Марта аккуратно отрезала серебряными ножницами полоску бумаги и написала своим четким почерком: «Сан-Франциско». Комод этот она помнила с тех времен, когда девчонкой приехала в Лондон, с дедушкой Тедди. Он был сделан в царствование королевы Анны, после гражданской войны. Бабушка Марта дала ей прочитать семейную хронику и усмехнулась:
- Говорят, что архив леди Констанцы, граф Ноттингем все-таки увез из Мейденхеда на континент. Отдал ее папки в библиотеку Ватикана. В тайное хранилище, - бабушка, со значением, подняла бровь: «Дядя Джованни, когда монахом был, работал с ее документами, но ничего оттуда не запомнил».
- Теперь и не найти их, - Марта потерла поясницу и пробежалась тонкими пальцами по ящичкам темного дуба.
- Париж, Амстердам, Иерусалим, Суэцкий канал, Вашингтон, Сан-Франциско, - пробормотала она, -наконец-то Бет и Джошуа на одном месте обосновались. Вторая девочка у них.
Марта, ласково улыбнулась:
- Интересно, кто у нас родится? Мальчишки брата хотят. Конечно, еще одна такая сестра, как Люси..., -женщина покрутила головой и услышала с порога строгий голос: «Мама! Ночь!»
- Вечер, - рассмеялась Марта. Люси сидела на руках у бабушки, в длинной, кружевной рубашечке. Темно-русые волосы были заплетены в короткие косички.
- Мартин отдыхать пошел, - Сидония поцеловала внучку в затылок, - мы ее к себе возьмем, вдруг..., -она скосила глаза на большой живот Марты. Женщина отмахнулась: «Не волнуйтесь, тетя Сидония. Еще две недели, а то и дольше».
- Может, там двойня? - с надеждой в голосе спросила свекровь.
- Феннелл говорил, что один, - вздохнула Марта, - просто большой, за восемь фунтов. Как дедушка мой. Отец мой тоже высокий был. Спокойной ночи, счастье мое, - она поцеловала Люси в мягкую щечку: «Люблю тебя». Марта посмотрела на привешенные к золотому браслету часики: «Скоро Питер должен этого Брауна привезти, восьмой час вечера. Гостевую спальню я ему подготовила».
После ужина мальчишки ушли в сад. Марта, вернувшись в свой кабинет, присела на подоконник. Старший сын уткнулся в какую-то книгу. Грегори лежал на траве, закинув руки за голову, рассматривая золотистое небо. С Темзы тянуло свежим ветерком, издалека слышались колокола церкви. Звонили к вечерне. Марта почувствовала, как ворочается ребенок: «Теперь и не поехать никуда. Прошлым годом, когда я Люси ждала, я в Лондон выбиралась, а сейчас запретили».
Месяц назад у нее начались схватки. Доктор Феннелл отправил ее на несколько дней в постель. Он строго сказал:
- Больше никаких путешествий. Ребенок лежит неправильно, мало ли что. Я не хочу, чтобы вы начали рожать на станции или в вагоне подземной железной дороги, - он усмехнулся в седую бороду.
Марте доставляли материалы из Лондона, от его светлости, с курьером. Всю прошлую зиму она раз в неделю занималась алгеброй и высшей математикой с Бэббиджем, а сейчас делала это в письмах. Наставник посылал ей задачи. Вся семья проводила лето в имениях. Марта, с тоской, подумала:
- Эми-сан в пяти милях выше по течению, но все равно, и туда нельзя. Хороший у них мальчик растет. Полина в замке. Дядя Аарон, у себя, в Кентербери. Еще и мальчишки после родов на север уедут. Питер опять отпуск берет, до осени, - она весело крикнула: «Вам не пора в постель?»
- Еще восьми не было! - возмутился Петр, оторвавшись от учебника математики: «Мы на каникулах!»
Грегори следил за соколом, парившим в прозрачном небе. Птица была высоко, так высоко, что он видел только темную точку.
- Маргарита, - одними губами сказал Грегори, - где же она?
В прошлом году пришло письмо от Виллема, и Грегори позвал дедушку. Он долго не прилетал. Грегори заметил его только поздней осенью, когда они со старшим братом вернулись в школу. Дедушка ничего ему не сказал. Лежа на теплой траве, мальчик горько подумал:
- Я не все умею. Я знаю, что у мамы Марты будет мальчик. Я могу говорить с цветами и птицами, могу лечить..., Но совсем не все. И где Маргарита? - он попросил:
- Пусть с моей сестрой все будет хорошо, пожалуйста. И с ней, и с братом. И с мамой Мартой и маленьким..., - Грегори ласково погладил свежую траву на лужайке: «Папа сегодня этого мистера Брауна привезет, врача. Я тоже стану врачом».
