Дэниел был в отменном настроении.

После обеда у пансиона вдовы Саррет арестовали Льюиса Пауэлла, человека, что должен был убить государственного секретаря Сьюарда. Пауэлл три дня бродил по Вашингтону, ночуя в канавах. Потом южанин отыскал дорогу к тому единственному дому, что он помнил. Его уже опознали. Пинкертон привез в тюрьму охранника семьи Сьюардов, полицейского Белла. Тот сразу выбрал Пауэлла из людей, выстроившихся вдоль стены, и твердо сказал: «Конечно, это он. Я его хорошо рассмотрел».

Пауэлл признался, что жил в пансионе вдовы, и участвовал в тайных совещаниях вместе с другими заговорщиками. Однако он понятия не имел, кто такой на самом деле Дрозд.

-Он не всегда жил в столице, - прошептал Пауэлл разбитыми, окровавленными губами, - часто уезжал. Мы не знали, куда. Он хорошо знал юг. Я сам из Алабамы, он  и там бывал. Однако акцент у него был здешний. Он из Виргинии, или Мэриленда.

Дэниел, выйдя из камеры, выругался: «В Мэриленде и Виргинии конфедерат на конфедерате. Как его найдешь, этого Дрозда?»

Макс пожал Дэниелу руку. Он увидел холодный огонек в глазах кузена  и хмыкнул: «Вот зачем он меня позвал. Интересно, он уже уложил в постель мисс Аталию? Вряд ли, Дэниел не из таких. Он хочет жениться, сразу видно. Не буду ему переходить дорогу, - решил Макс, - но и развлечься, тоже не мешает».

Работая с кузеном Степаном на верфях Макс, иногда, исподтишка, сравнивал его с Федором Петровичем. Он помнил рассказы бабушки Джоанны о дяде Теодоре и тете Тео.

-Федор Петрович изящней брата будет, - думал Макс, - Степан Петрович в дедушку своего. Такой же медведь. Хотя тетя Юджиния была стройная, хрупкая, бабушка говорила. Как кузина Марта, - вспомнив кузину Марту, Макс  увидел на узкой, нежной ладони женщины кольт: «Я говорил, не надо ей прекословить. Вот и не буду». Он так ничего и не сказал кузену Степану.

Когда Дэниел готовил его к роли капитана Марша, Волк рассказывал кузену, что во время восстания в Литве русские подсылали в их отряды осведомителей.

- Я сам, - усмехнулся Макс, - нескольких казнил. Сначала, конечно, мы  с ними разговаривали, - он, со значением, поднял бровь.

Дэниел был в чистой рубашке и офицерских бриджах, светлые волосы коротко подстрижены.

-В город съездил, -  он открыл для Макса серебряный портсигар, - утром. Хоть с президентом попрощался, - Дэниел помолчал и тихо добавил:

-Вильямсон знает, кто такой Дрозд. Но молчит. Я хочу, чтобы он признался, Макс. Ты понимаешь, - майор Горовиц повел рукой, - ты теперь американский гражданин. Если мы успешно поговорим с Вильямсоном, я обещаю впредь, как бы это сказать, выпустить тебя из своего поля зрения.

Волк засунул руки в карманы куртки. Он стоял, покуривая, изучая спокойное лицо кузена. Предложение было заманчивым. Волк, после работы на континенте, намеревался вернуться на новую родину и организовывать здесь ячейки Интернационала.

-Когда мы установим коммунистический строй, - отчего-то подумал Волк, - нам нужны будет такие люди, как Дэниел.  Не сразу все проникнутся революционной идеей. У нас будут недобитые враги, контрреволюционеры..., Невозможно изменять общество и не окунуть руки в кровь. Прадедушка это знал.

Волк выбросил окурок в решетчатую корзину. Когда он воевал в Литве, в отряде Сераковского, он слышал о том, как русская охранка допрашивает поляков.

-Сам  Федор Петрович и допрашивал, - вспомнил Макс и сказал Дэниелу: «Он заговорит. Но я не могу оставаться. Мне надо вернуться на верфь. Мы вечером уходим вниз по течению».

-И вернешься, - уверил его кузен: «Мы услышим  имя Дрозда, а с остальным я разберусь сам».

Майор Горовиц, отправив записку Волку, долго сидел над своим блокнотом. Дэниел составил целую таблицу. Он знал, что Дрозд молод, не старше тридцати, знал его рост, примерно пять футов три дюйма, знал, что у него русые волосы и голубые глаза, знал о столичном акценте, и о том, что Дрозд много времени провел на юге. Паэулл утверждал, что Дрозд отлично владел оружием и умел подделывать почерка.  Дэниел разложил перед собой анонимные письма, что приходили ему, начиная с зимы. Он долго вглядывался в ровные строки. Их посылал образованный человек, ошибок он не делал, и стиль был отменным. «Спасение Венеции, - пробормотал Дэниел, - я помню, он в школе писал сочинение о пьесах Отвея. Даже какую-то медаль выиграл, он хвастался».

