Человечек увидел, как грустно клонится вниз бронзовая голова, и услышал тяжелый вздох: «Только у меня совсем нет денег, месье..., Я, конечно, найду работу, буду преподавать французский, но пока...»

-Черт с ним, - решил жандарм, - проведу этот расход по какой-нибудь статье. Жалко ее, совсем девчонка. Чуть не плачет.

-Пойдемте, - велел он, поднимаясь.

Марта вышла из полицейского участка с двадцатью рублями в кармане и тихонько усмехнулась.  Когда ей выдавали деньги, жандарм  в форменном мундире спросил у человечка: «Ваше превосходительство, может последить за ней?»

Тот махнул рукой: «Да зачем? Девятнадцать лет девице. Вы посмотрите на нее, Илья Павлович, от горшка два вершка, ничем она не опасна. Будет приходить к вам, каждый понедельник, отмечаться, а в остальном пусть живет себе спокойно».

-Замуж, может, выйдет, - ухмыльнулся жандарм. «Сядет  на кухне, и не полезет больше в такие дела».

-Как же, - кисло заметила про себя Марта. Приняв деньги, прослезившись, она выдохнула: «Спасибо вам, ваше превосходительство, большое спасибо!»

Она подставила лицо жаркому солнцу: «Сначала в кенасу, встретиться с этим Синани. Узнать у него, как отсюда выбраться на север. Тетя Джоанна мне рассказывала, в Брюсселе. Она после восстания на Украине с еврейским обозом оттуда уехала. Их и не проверяют вовсе».

Марта вздрогнула. Рядом с ней раздался стук копыт, мужчина осадил красивого, белого жеребца. Спрыгнув на землю, приложив пальцы к папахе, он спросил по-русски: «Вы что-то ищете, мадемуазель?»

Всадник был черноволосый, с такой же черной, ухоженной бородой, белозубый, высокий, в черкеске. Марта увидела золотой эфес шашки у него за поясом.

-Я не говорю по-русски, месье, - вежливо ответила она. Мужчина рассмеялся: «Очень кстати. Освежу свой французский. Сами понимаете, на войне, - он развел руками, - с этим сложно. Капитан князь Нахичеванский, Исмаил Хан Эхсан Хан оглы, - он поклонился, - помощник командира четвертого конно-мусульманского полка».

-Мадемуазель Марта, - руки она не подала. «Спасибо, месье, я ничего не ищу. Всего вам хорошего».

Марта  поклонилась. Он, настойчиво, предложил: «Давайте я вас провожу, мадемуазель. Не стоит девушке ходить одной. Время военное».

Бронзовая бровь взлетела вверх: «Здесь глубокий тыл, месье...- Марта с трудом выговорила, - месье Нахичеванский...»

-Можно просто: «Ваше сиятельство» - он легко улыбнулся. У него были острые, крупные, хищные зубы. Марта повела носом. Пахло от него порохом и конским потом.

-Ваше сиятельство, - повторила девушка и внезапно рассмеялась: «Так даже удобнее. Я вряд ли запомню ваше имя. Я сама доберусь. Большое вам спасибо и всего хорошего, - со значением повторила она.

Марта уходила по узкой, пыльной улице. Шелестели листья тополей, сияло яркое, полуденное солнце. Капитан, глядя вслед ее стройной, в простом платье, спине, заметил, как блестят бронзовые, стянутые в тяжелый узел волосы: «Не помните. Но запомните, мадемуазель Марта, это я вам обещаю».

Он легко вскочил в седло и обернулся. Девушка заворачивала за угол.

-Найду, - пообещал себе князь и пришпорил коня.

В кенасе все оказалось просто. Синани, пожилой, кругленький старичок, с ухоженной, седой бородкой, выдал ей триста рублей. Когда Марта предложила оставить расписку, купец  отмахнулся: «У меня с раввином Судаковым давняя дружба. Хоть они, - Синани усмехнулся, - нас евреями и не признают, но религия религией, а дела делами. Не беспокойтесь, все будет в порядке».

Обоз на север, в Литву, отправлялся в следующем месяце. Синани пообещал: «Вам наши бумаги сделают, караимские. Нам разрешено жить вне черты оседлости. Спокойно въедете с ними в Санкт-Петербург, - он подмигнул девушке и стал отсчитывать деньги.

Марта стояла перед аккуратным зданием с вывеской «Товарищество виноторговли Христофорова и К°». Она  прошла мимо церкви, мимо Дворянского собрания и огляделась:

-Здесь, наверняка,  комнаты сдаются. Но как с хозяйкой объясниться..., Надо будет адрес в полиции оставить, когда отмечаться приду. А потом, - она рассмеялась, - пусть меня ищут, хоть по всему Крыму.

