Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

-Это мой долг, как отца, как католика. Она втоптала в грязь честь семьи. Она живет, невенчанной, с этим англичанином…, Да будь он хоть трижды родственник, какая разница? Хватит, надоело краснеть. Ее светлость Лаура Гравини, шлюха  какого-то бандита, капитана легиона Гарибальди. Зачем я пустил его на порог своего дома? Надо было Лауру запереть в монастыре. А сейчас, - он вспомнил записку, что получил от своего человека в Риме, тот следил за дочерью, - а сейчас и монастырь не поможет. Ходила к акушерке.  Нашему роду пять сотен лет, мы  младшая ветвь семьи Орсини. У наших жен и дочерей  не может быть ублюдков.

-Все будет просто, - заключил герцог Гравини, - половину этой суммы, - он передал Микеле листок, вырванный из блокнота, - ваша жена получит через несколько дней, а вторую  вам отдадут, когда дело будет сделано. Однако, - он нахмурился, - если вы начнете болтать…

Микеле даже оскорбился.

-Синьор, - гневно сказал он, - меня покойный отец к делу приставил, когда мне двенадцать лет исполнилось. С тех пор тридцать лет прошло. Ни один мой заказчик не остался недовольным. Мончелли не подводят. А если с ней, - он взглянул на посетителя, - будут еще люди?

-Никто не должен знать, что там случилось, - коротко ответил тот, поднимаясь с табурета: «Кроме вас и меня. Все остальное, - он развел руками, - это на ваше усмотрение».

Когда на чердаке  они встретились с Чезаре, оказалось, что у него похожий заказ. «Но, - поднял палец приятель, - на мужчину».

Чезаре получил список в Чивитавеккья, от невидного человечка. Тот говорил на итальянском языке  с сильным французским акцентом.  Человечек почесал редкие волосы на лысине и сердито заметил: «Весь этот фарс, республика,  скоро закончится. Но мы не можем позволить, чтобы синьор Гарибальди и дальше мутил воду, понимаете?»

Чезаре пыхнул сигарой.

Они сидели в задней комнате рыбацкой таверны. Взгромоздив ноги на стол, мужчина отозвался: «К синьору Гарибальди не подобраться, дорогой месье. У него тридцать человек вооруженной охраны, не говоря уже о легионерах».

-Это где вы так сидеть научились? - вдруг поинтересовался человечек.

-В Техасе, - холодно ответил Чезаре: «Я там хорошо развлекался».

-Я знаю, - его собеседник сверился с блокнотом: «Настолько хорошо, что вам вынесены смертные приговоры в Техасе и Луизиане. Это если не считать тех, что вы заработали в Венесуэле, Колумбии и здесь, на родине, так сказать. Вы их коллекционируете, что ли?»

-К делу, - велел Чезаре, когда принесли жареную рыбу с белым вином: «Гарибальди я вам не обещаю, а вот этих, - он пробежал глазами имена, - этих обеспечу. По алфавиту, начиная с ди Амальфи. Опять же, - Чезаре оторвал голову рыбы и бросил ее на пол, - там с десяток лучших офицеров легиона. Без них синьору Джузеппе придется несладко».

Его собеседник вспомнил светлый, весенний день в Париже. Они прогуливались в Люксембургском саду. Человечек передал своему спутнику список: «Это те, кто наиболее опасен, по нашему мнению. Посмотрите, месье Джон, может быть, у вас есть какие-то изменения?»

Светло-голубые, прозрачные глаза усмехнулись:

-Какие у меня могут быть изменения? Правительство ее величества считает, что происходящее в Италии, это внутреннее дело католических стран. К тому же, - мужчина приостановился и сорвал цветок, - у нас, как вы понимаете, есть свои католики. Своя маленькая Италия, под боком. Свои горячие головы. Мы, как бы это сказать, не заинтересованы в том, чтобы ирландцы учились у итальянцев. Нет, у меня нет изменений, - он отдал список.

-Задвигались, - Чезаре прижал к глазу подзорную трубу: «Надо быть наготове».

Отец пошел на конюшню, за лошадьми. Пьетро, отвел Лауру в сторону:

-Я к утру доберусь до Рончильоне, и сразу пойдем в церковь. На Кассиевой дороге французов нет, езжайте спокойно. Я бы и сейчас отправился, с вами, но синьор Гарибальди сегодня выступает в Учредительном Собрании. Мне надо там быть. Иди сюда, - он оглянулся, - улица была пуста, - и прижал ее к себе.

Пригревало солнце, на черепичных крышах Трастевере ворковали голуби. Пьетро шепнул: «Дом прямо на озере стоит. Будем купаться, рано утром, только ты и я».

