Ракель вздрогнула и, пробормотав что-то по-испански, натянув на себя плащ — укрылась им с головой.

Испанские моряки, с завязанными глазами, шли по доске, что была выставлена за борт «Приама». «Святая Маргарита», дымясь, погружалась в море. Мать закрыла Ракели уши ладонями, но девушка все равно слышала крики о помощи и плеск падающих в океан людей.

Капитан Лав почесал темную, клочковатую бороду дулом пистолета, и, остановившись перед отцом Ракели, сказал: «Золото мы ваше забрали, а выкуп за вас все равно не дадут. Так что, — он смешливо пожал плечами, и, приставив пистолет к виску пятилетнего Фелипе, которого отец прятал у себя в руках, — нажал на курок. Ракель потеряла сознание.

Очнулась она от боли в связанных руках. Капитан Лав наклонился над ней, прикрученной к стулу, и похлопал по щекам. «Ну, милая, приходи в себя, веселье только начинается».

— Где мой отец? — рыдая, спросила девушка. «Где Диего, ему ведь только десять лет! Зачем вы убили моего маленького брата, зачем!»

Лав высунулся в открытые ставни каюты, и, указав на море, рассмеялся: «Все трое уже там.

Я, милочка, не люблю затягивать такие сцены — пока вы валялись в обмороке, мы уже и палубу успели прибрать. Ненавижу беспорядок».

— Моя мать…., - застывшими губами спросила Ракель. «Что вы с ней сделали?».

— А! — Лав усмехнулся и отвязал ее от стула. «Пойдемте, навестим ее, впрочем, не обещаю, что вы многое увидите — у меня три десятка моряков в команде, там очередь, знаете ли».

— Нет! — крикнула Ракель, отбиваясь от него, — нет, не надо, отпустите мою матушку, я прошу вас, не надо!

— Сами хотите попробовать? — от него пахло кровью и вином. Капитан задрал подол ее платья, и, почувствовав его руку, Ракель разрыдалась.

— Девственница, — одобрительно сказал ирландец. «Вам сколько лет, милочка?»

— Шестнадцать, — крупные, прозрачные слезы текли по бледным щекам. «Пожалуйста, не трогайте мою матушку, пожалуйста!».

— Я довезу вас до Порт-Рояля, — задумчиво проговорил капитан, одергивая подол ее платья, — и продам в бордель. За вас много заплатят, хоть у вас, милочка — ни груди, ни задницы. Ну да ничего, вырастут, вон, на матушку вашу посмотрите. А потом, — он рассмеялся, — сам вас первым и опробую. Ну, — он толкнул ее в спину пистолетом, — идите, полюбуйтесь на то, чем вам предстоит заниматься, пока не сдохнете от французской болезни.

Через несколько дней он вывел ее из чулана в трюме, и вытолкав на палубу, сказал: «С дорогим отцом и братьями вы не успели попрощаться, так хоть матушку обнимете напоследок. Она, бедная, правда, умом тронулась, ну да ничего — может, вас узнает».

— Мама! — девушка рванулась к избитому в синеву, обнаженному телу, что лежало на грубых досках. Женщина даже не пошевелилась. Капитан брезгливо пнул ее под ребра, и велел:

«За борт эту падаль».

— Несчастное дитя, — тихо сказал Дэниел, ведя шлюпку к берегу. «Очень надеюсь, что «Приам», которого мы оставили без вахтенного, наскочит на какую-нибудь скалу и они все сдохнут от голода и жажды».

Он выскочил в мелкую воду, и попросил: «Буди ее, там вон — ручеек какой-то, пусть хоть помоется, а потом мы ей волосы обрежем».

Питер наклонился над девушкой и тихо сказал: «Сеньорита, мы уже почти у цели».

Она открыла глаза и шепнула: «Только потом убейте меня сразу, не надо мучить, пожалуйста».

Мужчина тяжело вздохнул и потерев руками лицо, ответил: «Сеньорита, даю вам слово чести, — с нами вы в совершенной безопасности. Пожалуйста, не надо ничего бояться. Вы мне скажите — вы из пистолета стрелять умеете?».

Прозрачные глаза внезапно заблестели ненавистью и Ракель сказала: «Умела бы — разнесла тому подонку голову, вдребезги!»

— Ну, вот и славно, — улыбнулся Питер. «Мы вас научим тогда. Пойдемте, — он подхватил со дна шлюпки сверток с одеждой и ступил на белый песок.

