-Господи, - попросил Стивен, прижимая к себе сына, - помоги мне.

Ворота были низкими. Он нагнулся и вошел вслед за юношей в маленький сад на заднем дворе дома.

Дина остановилась на пороге комнаты, и  опустила руки. Осенью, два года назад, она раздала все вещи дочери, так было легче. Женщина взглянула на чистые, вымытые половицы.

-Если бы шиву можно было сидеть, - горько подумала Дина.

-А так..., - госпожа Судакова провела рукой по столу. Она знала, что муж говорил с Джошуа о том, чтобы юноша остался в Иерусалиме.

-Не надо, Исаак, - как-то раз попросила его Дина: «Пусть едет домой. У него семья, бабушка, дедушка..., Не надо мальчика от них отрывать». Муж снял свое простое, в стальной оправе пенсне, и, заметила Дина, вытер глаза. Она прижалась щекой к его рыжим, побитым сединой волосам. «Мы сироту возьмем, - шепнула Дина: «Вырастим, выучим..., Это заповедь, Исаак. Найдем мальчика, или девочку, и все будет хорошо».

Мерно тикали часы на беленой стене. Дина вздохнула: «Как тихо».  Дом был пуст, город успокаивался перед Шабатом. Дина, осмотрев комнату, как всегда, сказала себе: «Здесь и мыть ничего не надо. Здесь, - она покрутила в руках тряпку, - не живут».

-Не живут, - повторяла она, спустившись в гостиную, оглядывая полки красного дерева, уставленные серебром. Дина прошла на кухню и взяла свечи. Она вспомнила, как Шуламит, маленькой, трехлетней, осторожно водила ладошками над пламенем и лепетала благословение. «Господи, - попросила Дина, - Господи, дай ей покой в сени своей. Даже могилы нет, некуда прийти». Дина накрыла круглый стол кружевной скатертью, достала подсвечники. Заставив себя не плакать, женщина стала расставлять тарелки. Муж скоро должен был вернуться с заседания суда, Джошуа с рынка. Дина напомнила себе: «Исааку одежду достать, и самой помыться надо, как Джошуа воды принесет». Она посмотрела за окно. Солнце было уже послеполуденным, листья гранатового дерева трепетали под жарким ветром.

Дина поднялась в спальню. Открыв свой гардероб, вдохнув запах кедра, женщина потрогала темно-зеленый шелк платья. Дина взяла с верхней полки такой же тюрбан и замерла. Дверь скрипнула. Женщина повернулась.

-Динале, - муж шагнул к ней, - Динале, милая, ты только не волнуйся...

-Почему он плакал? - подумала Дина: «Господи, я вижу, что плакал. И лицо, какое бледное. Неужели  что-то с Джошуа случилось? Дядя Натан и тетя Батшева этого не переживут, они пожилые люди...»

-Динале, - Исаак взял ее за маленькую, твердую руку, - там...- рав Судаков откашлялся, - гости у нас.

Он, возвращаясь, домой, увидел, что ворота открыты и рядом с ними стоит какая-то повозка.

-Это еще что такое, перед Шабатом? - пробормотал рав Судаков: «Вроде ничего не должны были доставить».  Когда погибла дочь, они с женой решили продать постоялые дворы, оставив только землю, в Иерусалиме, и в Цфате. Выручку они вложили в строительство нового еврейского квартала, первого за стенами города. Назывался он Мишкенот Шаананим, и возводился на деньги сэра Мозеса Монтефиоре, покойного американского филантропа Иехуды Туро и Натана Горовица. Исаак и Дина купили там большой дом, сами не зная, зачем. Они не собирались выезжать из Старого Города. «Пригодится, - заметила Дина, - может быть, все-таки, мы возьмем сироту..., Из Польши, из России…, Ханеле найдет кого-нибудь...»

Тетя писала Исааку, что у них все хорошо, мельница процветает, они помогают синагогам в Гродно и Белостоке, внучка  учится. Исаак, в общем, догадывался, что за человек его тетя.

-Не человек, - поправлял он себя, и качал головой: «То дело лишь Господа и ее самой. Еще хорошо, что она хасидов к себе не сзывает, как эта Хана Рохл, из Людмира. Хотя, - Исаак усмехался, - какие хасиды? Дед Ханеле, рав Шмуэль, всю жизнь отшельником провел, в горах. Да и Хана Рохл, хоть и ученая женщина, а все равно человек. И я человек, - он протирал пенсне.

