- Здесь все, - подумала леди Холланд, - больше, чем в Англии. Просторней. Обязательно расскажу девочкам. Люси еще в Америку не ездила, но тоже собирается, - семья Кроу проводила Рождество в замке. В Банбери должен был гостить и каноник с внучкой, и, ди Амальфи, и миссис Кроу, вместе с маленьким Николасом.
- И Грегори приедет, из Эдинбурга, - вздохнула Джейн, - однако он, наверное, все время за учебниками будет сидеть. Он очень серьезный, - девочка нашла руку брата и пожала ее. Джон, слабо, улыбнулся.
От матери пахло знакомо, привычно, фиалками. Полина надела платье темно-лилового шелка, с турнюром. Белокурые волосы герцогини прикрывал летний, шелковый капор.
- Бедный мой мальчик, - подумала Полина, - кто знал, что все так закончится..., Аталию жалко, двое детей у нее на руках..., Ничего, сейчас Джон вернется в школу, оправится..., - Горовицы остановились у Аталии. Дом был полон детей, Полина и Джейн с удовольствием с ними возились.
- И новорожденную с собой берешь, - восторженно сказала герцогиня Бет, - не боишься за нее.
Жена раввина подмигнула ей:
- Мы, думаю, с еще одной новорожденной вернемся. Хотя на все Божья воля, конечно.
Полина смотрела на детей.
- Вырастить бы их, - попросила женщина, - женить, замуж выдать..., Пусть Джон в отставку уходит. Марта его заменит. У Марты тоже дети..., Она хотя бы радикалами не занимается. Будет отчеты анализировать, решения принимать..., Не поедет же она в Ирландию, - Полина все время беспокоилась за мужа. Свекровь сказала ей:
- Я тоже, милая моя, волнуюсь. Он мой единственный сын. Я столько лет даже обнять его не могла. Однако он сюда, - Ева обвела рукой каменную, широкую лестницу в замке, - приезжает, чтобы отдохнуть, с тобой повидаться, с детьми..., Не надо, чтобы он видел, как мы за него переживаем, -твердо заключила Ева.
Полина коснулась все еще красивой, тонкой, с заметными морщинами руки старой женщины и кивнула. Она не говорила с мужем об Ирландии. Они говорили о новых книгах. Герцог просил: «У меня нет времени читать. Рассказывайте мне краткое содержание, милые». Полина обсуждала с мужем процессы, для которых готовила документы, работу в убежище для женщин с детьми. Эми, с тех пор, как вернулась в Лондон, тоже стала помогать герцогине. К ним приезжали гости, дети разыгрывали шарады и домашние спектакли. Полина видела, что морщины на лбу мужа исчезают. Он начинал улыбаться и даже смеяться.
Он и здесь, в Америке, был в хорошем настроении.
Джейн что-то тихо говорила брату. Полина подумала:
- Может быть, попросить Джона найти Макса? Юджиния ничего не знает. В Париже он не появлялся..., Может быть, Макса нет в живых..., - Полина поправила капор:
- Не надо. Джон занят, не надо его беспокоить. Макс не ребенок. Захочет, сам объявится.
Ландо остановилось у входа на кладбище, оцепленного агентами Пинкертона. Полина позвала детей: «Пойдемте, милые. Потом траурный обед, у тети Аталии».
Она подала руку сыну и шепнула:
- Неделю побудем здесь, из-за папиных встреч, и поедем домой. Рука твоя хорошо двигается, к Рождеству ничего заметно не будет.
Джон кивнул. Он и отцу ничего не сказал, ни о кузине Амаде, ни об ее отце, ни о том утре, когда он видел оскальпированных, умирающих людей. Дядю Дэниела хоронили в закрытом гробу, так было положено у евреев. Джон, с облегчением, понял:
- Очень хорошо. Я бы не смог, не смог на него смотреть..., - дядя Джошуа встречал их у кованых ворот. Рядом стояла тетя Аталия, с мальчиками. Женщина была в глубоком трауре. Голубые глаза рассеянно смотрели куда-то вдаль, она держала за руки детей. Подъехал президентский кортеж. Они пошли здороваться с мистером Грантом и его свитой.
После похорон погода испортилась. В Вашингтоне полили затяжные, летние дожди. Аталия, после траура, собиралась поехать с мальчиками в Ньюпорт, на океан. Горовицы, и семья его светлости, отправились в Нью-Йорк. Аталия, с помощью Сары-Джейн, должна была подобрать прислугу для особняка. Военный министр, пригласил ее и детей на чай. Он потрепал Авраама по светловолосой голове:
- Будущий генерал Горовиц. Через три года ждем тебя в Вест-Пойнте, милый. Надеюсь побывать на твоем выпуске.
