Мэтью опустил руку в карман куртки и потрогал кошелек. Он не носил с собой большие суммы, это могло бы вызвать подозрения. Паспорт на имя мистера Делани был в порядке. Мэтью держал его в тайнике, сделанном в подкладке одежды. У него не было даже пистолета,  только перочинный нож.

-Потомак, наверняка, перекрыт, - размышлял Мэтью, идя к реке. В рабочем районе, где он жил раньше, были таверны,  что работали круглые сутки.

- Однако  на катере можно проскочить через блокаду. Это не корабль, на него не обратят внимания. Уйти ночью, добраться до побережья, наняться матросом..., В Париже много конфедератов. Бенджамин, наверняка, там. Евреи, как крысы, всегда бегут первыми. Он подтвердит мою личность, заберу деньги и уеду. В Россию, они будут рады моим талантам. Но Аталия...

В таверне он заказал пива и жареной рыбы. Мэтью  устроился в самом темном углу, покуривая папироску, прислушиваясь к разговорам.

К утру на улице зазвенели голоса мальчишек с экстренным выпуском National Intelligencer. Мэтью понял, что человек, покушавшийся на Сьюарда, государственного секретаря, только  легко ранил его, и бежал.

-Его поймают, - заявил крепкий мужчина с каймой угля под ногтями, - это я вам обещаю. Весь паровой флот, что в столице был, на реку вышел. Там и рыба не проплывет.

-Если Бут и Херольд добрались до Мэриленда, а должны были, - Мэтью отхлебнул пива, - то они могут Потомак, хоть забить кораблями. Это ничего не изменит. Там болота, их просто не найдут.

Его волновал Воробей, тот, кто покушался на Сьюарда. Пауэлл не знал города. Мэтью злобно хмыкнул: «Он может просто не суметь найти мост через Потомак, что ведет в Мэриленд».

-Там все ищейками кишит, - Мэтью подавил в себе желание опустить голову на стол: «Однако они меня не продадут. Они верные люди, конфедераты. Бут молодец, рука у него не дрогнула».

К завтраку таверна оживилась, появились очевидцы. Один из них был служителем в театре Форда и стоял всю ночь на улице, ожидая новостей о состоянии президента.

-В  Белый Дом его повезли, - мрачно сказал мужчина, заказав себе виски, - там будет прощание. А потом, говорят, согласно его последней воле, в Иллинойс отправят. Мистер Линкольн хотел, чтобы его дома похоронили. Упокой Господь душу праведника, - человек выпил сразу половину стакана.

Таверна была  смешанной. Для цветных, конечно, был устроен отдельный вход, и отдельный зал. До Мэтью все равно донеслись их голоса: «Аминь, аминь».

-Мерзавцы, - сжал зубы Мэтью, - всех бы вас в колодки и под плеть, как кузину Бет. Вице-президент жив, все впустую. Надо спасти Аталию и больше никогда сюда не возвращаться. Эта страна обречена, дали черномазым волю...

Он вышел на улицу и купил газету. Мэтью увидел внизу первой страницы, под объявлением о смерти Линкольна, резкие, жирные буквы: «Разыскивается  Джон Бут, убийца нашего покойного, возлюбленного президента». Фотографию Бута взяли с театральных афиш. Рядом были фото Дэвида Херольда и Джона Саррета. Кузен Дэниел времени не терял.

Мэтью понял, что Ацеродта и Пауэлла пока не нашли, иначе бы журналисты не преминули об этом сообщить. Он свернул пачкающий руки лист. За стойкой обсуждали женщину, что закрыла своим телом президента и ранила Бута.

-Гадина, - Мэтью чуть не застонал вслух, - мерзавка проклятая. Наверняка, это кузен Дэниел ее в ложу подсадил. Я знал, что она в стороне не окажется, волчица. У нее муж, ребенок..., Пусть сдохнет теперь.

Весь день Мэтью провел, гуляя по улицам. Туда, куда он хотел пойти, имело смысл явиться только вечером, а лучше, мрачно подумал он, после темноты.

-Мало ли что, - Мэтью дошел до ворот военной верфи на Потомаке: «Сюда не пробраться. Все солдатами утыкано. Да и нечего мне там искать. Муж кузины Марты здесь работает. Хотя он, наверняка, в госпитале сейчас, рядом с ней».

Степан действительно приехал в госпиталь, получив записку от Дэниела, что операция прошла удачно. Он отправил ответ с тем же вестовым, прося кузена позаботиться о Петеньке. Степан вспомнил большие, голубые глаза сына, его тихий шепот ночью, на заднем дворе пансиона:

-Папа..., а мама не умрет? Если мама умрет, то я останусь сиротой..., - Петенька  едва слышно заплакал. Степан, присев на деревянные ступеньки крыльца, обнял его: «Не умрет, конечно. Все будет хорошо».

