Парадная дверь хлопнула. Анита заглянула в столовую и весело сказала: «Ты раньше вернулся, папа. Здравствуйте, тетя Полина. Дядя Питер прислал гонца из конторы. У него сегодня деловой обед, мы втроем посидим. А я гуляла, - добавила Анита. Полина заметила румянец у нее на щеках.
-Вот и славно, - ласково отозвался отец. Анита, взбежав по лестнице в свою спальню, заперла дверь. Девушка бросилась на кровать. Макс сказал ей, что все готово, что он ждет только записки, и сразу заберет ее. Анита закрыла глаза. Сладко потянувшись, она раздвинула ноги. Макс был рядом, он шептал ей на ухо что-то нежное, неразборчивое, девушка чувствовала его поцелуи. Анита не выдержала, и притянула подушку ближе.
-Хочу его, - пробормотала Анита, прижимая к себе скользкий шелк, заглушая свой крик, - всегда, пока мы живы. Господи, - попросила она, - сделай так, чтобы мы никогда не расставались. Я не могу, не могу без Макса…Волк…, - сладко простонала она, - я всегда, всегда буду твоей…
Отдышавшись, Анита перевернулась на живот и уткнулась растрепанной головой в покрывало.
-А если он меня разлюбит? - Анита замерла: «Зачем тогда жить? Нет, нет, - она почувствовала, что улыбается, - Макс человек чести. Если у нас будут дети, он никогда меня не бросит. Он, конечно, очень осторожен, - Анита, невольно, покраснела, - но можно все устроить…, Он мне объяснял. Скажу, что ошиблась в датах. Это случается. И с ребенком можно сражаться, - подумала Анита, - Макс мне рассказывал о женщинах, в Италии, что так делают. Тем более, он хочет в горы уйти, стать партизаном…, - она счастливо, облегченно, вздохнула. Девушка закрыла глаза, вспоминая его тепло рядом, его большие, нежные, умелые руки, его голос: «Пока мы любим, друг друга, мы всегда будем вместе, Анита».
Она прошла в умывальную и разделась.
-Папа поймет, - Анита сложила платье и сняла чулки, - он добрый, он простит нас. Да и прощать нечего. Мы с Максом муж и жена, по законам природы. А что мы венчаться не будем, так тетя Джоанна живет с дядей Полем почти сорок лет, и не венчалась. Ничего страшного, сейчас новое время, - она посмотрела на себя в зеркало и огладила руками стройные ноги, тонкую талию, маленькую, отливающую перламутром грудь. Анита услышала свой сладкий, долгий крик и сказала себе: «Я всегда буду рядом с ним, всегда. Я и наши дети».
После Британского музея они вернулись в особняк Кроу. Полина сидела за обедом, и видела перед собой высокие галереи, уставленные арабским серебром и китайским фарфором. Остановившись у одной из витрин, преподобный отец немного грустно сказал:
-Это из Святой Земли вещи. Там сестра моя старшая живет, Дина. Она замужем за равом Судаковым, и внук у них есть, Моше. Сын капитана Стивена Кроу. Видите, как получилось, - Аарон погладил бороду, - они думали, что дочь потеряли. Шуламит у них тоже, одна была, как моя Анита.
-Она у вас очень хорошая девушка, - ласково отозвалась Полина, - я уверена, что Анита выйдет замуж и будет вас радовать внуками.
-Внуками, - священник, отчего-то, усмехнулся и велел: «Пойдемте дальше, там индийские диковины. Их дед Питера привез от Великого Могола. Он в Индии, свою первую жену встретил, Марию».
-Я помню, - кивнула Полина и подала ему руку.
-Просто будь рядом, - велел себе Аарон: «Она, конечно, выйдет замуж за Джона. Ты видел в Ричмонд-парке, как они друг на друга смотрели. Будь рядом, вот и все. Как дядя Теодор. Он ничего не просил, ничего не ожидал. Джентльмен должен всегда поступать достойно, помни об этом. И не говори ей ничего, ради Бога, - священник незаметно вздохнул, - пусть будет счастлива».
Он, было, хотел проводить Полину до «Клариджа». Женщина улыбнулась: «Еще рано, кузен. Вы с дочкой побудьте, я сама доберусь. Спасибо за обед».
Полина вышла в нежный, золотистый вечер. Она была в темно-зеленом платье. Пройдя в опустевший парк на Ганновер-сквер, женщина присела на скамейку. Утром, у Герцена, когда Огарева забрала дочь, Полина сидела за чаем и слышала блаженный, младенческий смех из сада. Она открыла глаза и посмотрела на песчаную дорожку. Осликов распрягали, на траве лежали забытые мячи и обручи с палочками.
