— Вы же не рыцарь, — Полли лукаво подняла темную бровь и пристроилась на ручку кресла.

«Ешьте, ешьте».

— Отчего это я не рыцарь, — обиженно сказал Кеннет. «Мои предки триста лет служат шотландским королям, со времен Роберта Брюса».

— Вы хорошо говорите по-английски, — заметила Полли, глядя на сочную, быстро исчезавшую с оловянной тарелки, оленину.

— Я и по-французски говорю, — Кеннет вздохнул. «И латынь знаю, я закончил, университет в Абердине. Мой покойный отец считал, что глава клана должен быть образованным человеком».

— Вот этот кусок мне дайте, — потребовала Полли. Он протянул ей мясо на кончике кинжала и вдруг подумал: «Ну и губы. Хотел бы я…

— Что это вы покраснели? — подозрительно спросила женщина.

— Тут жарко, от огня, — он закашлялся, и Полли протянула ему оловянную флягу.

— Хотите? — он отпил и передал ей. «Это наше, домашнее, с гор».

Полли вдохнула запах дыма и почувствовала на языке обжигающую, горьковато-сладкую жидкость. «Мох, — подумала она, — палые листья, и кора дуба. Как будто идешь по осеннему лесу».

— Вкусно, — тихо сказала женщина и вернула флягу. «Очень вкусно. Давайте, лорд Кинтейл, я уберу, и ложитесь спать, поздно уже».

— Вы оставайтесь тут, — он поднялся. «Я на берег пойду, с собаками».

Полли подозвала к себе волкодавов, и, сложив в миску кости, ласково сказала: «Ешьте».

— Это ваши? — подняла она глаза. «Очень красивые собаки».

— Да, — он все стоял у двери. «У меня там, дома, целая свора. Медведей у нас давно нет, а волки еще попадаются. Спокойной ночи, леди Говард».

— Но как вы будете спать на берегу? — озабоченно спросила женщина, подняв черные глаза.

«Осень, холодно уже».

— В горах, — хмыкнул лорд Кинтейл, — мы заворачиваемся в пледы, и спим прямо на земле.

Разведу костер, да и от собак тепло. Спасибо за обед.

Он поклонился и вышел, сопровождаемый псами, а Полли, смотря ему вслед, улыбнулась:

«Ну, лорд Кинтейл, посмотрим — что у вас там за горы».

Полли заворочалась, и, зевнув, потянув на себя шкуру, сказала: «Господи, я себе все отлежала». Волкодав, пристроившийся рядом, тихо гавкнул и придвинулся поближе.

— Ты ночью пришел? — все еще сладко зевая, поинтересовалась Полли. «Согревать меня?».

Пес лизнул ее в щеку и Полли, поднявшись, потянувшись всем телом, подбросила дров в камин. Пламя взвилось вверх, и она, встряхнув косами, пробормотала: «Принесу воды, и помоюсь».

Собака гавкнула еще раз и ринулась по лестнице вниз — с озера доносился лай и плеск воды.

Полли подошла к бойнице, накинув на плечи шкуру, и, бросив один взгляд на берег, тихо сказала: «Да, тут есть на что полюбоваться. Что там Мэри говорила о бревнах? Как раз, похоже. И не холодно ему, — она поежилась и смешливо добавила: «Расчесать бы эту гриву, вот что».

Она надела чепец и, спустившись на кухню, открыв кладовую, насыпала в медный чан овсянки.

Женщина помешивала кашу, когда сзади раздался чей-то кашель.

— Доброе утро, лорд Кинтейл, — не оборачиваясь, сказала она. «Будьте так любезны, принесите еще воды. Я хочу принять ванну».

— Тут нет ванны, — удивленно ответил шотландец.

— Тогда я приму лохань, — рассмеялась Полли, и, поставив дымящуюся миску на грубый деревянный стол, велела: «Садитесь и завтракайте. Сейчас еще колбасы дам, — она стала снимать румяные куски кровяной колбасы с железного противня, что стоял на треноге.

Полли села напротив и подала Кеннету ложку. «А муки тут нет, — грустно сказала она, — и яиц тоже, так бы я хлеб испекла».

— Мы не едим хлеба, — он порылся в сшитой из шкуры оленя сумке, что висела на боку килта, и протянул ей холщовый мешочек. «Держите, это тоже — из овса. Мы такие всегда берем с собой, в дорогу, они не портятся и очень вкусные».

Полли разгрызла галету и сказала: «И, правда. Тут я еще бочонок нашла в кладовой, там мед есть, хотите?»

Он кивнул, не отрываясь от миски. Женщина поставила на стол оловянный кувшин и две кружки, и спросила, разливая: «А вина вы не пьете?».

