— Подковы, — согласился Ягненок, похлопав себя по карману куртки. Он почесал каштановые волосы: "Присядем, я раньше тут появился, чем ожидал". Юноша бросил взгляд на лист с Декларацией Независимости: "Да и Адамс еще спит, наверняка, и Джефферсон — тоже. У меня, конечно, хорошие сведения, но не такие, чтобы ради них будить, — Ягненок тонко улыбнулся, — пожилых людей".

Дэниел опустился на уже теплые каменные ступени: "Что такое?"

Меир Горовиц подпер подбородок кулаком, и посмотрел куда-то вдаль: "Во-первых, известный нам лорд Кинтейл со своими полками планирует податься на север, к Бостону".

— Ну и дурак, — сочно заметил Дэниел. "Там он голову и сложит. После эвакуации британцев им не на кого опираться".

— Это как сказать, — Меир опять почесался и пробормотал: "Ту ночь спал в конюшне, и кого-то подхватил, кусаются. В городе-то нет, а вот в окрестностях — лоялист на лоялисте. Например, — он зорко взглянул на юношу, — твой отец".

Дэниел густо покраснел: "Ты же знаешь, моего отца хотели выбрать делегатом от Виргинии на Континентальный Конгресс, еще в прошлом году. Он отказался, и вообще, — Дэниел опустил голову, — мы с ним почти три года не виделись. А что он делает в Бостоне? — удивленно спросил юноша.

Меир, потянувшись, присвистнул: "Очень полезно держать уши открытыми. Табачные плантаторы из-за войны потеряли массу прибыли, торговые корабли же не ходят. Однако некоторые люди, — он поднял палец, — сумели и это препятствие обойти. Там есть такой Теодор де Лу…"

— Я его знаю, — прервал Дэниел друга, — отец меня к нему в усадьбу возил, еще той зимой, как мы чай в гавани купали, — он улыбнулся. "А что, он тоже — лоялист?"

— И нашим и вашим, — недовольно сказал Меир. "Вообще умный человек. Одной рукой дает деньги патриотам, а другой — нелегально провозит товары в Акадию. Оттуда они уже отправляются дальше — в Британию и Европу. Сам понимаешь, мы-то себе зубы о Квебек обломали, — юноша вздохнул.

— Меня там ранило в первый раз, под Квебеком, в плечо, — Дэниел помолчал. "Отступали мы оттуда, конечно, позорно. Мы еще тогда воевать не умели, хотя учимся потихоньку. Но ведь это контрабанда, Меир, как они ухитряются это делать? Не по морю же, там наши корабли побережье патрулируют".

— По суше, через Мэн, у этого Теодора де Лу под рукой — половина тамошних индейцев. Твой отец стал очень часто навещать Бостон. И брат тоже, — Меир поднялся.

— А Мэтью-то что там делать, — удивился Дэниел, — я слышал, он в Колледже Вильгельма и Марии учится. Отец северным университетам не доверяет больше, — юноша зло усмехнулся, — после них патриотами становятся.

— А Мэтью, — Меир наклонился и ласково поправил треуголку юноши, — ухаживает за самой богатой невестой Новой Англии. Дочкой этого самого Теодора. Твой отец тоже — не дурак, — Ягненок вздохнул.

— На здоровье — пробурчал Дэниел, — я эту Марту помню, хорошенькая, конечно, но пустоголовая. Два сапога пара.

Высокие, дубовые двери Индепенденс-холла распахнулись. Джон Адамс, держа в руках чашку с кофе, недовольно сказал:

— Доброе утро, юноши. То-то я и думаю, кто там жужжит, и жужжит. Давно не виделись, как я понимаю, — он принял из рук Дэниела Декларацию Независимости. Оглядев своего бывшего клерка, Адамс велел: "На сегодня вы свободны, лейтенант Вулф. Завтра явитесь сюда, у Континентального Конгресса будет к вам особое поручение. Сопроводите мистера Ягненка на его следующую миссию".

— Но я, же не работаю за линией фронта…, - недоуменно пробормотал Дэниел.

— А кто сказал, что он туда отправится? — поднял бровь Адамс. "Пойдемте, Ягненок, позавтракаете со мной и мистером Джефферсоном. Больше пока никто не проснулся".

Меир еще успел обернуться и весело подмигнуть Дэниелу.

Мирьям оглядела накрытый для завтрака стол. Она строго сказала детям — мальчику и двум девочкам: "Не шуметь, не баловаться, и тогда мы сходим на реку, покатаемся на лодке!"