-А эти..., - Исаак отчего-то ежился, - сказано: «Когда люди начали умножаться на земле и родились у них дочери,  тогда сыны Божии увидели дочерей человеческих, что они красивы, и брали их себе в жены, какую кто избрал».  Кто знал, что до нашего времени они доживут, потомки сынов Божьих. А дожили».

Он подходил к окну, вглядываясь в черепичные крыши Иерусалима, в мощную кладку башен.

-Настенах твоих, Иерусалим, Я поставил сторожей, которые не будут умолкать ни днем, ни ночью, - тихо говорил  рав Судаков.  Он вспоминал, как  умер рав Горовиц, через месяц после того, как выдал младшую дочь замуж, когда Шмуэль и Авиталь отплыли из Яффо в Амстердам.

-На скамейке,  у себя дома, под гранатовым деревом.  Весна была, все цвело. Он игрушки вырезал, у него тогда праправнуки появились.  Ханеле так и нашла его. Он сидел, с игрушкой в руках, и улыбался, а вокруг него птицы порхали, белые голуби. Мы считали с равом Бергером, внуком его, как бы ни пять сотен потомков у рава Аарона, отсюда до Америки. И сейчас внучка его с правнуком его помолвлена, в добрый час, в добрый час, - Исаак все смотрел на город. Вздохнув, он возвращался к своим книгам.

Он шагнул во двор и замер. По зеленой траве бегал пухленький, рыжий мальчик в старом, потрепанном халатике.  Исаак краем глаза успел увидеть Джошуа, что стоял, растерянно  озираясь, а рядом с ним, высокого, широкоплечего мужчину со следами ожогов на лице.

-Дядя Исаак, - робко сказал Джошуа, - дядя Исаак..., - однако рав Судаков уже ничего не слышал.

-Господи,-  подумал он, - одно лицо. Что с ней, с нашей девочкой, где она?

-Деда! - звонко сказал мальчик, завидев бороду Исаака. Рав Судаков присел на траву.  Ребенок заковылял к нему. Прижавшись головой к плечу, раскрыв большие, серые глаза, он повторил:

-Деда! Моше,  - мальчик протянул ему крепкую ручку.

Он деловито полез на руки к Исааку, и вдруг отстранился.

-Нет, нет, нет! - строго велел Моше, потянувшись, сняв с него пенсне. Он вытер Исааку глаза ладошкой и показал в сторону мужчины, что стоял, молча, опустив голову: «Папа!»

В саду было тихо, только наверху, в кроне дерева щебетала какая-то птица.

-Я...это, корзинку в дом занесу, - пробормотал Джошуа, исчезая в двери, что вела на кухню.

Моше подергал рава Судакова за рукав капоты: «Деда!».

Мужчина, наконец, откашлялся: «Меня зовут капитан Стивен Кроу. Я ваш родственник, дальний, из Лондона. А это ваш внук, - он глубоко вдохнул, - Моше. Сын вашей дочери, Шуламит. И мой сын, - рав Судаков увидел слезы в лазоревых глазах.

-Пойдемте, - Исаак поднялся и взял мальчика на руки, - пойдемте, капитан Кроу. Я позову жену, и вы нам все расскажете.

-Подождите, - он все стоял, глядя на открытые ворота: «Рав Судаков, я..., я привез вам Шуламит. Она, - мужчина кусал губы, - она там..., - капитан Кроу указал на повозку. Исаак обернулся и помолчал: «Я понял. Скоро шабат, капитан Кроу. Пойдемте, у нас еще..., - Исаак вздохнул, - много дел».

Он оставил внука внизу, вместе с капитаном. Тот стоял посреди гостиной, и рав Судаков почти насильно усадил его в кресло. Исаак поднялся наверх. Прислушавшись, поняв, что жена в спальне, он позвал: «Динале!»

Моше госпожа Судакова унесла на второй этаж дома.  Спустившись, присев рядом с мужем, женщина тихо сказала:

-Спит маленький. Я Джошуа отправила..., - она не договорила и мотнула головой куда-то в сторону.  «Они придут, заберут, - Дина подышала, - нашу девочку. После Шабата мы ее похороним».

Рав Судаков медленно, не отрываясь, размешивал чай в стакане. Дина мягко забрала у мужа ложку и посмотрела на капитана Кроу. Стивен сидел, не поднимая головы. Дина заметила металлический блеск кольца, что висело у него на цепочке, рядом с крестом.

-Почему не сразу? – вдруг спросил мужчина: «Не сразу..., похороны».

-Нельзя, - вздохнул рав Судаков: «Запрещено. Шабат, капитан Кроу. Надо радоваться. После погребения мы будем сидеть шиву, как положено, а сейчас..., - он не закончил.  Стивен закрыл глаза и начал говорить.