Дэниел все еще не мог поверить. Он раскрыл окно и закурил, сев на подоконник.

-Бет видела его в Ричмонде, издалека, - майор Горовиц взглянул на военные фрегаты, - а с тех пор он пропал. Он еще до войны уехал на юг. И Джошуа читал донесения этого Дрозда, в Ричмонде.

Это было Дэниелу только на руку. Выслушав Майкла, проводив его, он долго стоял в тюремном дворе, глядя на крупные, яркие звезды.

-Майкл не сможет спасти Вильямсона, - холодно думал Дэниел, - президент Джонсон подпишет амнистию по представлению военного министра Стэнтона, и только него. Я скажу Стэнтону, что Вильямсон просто пешка, его обманули. Тем более, полковник нам помогал, гнал на юг дезинформацию. Он герой мексиканской войны..., Получит пожизненное заключение, отсидит лет пятнадцать. К тому времени ему седьмой десяток пойдет. Это если он доживет, конечно. Аталия всю жизнь мне будет благодарна, с колен не поднимется. Надо ее к себе привязать, - Дэниел улыбнулся, - я знаю, как это сделать.

Он предполагал, что Мэтью Вулф, если Дроздом был именно он, а в этом у Дэниела почти не оставалось сомнений, увидев полицейских в пансионе вдовы Саррет, пошел в единственный дом столицы, где он мог найти приют, к своему брату.

-Майклу, он, конечно, правды не сказал, - Дэниел потер подбородок, - однако Майкл, хотя бы, сможет подтвердить наши подозрения. Наверное, - мрачно сказал Дэниел, вспомнив упрямые, голубые глаза.  Майор Горовиц разозлился:

-Его брат преступник, организатор убийства Линкольна. Президент Джонсон, узнав об этом, вышвырнет Майкла из администрации с волчьим билетом. Он никогда в жизни не сможет занять государственный пост, и юридической практикой не сможет зарабатывать. Его во всех газетах ославят, как человека, укрывавшего главу заговора. Я об этом позабочусь.

-Ладно, - Волк похлопал Дэниела по плечу, - не будем тянуть. Отправляй Вильямсона в подвал. Мне нужна будет печка, - Волк посмотрел на конюшни, - кузнечные клещи и сделай ему кляп. Незачем всем вокруг знать,  чем я буду заниматься. То есть мы, - обаятельно улыбнулся Макс и пошел к входу в тюрьму.

Дэниел еще никогда такого не делал и хотел набить себе руку.

-Пригодится в  будущем, - он, забрав все, что было нужно, приказал охранникам привести Вильямсона в свободную камеру. В подвальной каморке было жарко. Макс растопил чугунную печку. Скинув куртку, он засучил рукава рубашки. Волк  вежливо сказал, завидев на пороге Вильямсона:

-Добрый день, полковник. Присаживайтесь, - Дэниел кивнул охранникам. Те провели заключенного к деревянному стулу, сняв с него наручники.

-Оставьте нас одних, - велел Дэниел. Дверь захлопнулась.

-Я его помню, - понял Вильямсон, глядя на высокого, красивого, белокурого мужчину: «Горовиц приводил его ко мне на прием, год назад. Капитан де Лу. Он тогда в форме был. Господи, - Вильямсон опять почувствовал, что плачет, - только бы мне дали девочку увидеть, перед казнью…, Куда она пойдет, что она будет делать..., Она такая хрупкая, она не выживет, Господи..., - он вздрогнул. Майор Горовиц стал прикручивать его веревкой к стулу.

Вильямсон затрясся, бормоча: «Не надо, пожалуйста, не надо, я вам все сказал, все...»

-Не все, - Дэниел отступил и посмотрел на желтоватые синяки, на кровь, что засохла в бороде полковника: «Вы так нам и не признались, Джеймс, кто такой Дрозд. Мы вынуждены, - Дэниел развел руками, - принять меры».

Восьмая поправка к американской конституции, входившая в Билль о правах, запрещала жестокие и необычные наказания. Так  было сказано в тексте, одним из авторов которого был Дэниел Вулф. Майор Горовиц сам видел черновики Билля, руки дедушки Дэниела, в библиотеке Конгресса. Однако пытки, негласно, были разрешены. Дэниел пытал индейцев, когда служил на территориях, но белого человека, американца, никогда. «Это враг, - сказал себе майор Горовиц, глядя на Вильямсона, - враг Америки. Поступай с ним, как с врагом».