Марта подумала, что Макс может быть в России. Федор Петрович исправно присылал деньги и сведения, однако они были почти бесполезны. Зять занимался внутренней политикой империи, отвечал за поиски радикалов. Джон, недовольно заметил: «Мы в это не лезем. У нас хватает своих горячих голов».

Восстание в Ирландии потерпело неудачу, но фении не сдавались, и перенесли действия в Англию. Ирландское Республиканское Братство взрывало бомбы, нападало на полицейские участки, пытаясь освободить арестованных. Джон, однажды, сказал Марте: «Я, между прочим, настаивал на том, чтобы предоставить Ирландии хоть какие-то права на самоопределение. В правительстве меня и слушать не захотели, - он, горько, улыбнулся: «Только фении все равно называют меня палачом свободы».

Марта не выдержала. Она потушила папироску и нашла тетрадь с копиями шифрованной переписки между Республиканским Братством и теми, кто собирал деньги среди американских, ирландцев.

- Мне кажется, - она покусала карандаш, - что Макс здесь руку приложил. Его почерк. Пусть его Джон арестует. Или Дэниел. Или даже мой зять, - Марта, мрачно улыбнулась и погрузилась в работу.

Верди стоял у окна, слушая, как она поет. Когда Марта закончила, он ласково сказал:

- Вы будете иметь большой успех, синьора Кроу. Вы завтра на канал? - Марта прислушалась и рассмеялась:

- Завтра, мистер Верди. Семья моя появилась. Покажете им театр? - попросила женщина: «Потом все вместе отправимся обедать во дворец. Хедив приставил к нам отличного повара. Детям очень нравится местная кухня, - она поправила тяжелый узел бронзовых волос, сверкнув бриллиантами на тонких пальцах. Верди склонился над ее рукой: «Это будет честь для меня, синьора Кроу».

После обеда над Каиром заиграл нежный, золотой закат. Взрослые ушли в гостиную. Окна первого этажа были распахнуты, оттуда слышались звуки фортепиано.

- Мама поет, - Люси сидела на роскошном ковре, у мраморного бассейна, скрестив ноги, глядя на темную воду, - а я так не умею.

Она погладила брата по каштановым локонам. Мартин набегался вокруг пирамид, и заснул за обедом. Он тоже, как и Люси, рано начал говорить. Мартину не было еще трех, а он, в экипаже, рассуждал, как они, все вместе, поплывут вниз по каналу.

- Непременно, - Петр щелкнул его по носу, - на «Дельте», вместе с дядей Пьетро и тетей Эми. Ты, Мартин, останешься в каюте, и на палубу даже носа не высунешь. Отдохнем от твоей болтовни, -Петр, искоса, взглянул на младшую сестру. Люси надменно молчала, уткнувшись в свой блокнот. Его Люси подарила мама, в Лондоне, год назад, когда Люси сама научилась писать, подсматривая, как это делают мама и папа. Мартин, с удовольствием подумала Люси, листая страницы, писать, еще не умел.

- Он даже не читает. Только слова разбирает, - девочка вынула из блокнота красивый карандашик, - а я в два года уже читала, и цифры знала.

Цифры были простыми, проще слов.

Мама занималась с Люси математикой. Девочка, весной, увидела у мамы на столе журнал «Zeitschrift für Chemie», развернутый на какой-то таблице. Это были не цифры. Люси переписала символы себе в блокнот. Мать объяснила ей, что это названия химических элементов. Русский ученый Менделеев собрал их в упорядоченную таблицу. Мать немного рассказала Люси о химике Лавуазье, которого казнили во время революции во Франции, и о его работах по изучению состава атмосферы. Люси показалось, что зеленые глаза матери чему-то улыбались, когда она говорила. С тех пор девочка стала учить названия элементов наизусть. Она и блокнот все время держала рядом. В саду было тихо, мама играла Шопена. Старшие мальчики, сидя в шатре, о чем-то говорили. Она пригляделась и нашла глазами рыжую голову Моше. Люси видела родословное древо семьи, и зачарованно подумала:

- Дядя Стивен и тетя Юджиния, правнуки месье Лавуазье. Значит, и Моше, и маленький Пьер, его потомки. И дети тети Юджинии, что в России живут. Они кузены Петра, только он их никогда не видел, - младший брат посапывал. Страницу блокнота было хорошо видно при свете полной луны. Люси подняла к небу зеленые, материнские глаза: «Там нет атмосферы, и невозможна жизнь». Она сейчас читала о кислороде и водороде. На ее прошлый день рождения мать и отец подарили Люси Petite Encyclopédie du jeune âge месье Ларусса. Ее воспитывали, как и всех детей Кроу, говоря на двух языках, английском и французском. Старший брат говорил еще и на русском, как мама, Грегори, на хинди, в Итоне к нему приезжал учитель, а сама мама знала китайский и японский. Люси языки давались трудно, но Ларусса она читала упорно. В любом случае, года через два девочка собиралась перейти к Британской Энциклопедии, в библиотеке особняка Кроу.