Ракель опасливо оглядела берег, — мужчин не было видно, и, расшнуровав корсет, сбросила пропотевшее, грязное платье. Вода в ручье была холодной, зубы сразу застучали, и она, наклонившись, полив из пригоршни на волосы, грустно сказала себе: «Их ведь не промыть, совсем. Сеньор Дэниел сказал, что лучше обрезать».

Девушка посмотрела на свою маленькую, почти незаметную, грудь, и, обернувшись, взглянув на мужскую одежду, что лежала на песке, подумала:

— Можно травы положить в сапоги, хоть болтаться не будут. Англичане. Отец говорил, что мы с ними воевали, долго, но теперь заключили перемирие. И Кардозо они знают, наверное, все-таки можно им доверять. А если нет? Куда тут бежать? — она выпрямилась и увидела голубые горы на горизонте. «Тут же нет испанцев, тут индейцы, и они не такие, как дома, в Мехико, не католики. Дикие язычники, наверное.

Она вздохнула, и, скрутив мокрые волосы на затылке — стала одеваться.

— А вот и сеньорита Ракель, — Дэниел снял с костра жареную рыбу и весело сказал:

«Садитесь, сеньорита, вы же проголодались, наверное».

Она стояла в отдалении, не поднимая глаз, и вдруг, покраснев, заметила: «Я, наверное, вас стесняю».

Питер взглянул на тонкую, стройную фигурку в темных бриджах, белой рубашке и кожаном камзоле, и вдруг вспомнил мать. «Матушке тоже мужской наряд всегда шел. И Мэри, — про себя улыбнулся он. «Сейчас мы ей волосы обрежем, и от мальчика будет не отличить.

Жалко, что лошадей здесь взять негде, придется пешком добираться.

— Ничуть вы нас не стесняете, — ворчливо сказал мужчина, и, уложив рыбу на широкий лист какого-то дерева, протянул ее девушке. «Вы же, наверное, не все едите — но такое вам можно, я знаю».

Он услышал удовлетворенное урчание и чуть не рассмеялся вслух. Ракель ахнула, зарделась, и, облизывая пальцы, пробормотала: «Извините».

— Ешьте, сколько хотите, — улыбнулся Дэниел. «Тут этой рыбы — хоть руками лови. Соли только нет, жалко, но если морской водой немного побрызгать — будет неплохо».

Ракель поглядела на бесконечный, блестящий в лучах утреннего солнца, океанский простор, и попросила: «Можно еще? А я все ем, мой прадед еще крестился, там, — она махнула головой на восток, — в Испании. Он в Панаму приехал с экспедицией Васко де Бальбоа».

— Он Тихий океан первым увидел, да, — сказал Дэниел.

— Мой прадед тоже там был, вместе с ним — Ракель несмело улыбнулась. «А потом на север перебрался, в Мехико. Ну, мы на конверсо женились, как положено, но мы ведь уже почти ничего не помним. А потом наши родственники дальние нашлись, Кардозо, и папа сказал, что лучше будет вернуться, в Старый Свет, раз там теперь безопасно. Наверное, — добавила девушка и пожала плечами.

Питер вымыл руки в прибрежной воде, и достал кинжал. Ракель внезапно выронила рыбу и, закрываясь, закричала: «Нет! Не надо!».

— Волосы обрезать, — спокойно объяснил Питер. «Поворачивайтесь спиной, сеньорита, пожалуйста».

— Вот так, — наконец, сказал мужчина, оценивающе склонив голову на бок. «Теперь вы мальчик, уважаемый Родриго да Сильва, не забывайте. А теперь пойдемте, мой племянник тут все приберет, а я пока научу вас стрелять из пистолета. Пороха у нас много, так что, — Питер усмехнулся, — можете промахиваться».

Ракель почесала короткие, рыжие волосы и жалобно сказала: «Голова мерзнет».

— Привыкнете, — пообещал ей Питер, подавая руку.

Девушка оглянулась на Дэниела, что заливал костер, и несмело спросила: «А куда мы теперь?».

— Вон туда, — мужчина указал пистолетом на голубые горы, что виднелись над верхушками леса. «А потом еще в одно место. А потом, — он поднял бровь, — я вас сдам на руки дону Исааку и донье Хане. Давайте, — он поднял с берега ручья комок глины и нарисовал грубую мишень на стволе дерева, — дорогой Родриго, юноше в вашем возрасте пристало владеть оружием.

Ракель улыбнулась и отскочила, — Питер протянул ей пистолет.

— Не надо прыгать, — ласково сказал Питер. «Садитесь сюда, рядом со мной, я вас научу его заряжать».

Дэниел посмотрел на остатки костра, и, похлопав себя по карманам, сказал: «Ну, вроде все собрали».