-Как только Виллем уедет, все успокоится, - говорил себе Питер: «Через год  забудут об этом». От кузена ничего не было слышно, он только прислал слуг из гостиницы со списком вещей и сундуками. Луиза махнула рукой: «Нам ничего не надо. Все равно, Питер, - она присела на бархатный диван в библиотеке, - мы выедем отсюда, как только Грегори найдет подходящий дом».

-Не придумывайте, - ворчливо отозвался мужчина: «Когда мы с Люси отплывем в Кантон, я этот особняк просто сдам вам, вот и все. Бессрочно, - Питер усмехнулся. 

Луиза вздохнула и положила ладонь куда-то на грудь, прикрытую шелком домашнего платья. «Как же это так? - она помолчала: «Питер, Виллем, он ведь и мой сын тоже, почему он, - губы женщины задрожали, - запрещает мальчику со мной видеться? И с его сестрой...»

-Подождите, - посоветовал Питер: «Когда  младший Виллем подрастет, напишете ему. Он ответит, уверяю тебя. Ты все-таки мать».

-Мать, -  подумал мужчина, глядя на то, как прихожане подходят к причастию: «Тетя Вероника тоже мать Пьетро, и что? Отрезанный ломоть, как говорится. Написала она что-то, сгоряча, можно понять, она мужа потеряла. Иисус нам заповедовал прощать людей, и не таить на них зла, а эти...»

Пахло воском, солью, немного специями с ближнего базара. Настоятель собора святого Фомы сразу отказал Питеру: «Мистер Кроу, они не скрывают своего прелюбодеяния, жизни в грехе, а вы, как я слышал, - священник помолчал, - им потворствуете. Я никак не могу позволить окрестить этого..., - он осекся и Питер помог:

-Ребенка. Я сам разберусь, - мужчина поднялся, - преподобный отец, кого приглашать под мою крышу. Дитя ни в чем не виновато.

-Как и они, - добавил про себя мужчина.

Месса закончилась, люди выходили из церкви, рядом зашуршала сутана. Пьетро, опустившись на скамейку, улыбнулся: «До нас тоже слухи добрались. Епископ меня, и других священников вызвал. Он велел, под страхом запрещения в служении, не венчать их и ребенка не крестить. Весь город только об одном и говорит».

-Больше бы работали, - кисло сказал Питер, - меньше бы времени оставалось на всякие сплетни.

Он знал, что кузен Виллем успел появиться и в канцелярии губернатора, и у адвоката. Луизе пришло распоряжение из конторы стряпчего. Ей предписывалось немедленно передать дочь под опеку отца. Луиза тогда, в библиотеке, отложила письмо. Подышав, женщина продолжила читать: «Поведение миссис де ла Марк ставит под угрозу нравственное развитие моей дочери. Я, опасаясь за  ребенка, требую водворить Маргариту по месту моего нынешнего проживания, в гостинице «Принц Альфред».

-Ничего, - Питер взял у нее конверт. Он увидел, как Грегори берет жену за руку.

-Ничего, - повторил мужчина, - этот адвокат работает на «К и К». Виллем очень зря к нему обратился. Неосторожно, - добавил Питер.

-Неразумно, - он принял от Люси чашку с чаем: «Я все устрою».

Он поехал к адвокату.  Питер уселся в большое кресло. Глядя на широкую, усеянную экипажами улицу за большим окном, на стены форта, он спокойно сказал: «Мистер Макферсон, я сделал кое-какие подсчеты. За прошлый год ваша юридическая помощь обошлась нашему филиалу в Бомбее в три тысячи фунтов стерлингов».

Адвокат погладил светлую бородку. Они оба были в летних, легких костюмах. Макферсон, покашляв, поправил шелковый галстук: «Цифра верная, мистер Кроу. Если вы хотите рассмотреть вопрос  скидок...»

-Вовсе нет - махнул рукой Питер.

-Напротив, - он вынул фаберовскую ручку с золотым пером и написал что-то на листке блокнота, - я намереваюсь предложить вам, мистер Макферсон, как это сказать, бонус. За добросовестную работу. Правильно я понимаю, что вы бы не хотели лишаться такого клиента, как «К и К?»

Адвокат увидел цифру и сглотнул: «Разумеется, мистер Кроу, не хотел бы».

-Бонус, - Питер поднялся, - будет вашим, при одном маленьком условии. Право, - он полюбовался своим перстнем, - оно вас совершенно не обременит, мистер Макферсон.

На следующий день адвокат прислал ему в контору копию своего письма Виллему. В нем Макферсон отказывался от ведения  дела и возвращал задаток.