Миссис Соломон внесла блюдо с нарезанным, свежим хлебом. Присев, она заметила: "Сейчас мужчины из синагоги вернутся, и начнем. Видела ты Меира-то?"

— Да он сразу на молитву побежал, — рассмеялась Мирьям, раскладывая серебряные вилки с ножами. "Он же почти три месяца там, — девушка махнула рукой на север, — был, в деревнях, откуда там евреи? Соскучился, конечно".

В чистые, отмытые до блеска стекла било яркое, летнее солнце. Миссис Соломон поправила кружевной чепец. Вдохнув запах кофе, она повозила ногой в атласной туфле по натертому паркету: "У нас тут есть один юноша, семья хорошая…"

— Миссис Соломон, — Мирьям закатила синие глаза, — я не для того приехала в Филадельфию, чтобы меня сватали!

— Ну, все равно, — женщина немного покраснела, — тебе ведь уже семнадцать лет, милая, я твоих лет под хупой стояла.

— А я пока не хочу, — со значением ответила Мирьям. Распрямившись, девушка ахнула: "Дэниел! Садись, мы только кофе заварили. Поешь, ты же совсем на рассвете поднялся".

Жена Хаима Соломона посмотрела на красивое, с чуть заметным шрамом на щеке, лицо юноши: "Хорошо, конечно, что здесь — не как в Старом Свете. Евреи и в армии служат, и землей владеют, никто нас ни в чем не притесняет, а все равно. Мирьям из достойной семьи, еще в том веке их предок из Бразилии приехал, и вот, пожалуйста — смотрит на этого гоя, будто никого другого на свете нет. Да и он на нее — тоже".

На пороге раздались голоса. Встав, она улыбнулась мужу: "За стол, за стол! Хаим и Меир, вы сюда садитесь, — женщина отодвинула стулья, — вам же поговорить надо. С Дэниелом вы, Хаим, наверное, часто видитесь, на войне".

— Отчего же? — Хаим Горовиц, тоже в лейтенантской форме, снял свою треуголку и надел кипу. "Я же в госпитальных палатках, миссис Соломон, мы если и встречаемся — то совсем ненадолго, на бегу".

— Не всегда в палатках, — Дэниел принял от Мирьям чашку с кофе.

— Читали вы реляцию? — он взглянул на друга.

Тот пробурчал: "Ерунда все это, я просто сделал то, что должен был сделать офицер, понаписали всякого…"

Хаим Соломон ласково посмотрел на юношу. Поднявшись, взяв с камина шкатулку, он достал оттуда сложенный втрое листок.

— Подвиг лейтенанта Хаима Горовица, — мистер Соломон поправил очки. "В битве при Банкер-Хилле, военный медик массачусетской бригады, Хаим Горовиц, вынеся раненых с поля сражения, вернулся в бой. Он успешно руководил действиями солдат в рукопашном сражении, а потом, будучи одним из самых метких стрелков в бригаде, прикрывал отход наших войск".

— Все равно британцы победили тогда, — недовольно пробормотал Хаим.

— Пиррова победа, — раздула ноздри Мирьям. "Они потеряли в два раза больше людей, чем мы".

— В синагоге это читали, — мистер Соломон улыбнулся. "Ты же не один воюешь, Хаим. Почти у каждой нашей семьи тут — сыновья в армии, так, что мы за вашими успехами следим".

Когда прочли молитву, Соломон сказал: "Юного Меира я от вас забираю, а вы, — он посмотрел на офицеров, — раз в отпуске, то извольте отдыхать. Берите мисс Мирьям, детей и отправляйтесь к реке".

Хаим подхватил на руки девочек. Миссис Соломон вдруг подумала: "Господи, да о чем это я? Евреи, не евреи…, Только бы живы все остались".

В кабинете Соломона приятно пахло сандалом и свечным воском.

— Так, — сказал банкир, отпирая незаметный, вделанный в стену железный шкап, — слушай внимательно, вопросы, если будут, — потом задашь.

— А если я не справлюсь? — спросил себя Меир, сидя в большом кресле. Из раскрытого, выходящего на склон реки окна, доносился детский смех и голос Дэниела: "Сейчас я буду британцем и атакую ваш корабль!"

— Это же не солдатам мелочевку вразнос продавать, — вздохнул юноша и вспомнил жесткий голос Томаса Джефферсона: "Во-первых, за твою голову уже назначена награда. Твое описание есть у британцев, незачем рисковать зазря. А во-вторых, революции нужны не только шпионы, ей нужны и финансисты. Вот и возвращайся к тому, чем занимался до войны".