружая лошадей. Он передал Нату связку книг: "Вы, юноши, тут устраивайтесь, а я пока миссис Онтарио к Эстер отведу".

— Лошадь мою почисть, — велела индианка Джону, — лошадь хорошая, мне на ней еще обратно ехать.

— Конюшня на заднем дворе, там как раз четыре стойла, — указал Дэниел. Нагнувшись, он взял кожаный мешок. "Я вам помогу, миссис Онатарио и не спорьте даже. Вообще — тут недалеко. Миссис Эстер, она тоже акушерка".

Они медленно шли по улице и Дэниел зло подумал: "Ну что смотреть, как, будто индейцев никогда не видели".

— Тут белые живут, — будто услышав его, сказала Онатарио. "Им я не в привычку, ничего страшного. Я тоже, как черных людей увидела, — она кивнула в сторону дома Дэниела, — их разглядывала".

— Незаметно было, миссис Онатарио, — ухмыльнулся юноша.

— Я старалась, чтобы так, — в серых глазах индианки заиграл смех. "Мирьям мне о нем говорила, — Онатарио вздохнула про себя, — не надо ему ничего знать. Да и нет ее больше".

— Мирьям про тебя рассказывала, — они остановились перед аккуратным, беленым домом с табличкой: "Миссис Эстер Горовиц, дипломированная акушерка". Онатарио помолчала. Она положила смуглую, сильную руку Дэниелу на плечо: "Ты ведь еще молод, — женщина улыбнулась, — Волк. Тоже Волк, как и я. Надо дальше жить".

— Спасибо, — Дэниел склонил голову и постучал молотком в дверь.

— Акушерка на вызове, — раздался сильный, еще не старческий голос. Миссис Франклин распахнула дверь и улыбнулась: "Дэниел!". Она недоуменно посмотрела на Онатарио и Дэниел подумал: "Да что это с ней? Как побледнела".

— А это миссис Онатарио, с озер, — радушно сказал Дэниел. "Она у меня переводчиком зимой была, когда я с Шестью Племенами встречался. Я подумал, может, вы ее приютите…, - женщины, — обе высокие, вровень друг другу, — все молчали.

— Джейн, — сказала, наконец, миссис Франклин. "Здравствуй, Джейн".

Высокая, в индейской одежде девушка, посмотрела на детей, что играли на полу вигвама. Присев, она велела мальчику — смуглому, темноволосому, сероглазому: "Филип, ты последи за Джейн. Я скоро вернусь".

— Мама, — пролепетала девочка. Мать, не говоря ни слова — вышла из вигвама. Девушка отвязала лошадь. Уже почти скрывшись в лесу, она обернулась. Над стойбищем поднимались дымки костров, были слышны голоса женщин. Она, вытирая лицо, глубоко, часто подышала: "За ними присмотрят. Присмотрят".

Девушка подергала поводья. Лошадь послушно пошла на восток — туда, где в легких, белых облаках виднелись горы.

Миссис Франклин медленно, аккуратно разлила кофе по оловянным чашкам. Так и стоя у стола, она сказала: "Я тебя полвека почти не видела, Джейн. Как раз тебе пятьдесят в следующем году".

Онатарио поднялась и взяла сухую, в морщинах кисть матери. "Я не в обиде", — сказала индианка на своем певучем, с акцентом, английском. "И Скенандоа, Филип — тоже не был. Правда, — она помялась и добавила, — мама".

— Все равно, — миссис Франклин, наконец, присела, — нельзя было вас бросать. С моим-то вторым мужем у меня детей не было, я и думала — это Господь меня наказал, за то, что вас оставила. А теперь, видишь, и Филипа больше нет, и внуков моих, что от него — тоже. И у тебя дети не рождались? — она испытующе взглянула на дочь.

— Не принято у нас так, — Онатарио отпила и сказала, изумленно: "Вкусный! На факториях такого нет".

— Я тебе дам с собой, как обратно поедешь, — миссис Франклин все смотрела на дочь. "Одно лицо со мной, — подумала она: "Возьмешь мешок, его в котелке варить можно. А почему не принято?"

— Я же на одном месте не сижу, — вздохнула Онатарио. "На всех озерах побывала, на западе — там, где равнина лежит. А с семьей — не покочуешь. Людей много, рожают много. Женщины, болеют, дети — им моя помощь нужна"

Пожилая женщина покачала головой. Онатарио, оглядев уютную гостиную, с чуть выцветшей, обитой шелком мебелью, тихо проговорила: "А что ты нас сюда, к белым не взяла, мама, так мы же говорили с Мирьям, как носила она — тут люди другие, у вас так не принято".

Миссис Франклин помолчала и велела: "Расскажи мне о Мирьям, дочка — что там с ребенком ее случилось? Он же от этого, — акушерка поморщилась, — Кинтейла был, которого вы Меневой называете?

Онатарио кивнула и начала говорить. Лицо матери, сначала спокойное, поменялось. Она, поднявшись, подойдя к полкам, где стояли книги, вытащила потрепанную тетрадь в кожаной обложке.