Она была в мужском костюме, высоких сапогах, темных бриджах, и такой же рубашке. Каштановые волосы, прикрытые широкополой шляпой,  золотились на солнце. «Я в тебя влюбилась, - Лаура все держала его за руку, - большую, надежную, - сразу, когда увидела».

Отец тогда сухо сказал: «Это твой дальний родственник, синьор ди Амальфи, из Лондона. Он учится в Английском Колледже, католик. Познакомься».

Лаура присела и почувствовала, что краснеет.

Когда они уже были вместе, зимой, Пьетро как-то раз усмехнулся: «Я, знаешь, ли, в Лондоне, год назад, думал, что полюбил. Кузину мою, Полину. Я тебе о ней рассказывал». Лаура кивнула. Она сидела, в одной короткой рубашке на кровати, скрестив ноги, чистя пистолеты. Пьетро уезжал в Милан, с ополчением.

 Он привалился темноволосой головой к ее нежным коленям: «Именно что думал. А теперь понял, как это, если на самом деле».

-И как? - весело спросила Лаура. Пьетро забрал у нее оружие. Подняв девушку на руки, целуя, он пообещал: «Сейчас покажу, как».

-Я тоже, - он оглянулся: «Папа, наверное, за углом стоит, с лошадьми. Не хочет нам мешать. Господи, как я его люблю».

-Тоже влюбился, - повторил Пьетро. Незаметно положив руки на ее плоский живот, он велел: «Не гоните только». Над ними было огромное, летнее, синее небо. Из пекарни по соседству пахло свежим хлебом, с балкона напротив, свешивался триколор. Лаура перекрестила его: «Ты тоже будь осторожен, милый».

Сзади раздался кашель отца. Пьетро помог жене сесть в седло. Обняв отца, он улыбнулся: «Багажа у вас нет,  только сумы седельные. До завтра, папа».

Они поехали к Тибру. Пьетро стоял, засунув руки в карманы крестьянской куртки, смотря им вслед. Лаура оборачивалась, и  махала ему, пока они не свернули за угол, пока Пьетро не остался один на своей узкой улице. Колокола Санта-Мария-ин-Трастевере все звенели.

-Завтра исповедоваться надо, - вспомнил Пьетро, - перед венчанием. Мерфи все сделает. Господи, я теперь и не знаю, когда увижу Лауру. И ребенка тоже…, - он грустно вздохнул и пошел на север.

-Пора, - присвистнул Микеле, - и мне и тебе. Удачи, дорогой мой, - он пожал руку Чезаре, - может, и встретимся еще.

Они тихо спустились вниз. Микеле, забрав во дворе свою лошадь, направился вслед за медленно едущей парой всадников. Чезаре, гуляющей, ленивой походкой миновав мост Честио, оказался на Тиберине. Он следовал за высоким, темноволосым мужчиной, что шел на Капитолийский холм.

В круглом зале Нового Дворца, где помещалось Учредительное Собрание, было накурено. Со стен свешивались триколоры, депутаты  шумели. Пьетро услышал крики: «Гарибальди! Пусть выскажется Гарибальди!»

Он пробился к трибуне. Синьор Джузеппе засунул руки в карманы куртки, выставив вперед упрямый, твердый подбородок. «Проводил родню, - сказал Гарибальди, завидев Пьетро, - вот и хорошо.  Недели никакой не получится. Езжай в Рончильоне, и сразу возвращайся обратно. Мы уходим из Рима, маршем, на север».

-Синьор Джузеппе, - Пьетро посмотрел на офицеров легиона, что столпились рядом: «Мы можем воевать здесь, на улицах. Мы так воевали в Милане. У нас есть опыт, мы отбивали французские атаки, в Трастевере. Римляне на нашей стороне...»

-Это пока, - мрачно сказал Гарибальди: «Пока в городе есть припасы, и пока французы не установили полную блокаду».

-У нас всего четыре тысячи человек, - вздохнул Пьетро, наблюдая за Гарибальди, что поднимался на трибуну, - если бы мы раздали оружие крестьянам, все бы повернулось по-другому..., Лаура расстроится, всего день вместе побудем..., - он взвел пистолет и встал за спиной Гарибальди, рядом с еще одним офицером.

В зале, внезапно, настала полная тишина.

-Итальянцы, - начал Гарибальди: «Братья мои! Здесь, на освященной веками истории земле Рима, земле республики, здесь, в сердце нашей страны, на Капитолийском холме, я говорю вам, что сегодня настало время выбора. Мы можем сдаться на милость французов, - зал гневно загудел, и Гарибальди ударил кулаком по трибуне: «Тихо! Дослушайте меня!»

1620
{"b":"860062","o":1}