- Разумеется, - легко согласился Волк, - те же машины заработают на благо социалистического общества, в скором будущем. Однако, товарищи, - он поднялся и прошелся по затертому ковру, -время хозяйчиков прошло. Мы живем в новом веке, веке акционерных обществ. Убийство одного капиталиста ничего не решит. На его месте сразу окажется десяток других, - Макс поморщился, -наследников, пиявок…». Он покачал красивой головой: «Нет, надо их бить в самое уязвимое место, в их прибыли, товарищи. Конечно, - добавил Волк, - я не отрицаю важности индивидуального террора в деле избавления от тиранов…»

- Император Александр приговорен нами к смертной казни, - услышал Макс и усмехнулся: «Значит, он умрет».

Конгресс единогласно подтвердил полномочия Волка, как доверенного лица Интернационала. Он сделал большой взнос в партийную кассу, отмахнувшись:

- Все равно будут забастовки. Надо поддерживать товарищей.

Они с Либкнехтом и Бебелем тайно встретились после конгресса, в Цюрихе, и обговорили кампанию устрашения в Германии. Макс передал им состав своей ячейки в университете Кельна, сказав, что эти люди готовы действовать.

- Месье Дешан, - Макс отложил бумаги, - мне двадцать семь. Я пока не тороплюсь умирать. Мой брат составил завещание, но барон де Лу женат, у него ребенок…, - Анри, вместе с женой, принимал в своем кабинете, писал диссертацию, ходил на вызовы и работал в лаборатории у Пастера, изучая бешенство. Волк поинтересовался у брата, далеко ли еще до вакцины. Анри развел руками: «Дженнеру было легче, с коровьей оспой. Мы экспериментируем с кроликами. Посмотрим, получится ли что-нибудь».

Было морозно, в лужах хрустел лед, пахло жареными каштанами. По дороге на рю Мобийон Волк зашел в пару лавок и купил невестке духи, а племяннику, деревянный поезд с рельсами. Мальчишка был забавным, как две капли воды напоминал Анри, и Волка. Максу нравилось с ним возиться. Макс водил его на Пер-Лашез. Они положили красные гвоздики на мрамор семейного склепа. Волк немного рассказал племяннику о его прабабушке и деде.

С невесткой и в этот раз ничего не устроилось. Макс жил у брата на квартире, и не хотел соблазнять жену под самым его носом.

- Хозяйчик Виллем теперь паралитик, - Макс принял сверток с игрушкой и поднял воротник своего зимнего, на соболях пальто, - так ему и надо. В двадцать два года оказался прикован к инвалидному креслу. Наверняка, он не только ходить не может, но и к остальному не способен, - Макс остановился на углу рю Мобийон: «Эта толстуха будет ему изменять, если найдет кого-то, кто на нее польстится.

Он вспомнил, что, по слухам, в общине Онейда, опытным мужчинам предписывалось наставлять девочек-подростков. Волк закатил глаза:

- Опять возиться с девственницами. Впрочем, они детей заводят с одобрения комитета по размножению, и лично Нойса. Хотя бы с этим проблем не будет. Однако, - весело подумал Макс, поднимаясь наверх, - я хороший материал. Нойс может попросить меня участвовать в его программе. Отговорюсь как-нибудь, - решил Волк. Он открыл своими ключами дверь.

Невестка, в бархатной накидке, в капоре, стояла посреди прихожей. На длинном пальце блеснул синий алмаз. Лицо Юджинии было бледным, лазоревые глаза посмотрели на Волка. Она, тихо, сказала:

- Макс…, Месье Пастер прислал записку. С Анри несчастье, в лаборатории. Я еду туда. Присмотри за Пьером, пожалуйста.

- Мадам Дарю за ним присмотрит, - Волк положил свертки на столик орехового дерева и подождал, пока Юджиния наденет перчатки. От ее каштановых волос пахло ирисом.

- Я, разумеется, еду с тобой, - добавил Макс и предложил ей руку.

Пастер ждал у деревянной калитки, ведущей во двор лаборатории. Она размещалась в пристройке, рядом с химическим факультетом École Normale Supérieure. Студентов распустили на рождественские каникулы. На улицах Латинского Квартала было тихо. Юджиния, сглотнув, вспомнила веселый голос Пьера: «Папа обещал мне показать собачек и кроликов!»

