— А как его зовут? — заинтересовалась императрица.

— Маркиз де Сад, — Пьетро перевернул ее на спину. "Старинная семья, прекрасные люди. Так что я все сделаю, не волнуйся".

Императрица томно рассмеялась. Запустив пальцы в его короткие, рыжие волосы, она застыла: "Что это, Пьетро?"

Он поднял голову от ее раздвинутых ног и посмотрел в предутренний сумрак за окном. Холодный, белый огонь осветил воды Невы, и ранние рыбацкие лодки на реке. Пьетро сказал, вспоминая тяжесть медальона в кармане сутаны: "Просто гроза. Ничего особенного, просто гроза. В декабре".

Императрица, устроившись на шелковых подушках, заметила: "Ну, она нас не обеспокоит, милый".

— Нет, — сказал аббат, чувствуя на губах ее сладость, — нет, конечно, Катарина.

Младенец проснулся и, открыв большие глаза — оглядел бедную комнату. Девочка лежала, слушая раскаты грозы, смотря куда-то вверх — на дощатый потолок избы, что стояла рядом с Мытным двором, на Песках.

Она не шевелилась — только крупные, большие слезы текли по нежному личику. Гроза уходила куда-то на запад, к морю. Девочка все лежала, не двигаясь, замерев, — красивая, черноволосая, с дымно-серыми глазами.

Федор посмотрел на обеспокоенное лицо графа Орлова: "Ну как, ваше сиятельство, удалось вам что-то узнать? О моем брате?".

За окном была сырая, вечерняя мгла, слышно было, как совсем рядом свистит ветер. Федор подумал: "Нет, не буду ему говорить, что я Степу видел. Да это ерунда, помстилось что-то, вот и все. Конечно, я же думаю о нем — каждый день. Даже о Марье, упокой Господь ее душу, и то, — он подавил вздох, — меньше вспоминаю. Оно и хорошо".

Жена приходила по ночам, — маленькая, она умещалась вся в его руках, шептала что-то нежное на ухо. Федор, просыпаясь, одевался и выходил на рудничный двор. Над его головой горели, переливались крупные звезды. Он находил глазами Сириус и шептал: "Господи, ну не надо, прошу тебя, не надо. Ведь сил же никаких нет, Господи".

— Нет, к сожалению, — услышал он небрежный голос Орлова. Поднявшись, Федор вздохнул: "Понятно. Ну что ж, спасибо и на том, ваше сиятельство".

— Федор Петрович, — граф тоже встал, — у нас к вам есть еще несколько вопросов, вас не затруднит пройти вот, — Федор увидел, как распахивается дверь, — с господином поручиком.

— Куда? — угрюмо поинтересовался мужчина, разглядывая с десяток солдат, что стояли в передней.

— Тут, по соседству, — промямлил Орлов. Он застыл, почувствовав мощную руку у себя на плече.

— Голову разнесу, ваше сиятельство, — холодно сказал Федор, приставив к напудренному, аккуратно подстриженному виску, — изящный пистолет, украшенный слоновой костью.

Бронзовые часы с музой Уранией размеренно пробили четверть десятого.

— Еще чего не хватало, — зло сказал себе Федор, глядя на шпагу поручика, что растерянно озирался вокруг. "Знаю я эти вопросы, они в Петропавловской крепости их задают. Господи, да что там Степа натворить мог? Или они меня подозревают, да вот только в чем?".

— Господин инженер, — робко начал поручик, оглядывая огромного мужчину, — право, я не понимаю…, у нас приказ его превосходительства генерала Чернышева…

— Ну нет, — разъярился Федор. Легко, одной рукой подхватив испуганно дернувшегося графа Орлова, он вышвырнул его в огромное, выходящее на Мойку окно.

Раздался звон стекла. Федор, еще успев услышать: "Огонь!", перескочив через сочно матерящегося Орлова, что поднимался с мостовой, вытирая окровавленное лицо — шагнул прямо в темную, обжигающе холодную воду Мойки.

— Прямо и потом сразу направо, — вспомнил он, ныряя. "Мягкая зима, а вода все равно — ровно лед. Долго я в ней не продержусь, конечно. Ничего, до какого-нибудь пустыря бы доплыть, а там разберусь. Исчезну, пока все уляжется, напишу Александру Васильевичу, он поможет".