Субмарина работала отлично. Они даже выпустили несколько торпед. Полковник Хэнсон обрадовался:

- Навестите жену, мистер Степан, и возвращайтесь сюда. Я хочу, чтобы к утру, подводная лодка присоединилась к блокаде Потомака, - он указал на дымки паровых фрегатов выше и ниже по течению. Река была наглухо заперта, но Степан, внезапно, подумал:

-А притоки? Туда фрегаты не зайдут, у них низкая осадка, а паровой катер , почему бы и нет? Они могут по суше добраться до какой-нибудь деревни с пристанью, взять катер и миновать линию заграждения. Тем более, ночью.

Он так и сказал Хэнсону. Полковник почесал в засыпанной табаком бороде: «Это вы хорошо подметили, мистер Степан. Я  свяжусь с военным министром Стэнтоном. Пусть проверят все причалы в радиусе двадцати миль ниже по течению».

Степан бросил взгляд на карту Мэриленда и Виргинии, что висела на стене кабинета Хэнсона. Он чуть не зажмурился. Рек и речушек, впадающих в Потомак, было не меньше двух десятков. Полковник мрачно заметил: «А еще болота, мистер Степан.  В тех краях всю жизнь прятаться можно».

Петеньку привез вестовой в экипаже военного ведомства. Мальчик, завидев отца, вздохнул: «Тад плачет все время, а миссис Линкольн с постели не встает, с ней врач. Папа, - он взял Степана за руку, - что с мамочкой?»

Они стояли в закрытом дворе госпиталя. Было жарко, небо над головой играло чистым, весенним цветом.  Пели птицы, и Степан вспомнил: «Пока мы вместе, смерти нет».  «Так и будет, Марта, - пообещал он, - так и будет, любовь моя».

Барнс провел их в охраняемую палату, где лежала Марта. Врач сказал, у двери: «Причин волноваться нет. Пулю мы достали, жар не развился, рана чистая. Твоя мама обязательно выздоровеет, - он погладил Петеньку по голове.

-Она спит сейчас, - добавил Барнс, пропуская их вперед, - я хочу подержать ее на опиуме. Это лучше для организма, ему надо восстановить силы. Когда миссис Бенджамин-Вулф очнется, я вам сообщу.

Она вытянулась на постели, маленькая, худенькая, прикрытая шерстяным одеялом. Бронзовые волосы были убраны под косынку. Степан и Петя осторожно присели на кровать. Петенька шепнул: «Мамочка! Мамочка, милая, ты меня слышишь?»

Мальчику показалось, что темные, длинные ресницы матери дрогнули. Тонкий мизинец зашевелился.  Степан, опустив глаза, понял, что жена ищет пистолет. Кольт лежал рядом с Мартой. Главный хирург армии, проверяя ее пульс, весело заметил: «Мы его разрядили, конечно».  Степан подвинул жене револьвер. Палец коснулся рукоятки. Ему показалось, что бледные губы жены улыбаются.

-Мама выздоровеет, милый, - уверенно сказал Степан Петеньке, когда они вышли во двор. Он отправил сына обратно в Белый Дом. Дэниел написал: «Я сейчас ночевать на работе буду, а Майкл там. Он присмотрит за твоим сыном».

Макс остался на верфях. К удивлению Степана, он хорошо разбирался в технике. Макс пожал плечами: «Я с шестнадцати лет либо в шахтах, либо в механических мастерских работаю, - он разогнулся и отряхнул испачканные углем руки, - не волнуйтесь, кузен. Без помощника в машинном отделении вы не останетесь».

Субмарина была рассчитана на пятерых, но Степан не видел смысла сажать туда больше людей. «Сами справимся, - сказал он Максу, уезжая с верфи, - готовь ее к выходу. Я скоро вернусь».

-Надеюсь, с хорошими новостями, - крикнул Макс ему вслед. Он проводил глазами широкую, мощную спину в суконной куртке, рыжие, коротко стриженые волосы:

-А если кузина Марта умрет..., Смелая она женщина. Может быть, тогда рассказать ему? Да не умрет она, - рассердился на себя Макс, - ее прабабушка чуть ли ни до ста лет дожила, и на седьмом десятке прыгала с палубы взорванного корабля в Балтийское море. Еще и мужа своего спасла. Кузина Марта тебя переживет, милый мой Волк, - он закурил папироску и вернулся к пневматическому  двигателю субмарины.