Он достал подзорную трубу и сказал помощнику: «Река пустая, но вы все равно — держитесь фарватера, мало ли, кому в голову придет рано утром на рыбалку отправиться».

— Наконец-то, — услышал он сзади голос Волка.

— А ты, я смотрю, сияешь, — хмыкнул Николас, — когда мы туда, — он махнул рукой в сторону севера, — плыли, ты хуже выглядел.

Волк поднял бровь и лениво ответил: «Сплю, знаешь ли, хорошо. Давно я так не спал, дорогой капитан. И самое приятное — теперь так будет всегда. А вы что вскочили? — он обернулся к трапу.

— Ходить желаем, — улыбнулась Мэри, — а в каюте места мало. Она была в шелковом, лазоревом платье, отросшие, белокурые волосы — прикрыты большим беретом. «Шубку надень, — велел Волк, — тут ветер. Подожди, я тебе принесу».

Он спустился вниз, а Марта, цепляясь за руку матери, бойко подошла к румпелю. Николас посмотрел на бронзовые косички и сказал, улыбаясь: «Ну, скоро бабушку свою увидишь».

— Баба! — согласилась девочка, и спросила у матери: «Питер?»

— Да спит еще, — рассмеялась Мэри, и, почувствовав на своих плечах подбитую соболем, бархатную шубку, едва слышно сказала: «Спасибо».

Волк чуть заметно, быстро прикоснулся губами к белокурому виску и подумал: «Господи, как я ее люблю». «Пойдем, — он подал руку девочке, — погуляем с тобой, доченька, расскажу тебе — что тут на берегу».

Мэри проводила их глазами, и, прислонившись к борту «Ворона», вздохнув, подумала:

«Правильно все-таки, что не стали мы Энни с Джоном там, в Амстердаме венчать. Еще три недели ждать бы пришлось, и то — там сначала в ратушу надо идти, и уж потом — в церковь.

И так уже, наверное, матушка себе места не находит».

— Купят лицензию, и через неделю обвенчаются, — прервал молчание Николас. «Не они первые, не они последние».

— Это если она завтра рожать не начнет, — вздохнула Мэри. «Хотя Мирьям сказала, что все в порядке, но мало ли, — женщина пожала плечами и вдруг рассмеялась: «А ты у нас опять дядя, хорошенькая какая девочка у них родилась, на Мирьям похожа».

— Эстер, — нежно сказал Николас, — в честь мамы ее. Я ее хорошо помню, донью Эстер, — он посмотрел на паруса и крикнул: «Давайте прибавим, мистер Хантер, хочется уже быстрее на якорь встать».

— Смотри, — сказал Волк, держа на руках Марту, — вот Дептфорд. Там твоя тетя живет, и дядя Николас, и дети их, мальчики, двое. А мы тут немного побудем и в Париж поедем. Тебе там понравится, — он покачал девочку и подумал: «Нам с Мэри тоже обвенчаться надо. Ну, тихо, понятное дело. Громко, — он почувствовал, что улыбается, — это уже в Париже. Квартиру-то можно не менять, в этой места много, детскую только надо сделать».

Марта поерзала и велела: «Сама!»

— Сама, конечно, — согласился Волк и поставил ее на палубу.

— Питер, — радостно закричала девочка, увидев каштановую голову ребенка. «Питер!». Она вырвала ладошку и побежала к трапу.

— Одиннадцать месяцев, — смешливо подумал Волк, — а вон, сама уже бегает. Ничего эта девочка не боится.

— Пусть их гуляют, — Мэри подошла к Волку, и, вглядевшись в берега, сказала Констанце:

«Господи, как я по Лондону соскучилась, три года ведь прошло».

— А я, — Констанца держала на руках Джордана, который недоверчиво вертел головой, — не поверите, уже хочу обратно. Все-таки высокие широты — значительно лучше для астрономических наблюдений.

— Это когда бурана нет, — усмехнулся Волк, и, обернувшись, спросил у Джона Гудзона: «Что там Энни?»

— Я ее попросил пока не вставать, — Джон махнул рукой. «И так, — юноша вздохнул, — еле-еле сюда доплыли, а ведь еще венчаться».

— Ты вот что, — велел Волк, отводя его в сторону, — сразу езжай за лицензией, как отцовские деньги получишь. Ну, впрочем, они у твоего дяди Питера лежат, тут затруднений не будет. И через неделю венчайтесь.

— Я слышал, мистер Майкл, есть особая лицензия, — юноша помялся, — она хоть и дорогая, но по ней можно сразу обвенчаться, чуть ли не в тот, же день, и в любой церкви.