Бабушка и дедушка в Каир не поехали. Старший Мартин вздохнул: «Стары мы для такого. Вы нам потом все расскажете». Они провели лето в Озерном Краю, вместе с Марией Корвино, детьми Холландов, и Франческо. Он уезжал в Японию. Люси поинтересовалась у тети Эми:

- А как он учиться будет? Маленький Джон идет в Итон, Мартин тоже пойдет…, - Люси, внезапно, подумала:

- А я не пойду. Девочкам нельзя…, - однако, она оживилась, вспомнив, что и тетя Полина и тетя Бет получили дипломы колледжа.

Эми успокоила девочку, сказав, что сама будет заниматься с сыном, а потом Франческо вернется в Англию, в школу. Старшие братья говорили Люси, что в Итоне есть мальчики из Южной Африки, Австралии, Индии и Гонконга. Люси выпятила губу: «Грегори, наверное, когда врачом станет, в Бомбей уедет. Он все-таки индиец, хоть и наполовину».

Они увидели всех европейских кузенов, побывав и в Амстердаме, и в Мон-Сен-Мартене, и в Париже. Люси понравилось во Франции, только, как всегда, она везде была единственной девочкой.

- Когда вернемся в Англию, - Люси разглядывала темные пятна на луне, - надо будет попросить маму с папой записать меня в школу, для девочек. Я знаю, такие школы есть. И Мария тоже хочет учиться, и Джейн. Будем все вместе, - она улыбнулась и зевнула.

- Это не моря, - Люси устроилась рядом с братом, положив щеку на блокнот, - без атмосферы не может быть морей. Это впадины. Свет солнца туда не попадает, поэтому они темные. Луна светит отраженным светом…, - длинные ресницы задрожали. Она крепко, сладко заснула, слушая плеск рыб в пруду и шелест пальм под теплым ветром.

Моше Судаков рассказывал приятелям об Иерусалиме. Мальчик не ночевал на Замалеке, он жил у раввина. Петр, посмотрев на свой хронометр, он купил часы на деньги, заработанные на канале, распорядился:

- Я тебя провожу, а ты, Грегори, - он потрепал брата по голове, - уложи малышей.

- Всегда я, - пробормотал Грегори, рассмеявшись: «Им и сказок рассказывать не надо. Они оба спят»

Люси и Мартин любили, когда Грегори говорил им о том, что он слышал от цветов или птиц. Все считали, что это легенды. Мальчик никого не разубеждал, так было легче. В Мон-Сен-Мартене он встретился с братом. Ночью, Грегори устроился на каменном подоконнике своей комнаты в башне и увидел далекий силуэт сокола. Он смотрел на птицу, а потом вздохнул:

- Дедушка сделал все, что мог. И я тоже больше не могу. Но Виллему станет легче.

В Амстердаме Грегори долго расспрашивал дядю Давида о медицине. В Париже дядя Анри сводил его в детский госпиталь и разрешил посидеть на приеме, у себя в кабинете. Грегори знал, что у него не всегда, получается, лечить, так, как он привык это делать с детства. Он решил стать врачом, заявив об этом родителям. Те переглянулись и отец улыбнулся: «Очень хорошо, милый. И помни, где бы ты ни жил, ты наш сын».

- Вернусь в Индию, - подумал тогда Грегори, но ничего, никому, даже старшему брату, говорить не стал. Он проводил глазами две рыжие головы. Мальчики шли к воротам. Грегори легко подхватил младших на руки. Люси заворочалась и сонно велела: «Блокнот мой подними!»

Грегори подчинился. Сестра, с закрытыми глазами, похвалила его: «Молодец!». Он понес детей по мраморной лестнице наверх, в спальни.

По дороге в еврейский квартал Моше сказал: