-Нельзя было позволять ей оставаться одной, - Питер вытер слезы и не выдержал, опять заплакал, - врачи мне говорили, когда Тесса умерла, что надо увезти Люси из Кантона..., А я промедлил, у меня какие-то контракты были! - он, зло, в сердцах, ударил кулаком по столу.

-Это я, я во всем виноват, - Питер сжал зубы и поднялся. Часы на камине медленно пробили час ночи. Он прошел в умывальную. Сварив себе кофе на спиртовой плитке, Питер достал папку с финансовыми отчетами по строящейся дороге, и посмотрел в темное окно.

Небо очистилось, над садом сияли звезды. «Господи, - измученно попросил Питер, - пусть они мне не снятся. Пусть Грегори мне не снится, пожалуйста. Дай им покой под сенью Твоей, моим любимым».

Он работал, а потом, уронив голову на стол, все-таки задремал. Над Лондоном вставал тусклый, прохладный рассвет.

Преподобный отец Корвино, по армейской привычке, вставал рано. Спустившись вниз, он заглянул в кабинет к Питеру, и покачал головой.

-Спать, - велел Аарон, поднимая мужчину из кресла, - и чтобы до обеда внизу  не появлялся. Суббота, - он поднял ладонь, увидев, как Питер открыл рот, - можешь и позже в контору прийти.

Он проследил, как Питер закрывает дверь спальни и ушел на кухню. Кроу до сих пор не держали слуг в городе, да и Аарон, в лагерях, привык все делать сам. Кухня была оборудована газовыми плитами Шарпа.  Перестраивая особняк, десять лет назад, Мартин добился, чтобы на Ганновер-сквер, провели газ. «Хватит этих свечей, - недовольно заметил  старший мистер Кроу, - хватит угля на кухне. Когда-нибудь мы будем освещать дома электричеством».

Аарон, одним глазом посматривая за яйцами и беконом на плите, нашел в кармане своей бархатной, домашней куртки письмо. Ему всегда казалось, что от самих конвертов пахнет Святой Землей,  острым, сухим духом сосен на холмах вокруг Иерусалима. «Поехать бы туда, - хмыкнул Аарон, - Аниту повезти, познакомить с тетей и дядей..., В Храме Гроба Господня помолиться, в Вифлееме. Может быть, когда в отставку выйду. Хотя мне еще пятидесяти не было».

Сестра писала, что у них все в порядке, внук растет. Аарон, незаметно, улыбнулся: «Анита обвенчается, и у меня тоже внуки появятся. Жаль, что Мэри не дожила». Шесть лет назад, когда он привез из Крыма тело жены, Анита, глотая слезы, сказала: «Папочка, ты возвращайся в армию. Правда, - она прижалась каштановой головой к его плечу, - и мама бы этого хотела».  Вероника предложила: «Давай я девочку под свое крыло заберу, Аарон. В Лондоне проще учителей нанять, это не армейский лагерь. Я ее буду в музеи водить, в театры. В Мейденхед поедем, летом...»

Аарон посмотрел на седые виски женщины: «Конечно, ей так легче будет. Пять лет, как Франческо погиб, как Пьетро в монахи постригся..., И Анита ее любит, всегда рада с ней увидеться».

Когда Питер вернулся вдовцом из Кантона, Аарон еще был в Южной Африке. По его возвращении в Лондон, Вероника, осторожно заметила: «Сидония и Мартин с тобой поговорить хотели».

Аарон выслушал их и развел руками: «Милые мои, я не против этого. Но девочке еще восемнадцати не было, а Питеру к сорока. Конечно, ничего страшного в такой разнице нет, но все равно, не хотелось бы Аниту неволить».

-Что ты, что ты! - почти испуганно отозвалась Сидония: «Только если само сложится..., Да и Питер в трауре еще, пока он отойдет...»

-Она к нему относится, как к дяде, - пробормотал Аарон, накрывая на стол. Когда он ездил к Еве, в Саутенд, старшая сестра  усмехнулась:

-Джон тоже  Аниты старше, да и работа у него..., - Ева повела рукой в черной перчатке: «Тем более, милый, - она остановилась, под густой, непрозрачной вуалью Аарон увидел тень улыбки, - Джон у меня однолюб. Как я, - с грустью прибавила Ева. Аарон взял ее за руку: «Мне очень жаль, милая. Отец  Джона тебя всегда...»

-Всегда, - повторила Ева и больше они об этом не говорили.

-Папа, я кофе сама сварю, - раздался звонкий голос на пороге кухни.

-Ты садись, пожалуйста, - Анита подтолкнула его к столу и положила перед ним почту, - садись, ешь и читай.