— Это только для членов парламента и пэров Англии, — вздохнул Волк, — ее архиепископ Кентерберийский выписывает, ну, его канцелярия в Лондоне. А мы с тобой, — он усмехнулся, — к ним не относимся. Смотри, — он перегнулся через борт, — якорь бросают. Иди, помоги Энни одеться, и сразу в лодку.

— Так, — сказала Мэри Констанце, — ты бери Джордана, а я этих — она кивнула на Питера и Марту, что медленно, держась за руки, ходили по палубе, — посажу. Багаж потом выгрузят, сейчас главное — женщина усмехнулась, — детей и тех, кто на сносях, в лодке устроить.

— Мамочка, — раздался нежный голос. Мэри обернулась, и, посмотрев на Энни, про себя вздохнула: «Господи, ну хоть бы еще неделю походила, а то потом хлопот не оберешься — дитя незаконнорожденное получится».

Девушка была в просторном, серого бархата платье. Мэри ласково поцеловала ее в лоб и сказала: «Спускайся осторожно, доченька, мы тебе тут поможем, и в лодке сразу на корму садись».

Энни неуклюже пошла к трапу, а Мэри, подхватив обоих детей на руки, глядя на панораму Лондона, весело улыбнулась: «Ну, вот мы и дома!»

— Дома! Дома! — закричали Питер и Марта, и Волк, наклонившись, забирая у нее Питера, ласково спросил: «А ты, мой дорогой, хочешь к папе?»

— Папа! — восторженно ответил мальчик, и Николас, глядя на них, тихонько вздохнул:

«Господи, да смогу ли я Питеру отца заменить? Они, конечно, будут видеться, но все равно…

— Сможешь, — твердо сказала Констанца откуда-то из-под его руки. Он поцеловал рыжий затылок и усмехнулся: «Я потом вернусь, отведу «Ворона» в Дептфорд, в сухой док. До рождества тут побудем, починимся, и отправимся дальше.

— С тобой, капитан Кроу, — она, на мгновение, поднесла к губам большую руку, — куда угодно.

Джордан протянул к нему ручки, и капитан, взяв сына, смотря в его темные, материнские глаза, рассмеялся: «А тебе, Джордан Кроу, нравится в Лондоне?»

— А! — важно сказал Джордан, широко улыбаясь, и Констанца, кивнув, глядя на шпили и крыши Сити, по правому борту корабля, согласилась: «Нравится».

Мистрис Мак-Дугал вышла на крыльцо и, крикнув: «Да зачем так стучать, все спят еще!», — заторопилась к воротам.

Тяжелые створки распахнулись и шотландка ахнула: «Капитан Кроу, мистер Майкл — вы живы!»

— Очень даже живы, — согласился Волк, и, подтолкнув вперед Мэри, улыбнулся: «А вот эту даму, мистрис Мак-Дугал, вы и не видели никогда. Как раз за ней мы во льды и ездили, и за дочкой ее — тоже».

— Вам надо лечь, — сказала озабоченно домоправительница, глядя на бледное лицо Энни.

«Вы, глядишь, тут и родите, миссис…

— Гудзон. Миссис Гудзон, — сказал Джон. «Это моя жена». Он тихонько коснулся руки Энни и сказал: «И правда, отправляйся в постель, завтрак я тебе принесу, хорошо?»

— И детей сколько, — ахнула домоправительница и спохватилась: «Да что же мы стоим, идемте, идемте, миссис де ла Марк спит еще, но я ее разбужу».

— Не надо, — раздался звонкий голос, и Марфа, подхватив широкое, утреннее платье светлого бархата, побежала к воротам.

— Шестьдесят три, — вдруг подумала Мэри, и шепнула дочери: «Это бабушка твоя, Марта».

— Баба! — девочка заворочалась на руках у Мэри и потребовала: «Сама!»

— Ты же моя сладкая, — Марфа опустилась на колени и раскрыла объятья. «Ну, иди, иди к бабушке, счастье мое».

Девочка быстро заковыляла к ней, и Марфа, оправив на ней бархатное платьице, на мгновенье застыла, прижавшись щекой к мягкой щечке ребенка.

— И верно, — Волк шепнул Мэри, — одно лицо, матушка твоя в детстве, наверное, такая же была.

Тунерк вдруг звонко залаял и от высоких, парадных дверей раздался недовольный голос:

«Что там за собака у нас появилась, мистрис Мак-Дугал? Вечером не было».

— Питер, — Мэри улыбнулась. «Братик! Мы вернулись!»

Он рассмеялся и сказал: «Да уж весь дом услышал, дорогие мои. Ну, не надо тут мерзнуть, на кухне уже очаги горят, я как раз завтракать собирался».

— Пять утра, — подумал Волк. «Ну да, впрочем, он ведь в шесть — уже на складах».