Она услышала лай собак из деревянного сарая. Женщина, украдкой, перекрестилась. Анри рассказывал ей о работе над вакциной, но всегда говорил, что зараженные бешенством животные содержатся в клетках, и все работники лаборатории очень осторожны.

- Что случилось, месье Пастер? - Юджиния взглянула на ученого и спохватилась: «Это старший брат месье де Лу, Максимилиан».

- Близнец, - утвердительно заметил Пастер, подавая руку Максу. «Если бы я не знал, что Анри сейчас лежит в закрытой палате, - подумал Пастер, - я бы в жизни не поверил, что передо мной, кто-то другой».

Утром месье де Лу и недавний выпускник Геттингенского университета, химик, месье Кох, брали слюну от больной собаки. Пастер настаивал на том, чтобы все работники лаборатории проводили опыты в кожаных перчатках. Пес чего-то испугался, вырвался, и прокусил Анри запястье. Пастер немедленно изолировал врача, однако надо было отвозить его в госпиталь. У Пастера не было лицензии на проведение медицинских операций.

То же самое он сказал Юджинии и Максу, проводив их в свой маленький, заваленный бумагами, заставленный ретортами и пробирками, кабинет. Пахло хлорной известью, резко, навязчиво, острым ароматом животных. В пыльное окно виднелся пустынный двор. Пастер указал на небольшой сарай:

- Мы там держим кроликов, заражаем их бешенством и пытаемся создать вакцину. Для этого их надо убить, а потом выделить ослабевший вирус из высушенного спинного мозга. Он размножается в нервной ткани…, - Пастер, устало поморгал и взял предложенную Максом папиросу.

- Так введите доктору де Лу вакцину! - потребовала Юджиния. Она вспомнила, что Анри рассказывал ей о бешенстве:

- От него нет спасения, - женщина велела себе не плакать, - через две-три недели появятся первые симптомы. Это мучительная смерть, жар, бред, острая боль, судороги…Человека трясет, начинается беспамятство…, У Анри были такие пациенты. Никто не выжил…

- Я не имею права, - вздохнул Пастер, - я не врач, и даже не биолог. У нас здесь нет врачей, только, месье де Лу…, Вакцина еще не готова, нельзя ее испытывать на человеке…, Куда вы? - крикнул он вслед Максу. Мужчина толкнул дверь: «Я собираюсь увидеть своего брата, месье Пастер. Кузина Эжени, - обернулся Волк, - идемте со мной».

Анри сидел на подоконнике пустой палаты, куря правой рукой. Левое запястье было забинтовано. Он глядел на задний двор лаборатории. Холщовые, окровавленные мешки стояли у стены. В них сваливали трупы кроликов. Животных сжигали после выделения вируса бешенства.

Все произошло очень быстро. Месье Кох потом извинялся, но его вины здесь не было. Пес, у которого они брали слюну, с утра, по словам служителя, был чем-то раздражен.

- Раздражен, - невольно усмехнулся Анри, - животные чувствуют приближение смерти. В чем-то они умнее людей, - он посмотрел на запястье. Укус был болезненным и Анри подумал:

- У меня есть врачебная лицензия. Я бы мог ввести себе слабую форму вируса. Правая рука у меня в порядке. Неизвестно, как воспримет ее человеческий организм…, Домой меня не отпустят. Буду умирать в больнице. Может пройти месяца два до появления первых симптомов. А может, и меньше. Эжени надо сказать, чтобы Пьера ко мне потом не приводила, ни к чему это. Бедный мальчик, - Анри вздохнул, - три года ему всего лишь, сиротой останется.

Он напомнил себе, что надо отправить весточки семье, надо ответить кузену Давиду на его письмо о параличе у Виллема. Анри видел такие переломы у детей, и хорошо знал, какие восстановительные процедуры надо проводить.

- Гимнастика очень важна, - он стряхнул пепел в форточку, - нижняя часть тела не обретет своих функций, но у таких больных руки принимают на себя все нагрузки и делаются значительно сильнее…, Месье Пастер сказал, что известил Эжени. Она должна быть здесь…, - Анри глубоко вздохнул:

- Даже до тридцати не дожил. Макс, с его занятиями, не сможет о них позаботиться…, Надо ей сказать, чтобы в Лондон возвращалась. Там семья, мальчику лучше будет.

Жена до сих пор побаивалась, что ее первый муж может появиться в Париже, однако Анри утешал ее: «Нечего ему здесь делать. Он тебе прислал развод, и все. Забудем об этом».