-Я должна ему сказать, - Полина поднялась, - должна сказать, что я его люблю и хочу быть с ним столько, сколько судьба нам отмерит. Иначе нельзя.
Полина вскинула голову и быстро пошла к выходу из парка. В окнах особняка Холландов она заметила отблеск газовых светильников. Полина позвонила. Дверь открылась. Она опустила глаза: «Это не револьвер. Я не знала, что…»
У него в руках была старая, темного дерева гитара, с потускневшими перламутровыми накладками. Полина сглотнула:
-Джон…Я была дурой, там, в парке. И раньше, - она вздохнула, - тоже. Нельзя бежать от любви, нельзя. Поэтому, - она посмотрела в прозрачные, светло-голубые глаза, - я хочу, чтобы ты меня выслушал.
- Не надо, - он переложил гитару в левую руку. У собора Святого Павла ему зашили рану и сделали повязку. Поморщившись, Джон правой рукой потянул Полину к себе.
-Не надо, Чайка, - Джон обнял ее, - не надо, любовь моя. Я знаю, что ты мне хочешь сказать, - Джон усадил ее на тот самый сундук и опустился на колени, - и я скажу тебе, то же самое. Я тебя люблю, любил всегда, буду любить до конца наших дней….- он целовал стройные щиколотки, круглые колени в теплом кружеве. Полина оказалась у него в руках, и все стало неважным. Не осталось ничего, кроме белокурых волос, отливающих золотом в свете газа, кроме шуршания шелка. Джон, подняв ее на руки, понес наверх.
Много позже он все-таки спустился в переднюю, чуть покачиваясь. Голова кружилась, была легкой, ясной. Джон, подхватив гитару, услышал низкий, ласковый звук струн. Он достал свою оловянную фляжку и вернулся в спальню. Полина все еще лежала ничком, стройная спина была укрыта потоком волос. Он, наклонился, целуя ее горячие плечи. Джон шепнул:
-Я в Африке играть научился. Приезжал в Кейп, в свои комнаты, пил виски, играл и думал о тебе. Смотрел на запад. Я тебе расскажу, об Африке. О крокодилах, - он рассмеялся.
Полина перевернулась на спину и прижала его к себе.
-Я видела…, крокодилов, - она откинула голову назад и застонала, - на Миссисипи. Расскажи о слонах…., - в спальне пахло фиалками и пылью. На половицах лежала серебряная дорожка лунного света. «Обо всем расскажу, - тихо сказал Джон ей на ухо, - обо всем, любовь моя. Я двенадцать лет ждал тебя. Я никуда не тороплюсь».
-Очень хорошо, - еще успела отозваться Полина.
Она сидела на старом, персидском ковре, отпивая виски из фляжки, вдыхая запах лесного дыма и палых листьев, привалившись головой к его коленям, слушая низкий, красивый голос. Джон играл на гитаре:
Are you going to Scarborough Fair?
Parsley, sage, rosemary, and thyme;
Remember me to one who lives there,
She was once a true love of mine.
-Не была, - поправил себя Джон, отложив гитару.
-Есть, Полина. И будет моей любовью, навсегда.
Он прижался губами к мягким волосам на ее затылке, к стройной, изящной шее. Полина, встав на колени, приникла головой к его груди. «Все такой же, - она нежно коснулась щекой медвежьего клыка, - ты все такой же, Джон. Мой Джон….». Она замолчала и велела себе: «Надо сказать. Нельзя скрывать».
Джон притянул ее к себе и опустился на кровать.
-Завтра я съезжу к Пальмерстону, попрошу отпуск на пару недель и увезу тебя в замок. Покажу коллекцию Холландов, пока она еще там, - герцог рассмеялся, - и вообще отдохнем. А на Рождество обвенчаемся, если ты, конечно, согласна, - Джон приподнялся на локте и увидел какую-то тень в глубоких, синих глазах.
Полина стала целовать его, медленно, нежно. «Ты должен знать, - тихо отозвалась она, - должен, Джон. У меня не может быть детей. Я пойму, если ты…, - Полина прервалась. Он прикоснулся пальцем к ее губам.
-Все это совершенно неважно, - Джон уложил ее рядом и провел губами по спине, спускаясь все ниже: «Неважно, любовь моя, моя Чайка. Просто никогда больше не покидай меня…., - Полина нашла его руку и крепко сжала, задыхаясь, постанывая. За окном хрипло закаркал ворон. Джон, на мгновение, остановившись, рассмеялся: «Теперь он совершенно точно может улетать. К себе, в Тауэр. Все хорошо, любовь моя, - он погрузился в ее нежное, спокойное тепло, - все будет хорошо».