-Что такого смешного, сударыня? - спросил веселый голос сзади, тоже по-русски. «Вы так заразительно хохочете, и я решил узнать, что это за шутка».

Марта повернулась. Он был лишь чуть старше и немного выше ее, русоволосый юноша в простом, темном сюртуке, с непокрытой головой. Глаза у юноши были карие, большие, щеки загорелые. Марта увидела пятна на его пальцах.

Девушка сказала, по-французски: «Я, к сожалению, не понимаю русского, месье...»

-Месье Менделеев, - он поклонился. «Я преподаю естественные науки - юноша поднял руку и повертел ей перед носом Марты, - в здешней гимназии. Пятна, которыми вы, мадемуазель, изволите любоваться,  от химикатов. Так что за шутка? - он широко, заразительно улыбался.

-Я просто так смеялась, - Марта сморщила нос, - со мной это бывает.

-Со мной тоже, - признал Менделеев и показал на купола: «Это греческая церковь. Я, хоть недавно в Симферополе, но могу вам показать город, мадемуазель..., - юноша вопросительно посмотрел на нее.

-Марта, - она протянула маленькую руку. Менделеев бережно ее пожал.

Он быстро нашел ей комнату, и договорился с хозяйкой о пансионе. Прощаясь, стоя у крыльца, Менделеев  покраснел: «Если у вас будет время, мадемуазель Марта, и если ваше состояние позволит..., - он указал глазами на повязку.

-Я даже танцевать могу, - тонкие губы улыбнулись, - ранение легкое, месье Менделеев.

Над их головами закатное солнце пронизывало зеленые листья каштана. Наверху, в еще теплом небе, были слышны крики птиц. «Какая она красивая, - восторженно подумал юноша, - я таких девушек и не видел никогда. И тоже сестра милосердия, как эти женщины, из Крестовоздвиженской общины».

-Я могу вас познакомить с нашим начальником госпиталя, месье Пироговым, - сказал Менделеев. «Он, в Севастополе, руководит уходом за ранеными...»

Марта слышала о Пирогове от врачей. Сам он ее не осматривал.

-Но сюда тоже приезжает - закончил Менделеев, - в тыловой госпиталь. У нас все сестры милосердия из Санкт-Петербурга. Дамы из общества, вы с ними подружитесь, я уверен.

-Как-то неудобно, - замялась Марта, - я все же пленная... «Из Санкт-Петербурга, - подумала она, - это очень, очень хорошо».

-Вы гражданка нейтрального государства, - удивился Менделеев, - ничего неудобного. А раненые есть раненые.

-Да, - тряхнула Марта головой, - это вы правы, месье Дмитрий. Большое вам спасибо, - она пожала юноше руку: «Наверняка, в Симферополе, есть еще, на что посмотреть, месье Дмитрий. Покажете мне?»

-Если бы даже не было, - дерзко ответил Менделеев, глядя в зеленые глаза, - я бы, мадемуазель, построил бы, как в сказках, дворец за одну ночь. Для вас.

-Увидимся завтра, - от нее пахло жасмином, она стояла совсем рядом, выше его на ступеньку. От реки доносилось мычание коров, по улице маршем шли войска. Марта попрощалась с ним, и скользнула внутрь дома.

-В лавки, - вспомнил Менделеев. «Ее в лавки надо сводить, на ней одно платье и больше ничего.  Завтра и сходим. И в парке  погуляем и вообще…, - он шел к себе домой, любуясь золотым сиянием осеннего солнца, и повторял: «Марта».

Деревянные, отскобленные половицы палаты блистали чистотой. Пахло хлорной известью, на столе, в простом глиняном кувшине стоял букет  полевых цветов.

Марта заканчивала мыть пол. Она была в форме сестер милосердия Крестовоздвиженской общины, скромном, коричневом платье с белыми манжетами, таком же чепце и фартуке. Настоятельница, Екатерина Александровна Хитрово, услышав о том, что Марта протестантка, только улыбнулась: «Иисус, милая девочка, для всех один, и Божья Матерь тоже». 

Сестры все были средних лет, старые девы или вдовы, все говорили по-французски. Мадам Бакунина приехала сюда, в Крым, из столицы. Она сразу сказала Марте: «Когда война закончится, милая, я вас увезу в Санкт-Петербург. Николай Иванович вас очень хвалит, сами слышали. Нам нужны будут руки, работы много. Я вас обязательно познакомлю с нашей патронессой, великой княгиней Еленой Павловной. У нее во дворце проходят интимные вечера,  les soirees morganatiques, как мы их называем, - Бакунина подмигнула Марте, - вы там будете блистать, я уверена».