Она была в утреннем, закрытом платье болотного шелка, каштановые косы уложены узлом на затылке. «На Мэри похожа, - как всегда, с болью в сердце, подумал Аарон, глядя в зеленые глаза дочери, - только Мэри смуглая была, в отца». На белом, изящном носике девушки виднелась россыпь веснушек. Под мышкой у нее были зажаты I Promessi sposi Мадзони. «Тетя Вероника порекомендовала, - восторженно сказала Анита, перехватив взгляд отца, - я так рада, что выучила итальянский, папа. Ты ведь тоже  его знаешь».

-Объясняюсь, - усмехнулся Аарон, распечатав письмо из Ламбета, из резиденции архиепископа Кентерберийского: «Латынь помогает, милая моя. А это, - он покосился на рукописную тетрадь, - тетя Вероника оставила, перед отъездом?»

-Никому не показывай, - предупредила дочь, наливая ему кофе в серебряную чашку: «Первые главы нового романа, о Гарибальди».

-Смотри-ка, - невольно подумал Аарон, - раньше Вероника об Италии не писала. Значит, и вправду, легче ей стало. Бедная женщина, мужа потеряла, сын священник, на краю земли обретается..., Внуков не дождется.

-Это о девушке, - Анита с аппетитом ела, - что выросла в монастыре, а потом оказалось, что она....

-Дочь римского папы, - весело сказал Аарон, отпивая кофе, - или герцога, или еще кого-нибудь, такого...

-Ты знал! - Анита  рассмеялась:

-Хотя да, у тети Вероники всегда так. Но мне понравилось, папа. У меня сегодня, - девушка посмотрела на изящные часики, - занятия, а потом надо в книжную лавку сходить, Мандзони я закончила, - она указала на «Обрученных», а все остальные итальянские книги в  Мейденхеде. Ты проводишь меня? - Анита стала убирать посуду со стола.

-Мне в Ламбет надо, милая, - Аарон набил трубку: «Мы новый молитвенник обсуждаем, это дело небыстрое». Священник помахал перед ней конвертом: «Два десятка страниц просвещенных мнений придется читать. В кебе это сделаю. Дядя Питер проснется и тебя проводит. Высадит по дороге, а сюда можешь сама вернуться».

-Папа! - удивилась Анита. Аарон почесал рыжеватые, седеющие волосы: «Не зря обо мне ходят слухи, что я либерал, доченька. Тебе восемнадцать, здесь Мэйфер. Ничего неприличного в том, что ты четверть часа одна пробудешь на улице,  я не вижу».

-Тетя Вероника бы тебя не похвалила, папа, - смешливо заметила Анита.

-Обещаю, сразу вернусь домой, - девушка подхватила со стола Мандзони и поцеловала отца в затылок. От него пахло, как всегда, хорошим табаком, ладаном, свечами, знакомым, уверенным  запахом. Анита, поднимаясь наверх, в библиотеку, вспомнила, как  в детстве  мать  с отцом укладывали ее спать. Аарон крестил дочь и шептал, на латыни:

Gaude, Virgo gloriosa

Super omnes speciosa

Vale, o valde decora,

Et pro nobis Christum exora.

- Радуйся, Преславная,

Ты всех прекраснее,

Славься, блистающая,

И за нас Христа моли.

Анита улыбнулась, увидев перед собой их маленький сад в Лидсе, белые розы, что росли на клумбах, зеленую, сочную траву под ногами.

В библиотеке она привела в порядок свои тетради и присела на подоконник. К Аните ходила преподавательница языков, итальянского, французского, немецкого. Тетя Вероника говорила, что девушка  скоро сможет начать зарабатывать переводами. У Аниты, как и у отца, был хороший слог.

-Конечно, - Вероника поднимала бровь, - ты выйдешь замуж, будешь заботиться о семье..., Но сейчас новое время. Женщины пишут, как я, выставляются, становятся профессиональными музыкантшами. Или шьют, как тетя Сидония. Всегда приятно, когда ты сама зарабатываешь на булавки, милая.

-Она совсем оправилась, даже выставку дяди Франческо устраивает зимой, в Национальной Галерее. Там и его альбомы будут. Те, что он на севере рисовал, в трущобах, -  Анита помахала отцу. Он садился в кеб. Аарон не носил сутану, только сюртук с пасторским воротничком. Анита напомнила себе: «Когда тетя Сидония вернется из Саутенда, надо взять папу за руку и отвести в эмпориум. Иначе он так и будет ходить в сюртуке шестилетней давности, я его знаю».