Он потянулся: «Маленький Джон осенью в школу идет. Будет в Итоне еще один наш родственник».
- Мы ему поможем, - весело сказал Петя и присвистнул: «Я следующим летом на канал еду. Ты здесь за старшего брата останешься, понял? Хватит мечтать». Наклонившись над Грегори, Петя потормошил его: «Побежали на реку, искупаемся перед сном».
Мальчишки выскользнули в кованую калитку, на дорожку, ведущую к реке. Марта проводила их взглядом: «Вытянулись оба. Браун здесь ночует. Пусть он их осмотрит, заодно. На всякий случай».
Марта вернулась к поставцу. На одном из ящиков был ярлычок: «Мон-Сен-Мартен». Она вздохнула:
- Виллем пишет мальчику, но так ничего и не известно. И Грегори ему ответить не может. Всю почту, господин барон, - женщина, издевательски усмехнулась, - читает.
Письма умерших родственников Марта складывала в архив. Она устроила в подвале особняка отдельную комнату. Свекор, одобрительно, сказал: «Давно пора. В библиотеке нечем дышать было, из-за бумаг. С Ганновер-сквер я все привезу, займусь этим».
- Очень надеюсь, - смешливо заметил Питер, - что у нас не случится еще одной гражданской войны. Было бы жаль опять потерять все семейные документы.
Марта взглянула на карту Европы: «Гражданской, конечно, не будет, но Германия не преминет попробовать вернуть себе Эльзас и Лотарингию. И в Южной Африке, с бурами, надо как-то договариваться».
Джон, после Ирландии, обедал у Марты на Ганновер-сквер. За кофе, он заметил: «Ирландцев нам не удержать. Если мы будем проводить такую же политику, как во времена сэра Кеннета Маккензи, наместника короны в Ольстере, то местные не остановятся перед взрывом бомб, захватом заложников..., - он помолчал: «Я семью в Банбери пока оставлю. Это безопасней, чем в городе жить».
- Джон! - удивилась Марта.
Он распахнул французские двери и вышел с папиросой на террасу.
- За мою голову, - не поворачиваясь, сообщил герцог, - фении назначили награду. Я не хочу подвергать Полину и детей риску. Банбери деревня, каждый человек на виду. Местный полицейский участок предупрежден.
Герцог и рассказал ей, что на реке Оранжевой, судя по всему, находятся крупные месторождения алмазов.
- Я много времени в Африке провел, - пожал плечами Джон: «Я знаю буров. Они просто так не сдаются. Наши горячие головы хотят, чтобы их тоже привели к покорности, как ирландцев. Только в Китае воевать закончили, только Индия успокоилась, - Джон поморщился, - зачем нам опять беспорядки. Зато у вас в Америке все тихо, - бодро добавил он.
- У нас индейцы, - коротко отозвалась Марта, - полковник Горовиц не остановится, пока их не загонит в резервации, согласно плану вице-президента Вулфа. Индейцы, - Марта вспомнила упрямые, серо-синие глаза Меневы, - они тоже гордые люди.
- Как он все-таки на дедушку Натана был похож, - подумала Марта: «Надо написать Джошуа. Они теперь в Сан-Франциско живут. Может быть, он узнает, где сейчас Менева с дочкой».
Марта подняла книгу со своего бюро и полюбовалась дарственной надписью: «Милой Марте, с искренней любовью».
- Элизабет Фримен. Возрожденный Юг, - прочла Марта:
- Все равно, она не удержалась, написала очерк о банде Джессе Джеймса. «В погоне за Гремучей Змей». Его в Illustrated London News перепечатали». Марта вспомнила гравюру, сопровождавшую выпуск. Девушка, в ковбойской шляпе, накидывала лассо на всадника, выбивая у него из руки кольт. «Черная Бет сражается с Гремучей Змеей, - Марта усмехнулась, - теперь она не только очерки о западе будет писать, но и роман».
Под книгой лежали свежие «Санкт-Петербургские ведомости». Марта еще их не читала. Увидев газету, женщина вспомнила о зяте. Он аккуратно, каждый месяц, посылал деньги на безопасный счет в парижском отделении Лионского Кредита. Оттуда их переводили на счет Марты в Банке Англии.