Авраам вытянулся и щелкнул каблуками детских ботинок. После гибели отца мальчик повесил в детской его фотографическую карточку. Дэниел снялся в новой, генеральской форме, после присвоения звания. Авраам взял старый молитвенник отца, изданный в Амстердаме, забрал из библиотеки тканое, индейское одеяло и томагавк, что Дэниел привез с территорий. Авраам серьезно сказал матери:
- Когда стану лейтенантом, попрошусь на запад. Буду сражаться с индейцами, и отомщу за смерть папы.
Аталия вздохнула. Она почувствовала, что младший сын дергает ее за руку:
- Я останусь с тобой, мамочка, всегда, - тихо шепнул Александр, - никуда не уеду..., - ребенок посмотрел на мать голубыми, серьезными глазами.
- Ты мой хороший мальчик, - Аталия присела и обняла его, - Авраам пойдет учиться, а мы с тобой навестим Европу, тебе понравится.
На столе орехового дерева горели свечи. Аталия все еще была в трауре, и не могла ходить в гости. Раввин синагоги забрал мальчиков на службу и привел Александра обратно. Авраам попросил разрешения переночевать в доме раввина. Он дружил с его младшим сыном.
Аталия уложила малыша и села писать объявления о найме слуг в газеты.
- Я десять лет не писала в субботу, - поняла она, - только когда Дэниел уезжал. Господи, какое счастье, - она до сих пор не могла поверить, что овдовела. За ставнями библиотеки шумел дождь, в комнате пахло виргинским табаком покойного мужа. Особняк Вулфов сдавался. После замужества и переезда в Теннеси Сара-Джейн отправила семейные вещи в Лондон, Марте.
- Наверное, Марты сын здесь будет жить, - Аталия перечитала объявление, - если в Америку вернется. Он сейчас в Южной Африке, на приисках работает, - она вздрогнула, услышав стук бронзового молотка.
- От раввина, что ли..., - Аталия вскочила, - может быть, у Авраама жар..., Погода резко поменялась, нетрудно простудиться, - она накинула шаль и только в передней поняла, что голова у нее непокрыта. Дэниел всегда настаивал, чтобы она даже дома носила шляпу, или капор, как пристало замужней, благочестивой женщине.
Аталия набросила на голову тонкий кашемир, и робко спросила: «Кто там?»
- Капитан де Лу, - услышала она почти забытый голос, - я вернулся к вам, мисс Вильямсон. Я обещал принести цветы..., - Аталия, путаясь в засовах, открывала дверь. По гранитному крыльцу хлестал дождь. Он стоял с букетом белых роз, высокий, красивый, в насквозь промокшем костюме.
- Мисс Аталия, - услышала она, - не знаю, помните ли вы меня..., - Аталия ахнула. Макс опустился на одно колено и протянул ей букет, прижавшись губами к руке. Она похорошела, весело подумал Макс, поднимаясь, обнимая ее, теперь не девочка, а женщина. Он целовал Аталию, слыша ее неразборчивый шепот. Лепестки белых роз разлетелись по темному граниту ступеней. Они оказались в передней, Макс потребовал:
- Как тогда, любовь моя, прямо здесь. Прости, прости, что я тебе не писал…, Меня преследовала полиция, меня приговорили к смертной казни..., - Аталия ничего не понимала. Она подняла траурные юбки, чувствуя, как рвется белье, мотая белокурой головой.
Александр всегда просыпался рано. Отец, когда был в столице, всегда будил мальчиков, делал с ними зарядку, и следил, чтобы они молились.
- Папы больше нет, - грустно подумал ребенок, - и Авраам у раввина заночевал. Натан в Святую Землю уехал. Только через год увидимся.
Он пробормотал короткую молитву, которую знал наизусть и выглянул в коридор. Мальчик хотел пойти, полежать с мамой. Он всегда так делал, когда мама спала одна, но сейчас дверь ее комнаты была заперта.
Он наклонил голову. Снизу, с кухни, доносился запах кофе.
- Мама встала, - обрадовался Авраам, - вафель можно будет съесть. Но ведь шабат, - он, недоуменно, остановился, - нельзя плиту разжигать. А если это воры? - мальчик испугался, но все равно, как был, в длинной ночной рубашке, пошел вниз.
