Куртизанка подняла глаза от нот, что лежали перед ней, и отложила лютню. Она улыбнулась высокому, широкоплечему мужчине, — от него пахло морским ветром, будто он только сейчас сошел на берег, и сказала, поднявшись: «Добро пожаловать в наш город, синьор!»

Вероника поднялась на локте и посмотрела на спящего мужчину.

— Человек без воображения, но с большим аппетитом, — он поморщила лоб. «Куда бы его пригласить? На собрание моего поэтического кружка?» — куртизанка чуть не расхохоталась вслух.

— Нет, он там долго не протянет. А пригласить надо — ясно, что он сюда приехал не ради моих прелестей, а зачем-то еще. А чтобы узнать — зачем, надо подержать его при себе.

Устрою обед, вот что. Для узкого круга друзей, — чтобы не вызывать его подозрений — и с вкусной едой.

Мужчина открыл карие, красивые глаза и хрипло сказал: «Ты о чем думаешь, шлюшка?».

— О том, как доставить вам удовольствие, ваша светлость, — улыбнулась куртизанка.

— Называй меня Паоло, — он перевернул ее на живот. «А доставить мне удовольствие очень просто».

Вероника закатила глаза и неслышно зевнула.

В бронзовых канделябрах билось пламя высоких, белых свечей. Окна были раскрыты, — дожди прекратились, потеплело. Легкий западный ветер шуршал бархатными занавесями.

За столом говорили о политике.

— Так что же, ваша светлость, — спросил член Совета Десяти, высшего судебного органа Венецианской республики, — нам ждать очередной атаки на Тунис?

Паоло Орсини, герцог Браччано, разорвал чуть обжаренную печень, что лежала на его тарелке, и засунув большой кусок в рот, облизал кровь с пальцев.

— Как раз по моему вкусу, — сказал он, вытирая губы.

Остальные мужчины за столом ели вилками.

— Тунис, — герцог щелкнул пальцами, и ему налили вина. Мужчина попробовал и махнул рукой — серебряный кубок тут же был наполнен до краев.

— Хорошее у вас красное, моя дорогая, — он положил левую руку на колено Вероники, что сидела рядом с ним, и та чуть вскинула брови. «Дорогая — во всех смыслах, — герцог расхохотался, венецианцы за столом вежливо улыбнулись.

— Видите ли, синьоры, — сказал Орсини, сгребая пальцами обжаренный лук, — мой друг Хуан Австрийский, — это я вам говорю по секрету, но тут все свои, — недавно ездил в Рим. За папским благословением.

— На то, чтобы он занял пост губернатора Нижних Земель? — один из государственных инквизиторов Венеции аккуратно резал мясо на своей тарелке. «Я слышал, после того, как убили его секретаря, дон Хуан стал вести себя совсем уж, — инквизитор помялся, — неосмотрительно. Хороший же из него выйдет губернатор».

— Эскобедо, — дело рук этих двух заговорщиков, — Орсини сплюнул на пол. «Переса и вдовы Эболи. Говорят, они наняли какого-то дьявола — удар шпагой, убивший секретаря, был ювелирной точности — будто там работал хирург.

Так вот, король Филипп сказал своему единокровному брату, что он должен навести порядок в Нижних Землях, — как хочет, так пусть это и делает, но чтобы там был мир. А потом дон Хуан может заняться тем, ради чего он и ездил к Его Святейшеству».

— И чем же это? — небрежно поинтересовалась Вероника. Подали вторую перемену — сардины с луком, изюмом и кедровыми орешками и каракатиц, отваренных в их чернилах.

— Он хочет освободить Марию Стюарт и жениться на ней, — ответил Орсини, отрывая голову рыбе, и намереваясь бросить ее на скатерть. Вероника еле заметно кивнула слуге, и тот подставил герцогу блюдо.

— Она уже стара для деторождения, — член Совета Десяти посмаковал вино и сказал, глядя на Веронику, — «Узнаю букет. Это еще из тех бутылок, что я вам послал в прошлом году, синьора. Рад, что вам понравилось».

— Одно из лучших белых, что я когда-либо пила, — улыбнулась куртизанка. «Действительно, вашему другу дону Хуану скоро, в феврале, исполнится двадцать девять, а Марии Стюарт, значит — тридцать четыре».

— Ну почему же, — инквизитор погладил подбородок, «ведь у нее есть сын, да, и говорят, в браке с Босуэллом у нее был выкидыш — близнецы. Так что она вполне еще может принести еще наследников».

— И тогда дон Хуан, как муж королевы, сядет на английский трон вместо этой протестантской шлюхи! — выругался Орсини.

— Она еще и ублюдок, — сказал инквизитор. «Святая Церковь признает законным только первый брак ее отца. Так что дело каждого доброго католика — поддержать планы по ее свержению».

— Аминь, — сказал Орсини и Вероника почувствовала, как его рука поползла вверх, ей под платье. «Так вот синьоры, пока дон Хуан искореняет протестантскую заразу на севере, я займусь истреблением неверных на юге.

В конце января выхожу в море. Завтра у меня назначена встреча с адмиралом Веньером, моим соратником при Лепанто, посмотрим, на что способен ваш арсенал».

— На многое, — сказала Вероника, и, отпив вина, положила ногу на ногу. «На многое, ваша светлость».

Когда слуги убрали грязную посуду и подали кофе со сладостями, Вероника улыбнулась.

— Синьоры, я взяла на себя смелость украсить сегодняшний вечер еще одной драгоценностью. Ничто так не способствует хорошей беседе, как присутствие красивых женщин. Моя подруга, синьора Марта.

Мужчины поднялись.

Марта вскинула зеленые глаза на высокого, загорелого мужчину и чуть улыбнулась.

— Позволь тебе представить, моя дорогая, его светлость герцога Браччано, — сказала Вероника.

Он поцеловал маленькую, нежную руку, вдохнув аромат жасмина. Женщина была словно ребенок — хрупкая, изящная, с невинными глазами. Темные, длинные ресницы колыхнулись, и она проговорила — медленно, не спеша:

— Мы рады приветствовать героя Лепанто, ваша светлость. Надеюсь, что вам понравится в Венеции.

— Мне уже нравится, — усмехнулся он, глядя на затейливо уложенные бронзовые локоны.

Высокая шея пряталась в пене кружев.

— А вы, почему так поздно, синьора Марта? — спросил он, когда гости вернулись за стол. Сбоку были видны маленькие веснушки на ее зарумянившихся щеках.

— Мне надо было уложить детей, — она взяла тонкими пальцами конфету и откусила. Зубы у нее были мелкими и острыми, — как у хищного зверька, — подумал герцог.

— Вы замужем? — он выпил еще вина.

— Я вдова, — чуть слышно вздохнула Марта. Корсет, — аметистового шелка, с золотой отделкой, едва заколебался на маленькой груди.

Марта повернулась к нему и облизала губы: «У Вероники всегда очень хорошие сладости.

Попробуйте, ваша светлость».

— С удовольствием, — он протянул смуглые, поросшие черными волосами пальцы, и взял конфету из ее руки. Надкусив, он прожевал и улыбнулся: «Считайте, что я вас поцеловал».

Белая кожа в скромном декольте, украшенном только золотым крестом с алмазами, чуть зарумянилась.

— Не сегодня, — сказала Вероника, глядя на него спокойными глазами. «У меня сегодня клиенты, — она махнула головой в сторону гостиной, где инквизитор, член Совета Десяти и Марта обсуждали поэзию Данте.

— Кто из них? — прошипел Орсини.

— Оба, — сладко улыбнулась женщина. «Есть запись, Паоло, есть очередь, есть установленный порядок, в конце концов».

— Я тебе дам больше денег, чем два этих старых хмыря, — настаивал он.

— Я не буду обижать давних друзей, — холодно сказала куртизанка и отвернулась.

Выйдя из палаццо, Орсини сочно выругался, и было подумал пойти к простой шлюхе. «Нет», — улыбнулся он, садясь в лодку. «Все равно она будет моей, и тем слаще будет ее взять. Не хочу размениваться».

Он плохо спал и ворвался в опочивальню к Веронике, когда она заканчивала завтрак.

Куртизанка подняла бровь и поднесла одной рукой, — над второй склонилась служанка, подпиливающая ногти, — чашку кофе к губам. Ноги женщины стояли в серебряном тазике с отваром лаванды.

— Я же сказала, Паоло, — она вздохнула, — есть запись, и есть порядок. Я ни для кого не делаю исключений, будь он хоть сам король, хоть, — Вероника тонко улыбнулась, — твой друг Хуан Австрийский.