-Он, конечно, наймет другого стряпчего, - хмыкнул Питер, показывая письмо Грегори, - однако я узнал в конторе порта. Его корабль отплывает на следующей неделе.  Из Европы, - мужчина пожал плечами, - пусть его адвокаты вам хоть сотню писем пишут. Ребенок ясно говорит, что хочет остаться с матерью. Ребенок, в конце концов, пока что британский подданный. Если дело дойдет до суда, оно будет слушаться в Лондоне. Мистер Бромли, - Питер усмехнулся, - не оставит от адвоката Виллема и мокрого места, я тебя уверяю.

Вадия сидел, перечитывая ровные строки. Потом, он тяжело вздохнул: «Питер, но ведь это денег будет стоить...»

-Разберемся, - легко отозвался кузен: «Я, дорогой Грегори, не люблю лицемеров. Человек все годы брака открыто, изменял жене, а теперь притворяется столпом морали. И в Бельгии  у нас родственники есть, - он тонко улыбнулся: «Тетя Джоанна только порадуется, и месье Мервель тоже. Вот они точно, презрели, что называется, буржуазные условности».

-Расскажу тебе кое-что, - Питер удобно откинулся на спинку своего простого, деревянного стула. Он не любил роскоши в конторе. В Лондоне, в своем кабинете на складах, Питер работал за тем сосновым столом, где его дед  когда-то составлял проект первой железной дороги в Англии. Стол был закапан чернилами. Питер весело говорил: «Мне приятно думать, что за ним сидел мистер Стефенсон».

Партнеров и клиентов у «К и К» принимали в Сити. Там был бархат, шелк, мрамор, серебряные сервизы, и мебель красного дерева. Но Питер больше всего любил склады. Они приезжали туда с отцом на рассвете, и посылали за завтраком на Биллинсгейт. Выходя на террасу, глядя на широкую, мощную Темзу, Питер видел у себя над головой золоченую эмблему компании. Ее, казалось, было заметно и с другого берега реки.

-Тоннель под Темзой, что дядя Майкл проектировал, - вспомнил Питер. Он быстро записал в блокнот: «Городская подземная железная дорога, заняться по возвращении».

Когда он рассказал Грегори о Джоанне и Поле, индиец удивленно спросил: «Они не венчались?»

-Нет, - развел руками Питер: «Им это не нужно. Как видишь, люди четвертый десяток лет вместе. Их не беспокоит мнение общества. Месье Мервель отличный адвокат. Если надо будет, как это сказать, найти сведения о поведении нашего кузена де ла Марка, он это сделает».

-Не хочется рыться в грязном белье, - вздохнул Грегори.

-Он первый начал, - не удержался Питер: «Был бы он человеком чести, подал бы на развод, и уехал. Однако он не успокоится, пока в каждой гостиной отсюда до Кейпа и Сиднея не начнут обсуждать эту историю. С такими людьми, как он, мой дорогой, надо сражаться их оружием».

Он посмотрел на упрямое лицо кузена. Пьетро сидел, глядя на распятие над алтарем. Питер тихо заметил: «Я не священник, Пьетро, не богослов. Но я знаю Библию. Там сказано: «Бог есть любовь, и пребывающий в любви пребывает в Боге, и Бог в нем». Как вы можете...»

-Это понятно, - внезапно сказал Пьетро: «Приду к вам и окрещу ребенка на дому. Ничего страшного. Никто не узнает. А тебя, я слышал, - он все смотрел на фигуру Иисуса над алтарем, - поздравить можно, Питер?»

-Я ее очень люблю, Пьетро, - нежно ответил кузен: «Я тебе не говорил, там, в Лондоне, когда кузина Марта у нас жила, я иногда..., - он прервался: «Она пропала и никогда больше мы ее не увидим. Не стоит и вспоминать. А Люси, она замечательная».

-Пришло распоряжение из Рима, - Пьетро поднялся, - я через год еду в Манилу, а оттуда  в Сан-Франциско. Пошли, - он подтолкнул Питера, - чаю попьем. Жена нашего привратника отличные местные сладости делает, у нее лоток на базаре.

-А из Сан-Франциско? - спросил Питер, когда они сидели на маленькой, чистой кухоньке.

-Дальше на север, - коротко ответил священник, заваривая чай в простом, оловянном чайнике.

Он проводил кузена и присел на подоконник. Было жарко, с базара доносились крики разносчиков. Пьетро закрыл глаза. Здесь, в Бомбее, ему начала сниться Лаура. Она сидела на траве, в саду, в Мейденхеде. Рядом, на скамейке, Пьетро видел мать и отца. Лаура протягивала к нему руку: «Бог есть любовь, милый мой. Я прошу тебя, не бойся любить».