— В Эдинбурге пьют, — Кеннет принялся за мясо. «Ну да здесь, на юге, люди другие. А мы вот — мед пьем, виски — вы вчера пробовали, еще из рябины и клюквы вино делаем».

Полли отхлебнула золотистой, сладковатой, пахнущей хмелем жидкости, и вдруг спросила:

«А зачем это вы хотите получить за меня выкуп, лорд Кеннет?».

— Так надо, — коротко ответил он, и, отодвинув миску, поднялся. «Я вам принесу воды и отправлюсь в деревню, если хотите, напишите своим родственникам пару строк, я дам вам бумагу и перо».

— Я напишу, — Полли взглянула на него. «Надеюсь, вы помните, лорд Кинтейл, что благородный человек не читает чужих писем».

Мужчина покраснел и, не глядя на нее, сказал: «Разумеется, леди Говард, я бы не мог себе позволить…

— Однако вы позволили себе меня похитить, — ехидно заметила Полли, убирая со стола.

— Это другое, — мрачно ответил лорд Кинтейл. «Вам все равно не понять, у нас с вами разные представления о чести».

— Ну-ну, — Полли сложила посуду в чан. «Так принесите воды, уважаемый лорд, я не хочу вас задерживать».

Он посмотрел на ее смуглые руки, и, сглотнув, сказав: «Сейчас», — вышел.

— А глаза у него голубые, — Полли усмехнулась, склонившись над чаном. «И сам белокожий, я же видела. Вот же вымахал, — чуть ниже Теодора, каким я его помню. Точно, медведь. Лет сорок ему, наверное».

— Вот, — раздался сзади голос. «Сейчас принесу чернила. И не вздумайте бежать, тут сильное течение, вы не справитесь с лодкой и утонете».

— Не собираюсь, — отрезала Полли. «У меня сын на руках, ему девять лет, я не хочу оставлять его сиротой. А вы женаты? — она искоса взглянула на мужчину.

— Был, — коротко ответил шотландец и, не оборачиваясь, вышел.

— Был, — задумчиво сказала Полли, вдыхая запах, свежей, озерной воды. «Ну, лорд Кинтейл, раз вы благородный человек — это к лучшему».

На кухне усадьбы Пули пахло порохом. «Джон, дай мне, пожалуйста, пистолет отца, — попросила Мэри. Подросток протянул ей оружие и спросил: «А с тетей Полли все будет в порядке?»

— Не волнуйтесь, — Мэри зарядила пистолет и погладила русую голову. «Лорд Кинтейл человек заметный, мы с отцом узнаем, куда он отправился, и привезем тетю Полли домой».

— Но зачем он вообще решил ее похитить? — Энни стерла слезу со щеки и добавила: «Еда вам в дорогу готова, я сварила яйца, положила оленины холодной и хлеба».

— Хорошо, — Мэри засунула свой пистолет за пояс и накинула короткий, темный плащ. «А зачем он похитил тетю Полли — за выкуп, наверное. У этих горцев так принято».

— Очень надеюсь, что его повесят, — Энни поцеловала мать в щеку и тихо сказала: «Вы там осторожней, пожалуйста».

— Так, — женщина обвела глазами кухню. «Мясо у вас есть, рыба — тоже, Энни, ты испеки хлеб, как закончится, и сделай сыр. Серебро у вас есть, с фермерами рассчитаетесь. В Бервик не ходите, сидите здесь, так безопасней».

— Оставьте нам хоть один пистолет, — возмутился Джон. «Мы же хорошо стреляем, и я, и Энни».

— Незачем вам, — вздохнула Мэри, оборачивая шею грубошерстным шарфом. «Да мы и вернемся скоро, вряд ли за два дня они далеко ушли. Скорее всего, держат ее где-то, и уже послали сюда гонца с требованием выкупа. Ну да мы быстрее доберемся, лошади хорошие».

Она поцеловала детей, и, перекрестив их, спустилась с крыльца во двор. Гудзон уже сидел в седле. Мэри вскочила на вороного, большого жеребца, и крикнула: «Ворота за нами закройте!»

Когда они выехали на дорогу, ведущую к броду на Твиде, Мэри протянула мужу пистолет, и, обведя глазами холмы, на которых кое-где паслись овцы, спросила: «Ну что?».

Генри тяжело вздохнул и поскреб в темно-рыжей бороде. «Я не хотел при детях, — хмуро сказал он. «Тут, в Бервике, оказывается, его жена похоронена. Помнишь, мы видели камень, за оградой кладбища, как в церковь ходили? Это ее могила. Мораг Маккензи ее звали.

Прошлым годом умерла».

Лошади спустились в мелкую воду и Мэри задумчиво сказала: «Так вот зачем он приезжал. А почему она за оградой лежит?»