Он высунул голову из воды и увидел над собой стены Зимнего дворца. "Сейчас прямо в крепость приплыву, — попытался усмехнуться Федор, стягивая тяжелый, пропитанный водой сюртук, чувствуя, как стучат зубы, — в руки коменданту Чернышеву, так сказать".

Федор увидел вдалеке очертания рыбацкой лодки, и разозлился: "Будь, что будет. Ну, не подыхать же мне здесь, мне Степана найти надо".

Он добрался до борта. Задыхаясь, схватившись за него обледеневшими пальцами, мотая мокрой головой, он крикнул сорванным голосом: "Помогите!"

Мужик, — по виду чухонец, белобрысый, в грязном армяке и заячьем треухе, — протянул неожиданно сильную руку. Федор, перевалившись на дно лодки, измучено, тяжело задышал.

Чухонец, не говоря ни слова, накрыл его своим армяком. Порывшись в мешке, он достал оловянную флягу, щелкнув себя по горлу.

Федор выпил залпом водки, даже не почувствовав ее вкуса. Пытаясь согреться под свистящим, злым ветром, он заметил, как рыбак ловко ставит парус.

Лодка полным ходом пошла вниз по Неве, к плоскому, чуть волнующемуся горлу Финского залива.

— Как тепло, — подумал Федор, не открывая глаз. "Господи, как тепло". Он поднял ресницы и вздрогнул, оглядевшись. Он лежал на высокой, узкой койке, прикрытый меховой полостью, в переносной, медной жаровне на полу тлели поленья.

Давешний чухонец повернулся. Взглянув на Федора, коротко улыбнувшись, он сказал по-французски: "А, проснулись. Откуда у вас этот пистолет? — он кивнул на стол.

Федор посмотрел на разобранное оружие: "Он будет стрелять?"

— А отчего бы нет? — удивился чухонец. "Хорошая немецкая работа. Просохнет, и получите обратно. Так откуда? — он присел на деревянный табурет и подпер рукой небритый, в светлой щетине подбородок.

— А вы кто такой? — хмуро поинтересовался мужчина.

— Раз мы говорим на французском, — чухонец поднялся и достал из рундука бутылку рома, — можете называть меня — месье Жан.

— Это пистолет моего друга, ученого, — Федор устроился удобнее и взял серебряный стаканчик, — он погиб в пугачевской смуте. В крепости Магнитной, я там служил горным инженером. Когда Пугачева поймали, я с ним, — Федор поморщился, — перемолвился парой слов, и генерал Суворов мне этот пистолет отдал, он у Пугачева был. Как память, — неизвестно зачем, добавил он: "Господи, да отчего я все это рассказываю?".

— Вот и все, — вздохнул про себя Джон, выпив. "Можно подумать, что ты не верил? Не верил, до конца не верил. А это тот инженер, о котором Эйлер написал, я же помню. Вот оно как бывает".

— Мне очень жаль, — мягко сказал он вслух. "А что это вы вдруг решили зимним вечером по Неве плавать, господин инженер? Как вас зовут, кстати?"

— Месье Теодор, — Федор подавил желание закрыть глаза. Он добавил, по-русски: "Федор Петрович Воронцов-Вельяминов. Меня хотели арестовать".

— Рассказывайте все, — велел мужчина, что сидел напротив него. Федор, глядя в пристальные, светло-голубые глаза, подчинился.

Выслушав, Джон помолчал: "Вот что, месье Теодор, уезжайте-ка вы отсюда — и подальше". Увидев, как Федор открыл рот, герцог поднял руку: "Знаю, все знаю. Вам надо найти вашего брата. Сидя в крепости, а тем более — на каторге, вы этого все равно не сделаете".

— Мой брат может приехать в Санкт-Петербург, — неуверенно начал Федор, — искать меня…

— Ваш брат, — отчеканил Джон, — по молодости и незнанию влез в интригу, которая не вчера началась. Теперь вы меня послушайте, месье Теодор.

Федор молчал, отхлебывая ром. Потом, он, растерянно, сказал: "Мой брат хотел на ней жениться…"

— Видимо, да, — пожал плечами Джон: "А ведь там еще что-то было, в октябре, в крепости. Врач туда ездил, несколько раз. Наверное, болела она. Сейчас уже не узнать, конечно. Пусть упокоится с миром, бедная женщина".

— Так вот, — продолжил он, вслух, — императрица Екатерина, наверняка, подозревает вашего брата в шпионаже. И вас, заодно, тоже. Уж больно профессия у вас подходящая.