Окна были раскрыты в сад. Она, почувствовав теплый, легкий ветер, обнимая его, спросила: «Ради свободы?»

-Ради того, - он посмотрел в мерцающие, прозрачные глаза, - чтобы быть достойным тебя. Только обещай мне...

-Нет, - прервала его Джоанна, - пока нет. Когда ты вернешься, я стану твоей подругой, до конца наших дней. А пока, - она пожала острыми плечами, - если я почувствую влечение к другому человеку..., Или ты, - добавила она, потянувшись, поцеловав его в губы.

-Хоть так, - смешливо ответил Байрон. «А твой мальчик, Мишель...»

-У него один отец, и другого не будет, - коротко ответила Джоанна. Байрон вздохнул: «Хорошо. Я бы тоже не хотел, чтобы у Августы был другой отец. Ей сейчас пять, ровесница твоему сыну. Хотя я ее один раз в жизни видел, - он помолчал. Джоанна, ласково сказала: «Иди ко мне».

На рассвете она заставила его уйти. Одеваясь, женщина весело заметила: «Я не как ты, не сплю до  обеда. Мы с Мишелем встаем, занимаемся гимнастикой, потом садимся за уроки. В сентябре у меня школа открывается. Пока три класса, по двадцать человек, а там посмотрим».

-Смешанные классы, -  усмехнулся Байрон, читая объявление, что лежало на ее рабочем столе. «Церковь не будет против такого?»

-Можно подумать, - сочно заметила Джоанна, надевая рубашку, - меня интересует их мнение. Конечно, смешанные. Женщины точно так же, как и мужчины, нуждаются в образовании. Иди, - она ласково подтолкнула Байрона к двери, - я тебя вечером навещу, в твоих комнатах. Кофе мне свари, - женщина улыбнулась, - такой, как в Лондоне.

-Потом он уехал, - подумала  Джоанна, нежно поддерживая отца под локоть. «Уехал, и пишет, тоже, как генерал Боливар,  раз в месяц. Я ему сказала, как он вернется из Греции, тогда и посмотрим, что дальше будет. Но своего дела я не брошу, конечно. А пока..., я его предупредила, что не собираюсь хранить верность. Я и не храню, - она улыбнулась. Джон, разглядывая ратушу, сказал: «Там мне легче,  милая, там воздух чище. И Давид там, он отменный врач. Твои письма я им передам, конечно».

Он  погладил дочь по щеке: «Твой муж покойный..., Это он меня спас, при Ватерлоо. Он и дядя Иосиф. Мне очень, очень жаль, что он погиб. Я был неправ, тогда, в Париже. А как вы оттуда уехали, - герцог развел руками, - я до сих пор и не понял. Проскользнули у нас между пальцев».

-Друзья помогли, папа, - Джоанна рассмеялась. «Пойдем, завтра все вернутся, из Мон-Сен-Мартена, я хочу обед начать готовить. А тебе чаю заварю, и почитаем вместе».

-Тем более, - закашлялся герцог, когда они уже поворачивали на улицу, где стоял ее дом, - твой брат там будет, жена его..., В общем, без ухода не останусь.

-Ева очень славная, Джону повезло, - Джоанна достала ключи и помогла отцу подняться по ступеням.

-И внук мой, - герцог вздохнул, - отменный мальчишка. Ты его хорошо воспитываешь, милая.

-Воспитываю, - Джоанна отперла дверь, - так, как это будет при новом общественном строе, папа, вот и все.

Джон вдруг, горько подумал: «Я их больше не увижу, девочек. Мадлен не увижу, внуков..., Господи, дай ты мне сил сделать это, пожалуйста».

Они вошли в квартиру, не заметив высокого, широкоплечего парня. Он был в суконной куртке рабочего, в  грязной фуражке. Прислонившись к стене дома на углу, парень  проследил за ними. Повернувшись, сплюнув на мостовую, юноша  что-то пробормотал.

В парке было многолюдно. Мишель, подергав Маленького Джона за руку, попросил: «Дядя Жан, тетя Ева, пойдемте, я вам покажу, где на осликах катаются».

-Только покажешь? - Джон подмигнул племяннику и тот рассмеялся. Мишель побежал вперед. Ева, взяв мужа под руку, тихо сказала, наклонившись, подняв золотой лист дуба: «Жаль, что в Австралии, нет осени. Я буду по ней скучать». Она вскинула голову и посмотрела на высокое, голубое небо. Еще в Мон-Сен-Мартене, гуляя с матерью по развалинам замка, Джон, тяжело вздохнув, все-таки признался, что едет в Австралию.

Мать, к его удивлению, не расстроилась, а только улыбнулась: «Был бы ты один, милый, я бы забеспокоилась, а теперь Ева с тобой, с ней ничего не страшно».

Джон широко улыбнулся. Мадлен, вдруг, весело подумала: «Ева о нем, то же самое говорит. Повезло им друг с другом, ничего не скажешь».

Герцогиня  закуталась в отороченную соболем, бархатную накидку. Разглядывая остатки стен, она грустно заметила: «Вот что случается, когда сеньоры на своих землях не живут. Хотя здесь де ла Марков не забыли, конечно, да и не забудут».

-Может быть, - ответил Джон, помогая матери спуститься с холма, -  они и вернутся сюда, мамочка. В Ренн же де Монтревали вернулись. И здесь так будет. Земля эта - де ла Марков. Поверь мне,  доход они получают больший, чем кузен Жан.

-Да, - Мадлен вспомнила холмы отработанной породы, дымки локомотивов, серые улицы рабочего поселка, - у нас в Бретани угля нет. Ты слышал, что дядя Теодор говорил - этот пласт только на северо-востоке. А у нас, - женщина усмехнулась, - только рожь, кислые яблоки и рыба. На этом не разбогатеешь.

Джон проследил за белокурой головой племянника и услышал тихий голос жены: «Джоанна молодец, конечно. Она сама с наиболее способными учениками занимается, для того, чтобы они потом учителями стали. И в школе у нее так уютно, сразу видно - они все одна семья».

Ева помолчала и робко добавила: «Джон…, а можно будет там, на земле ван Димена тоже  школу открыть, для детей туземцев…Ты не думай, я смогу преподавать, я ведь в Лидсе тем же самым занималась».

-Нужно, - Джон оглянулся.  Мать с отцом сидели на кованой скамейке, Тео с Теодором прогуливались по дорожкам, и там же, немного в отдалении, ходила  Джоанна с Юджинией и Петей. Он быстро поднес руку жены к губам. Вдохнув запах цветов, коснувшись белой, нежной кожи, он шепнул: «Я люблю тебя так, что даже, и сказать не могу, Ева. И я уверен, что я буду гордиться тобой».

Ева покраснела: «Надо будет перед отъездом в кружевную лавку сходить. Даже на земле ван Димена  хоть одна такая рубашка, а все равно пригодится». Деньги ей дала мать, еще в Амстердаме. Они с Дианой уезжали в Ливорно. Рэйчел, отозвав старшую дочь в сторону, улыбнувшись, велела: «Ты в Брюсселе, купи себе что-нибудь, милая».

Ева взглянула в голубые, ласковые глаза. Обняв мать, она лукаво ответила: «И ты привези что-нибудь из Святой Земли, для мистера ван Милдера».

-У меня, - со значением ответила мать, - уже список готов, дорогая моя. Она привлекла дочь к себе: «Вы там осторожней, и возвращайтесь. Внуков мне привезите, а дедушке Аарону -правнуков».

Мишель стоял рядом с осликами, гладя самого маленького, смирного, по мягкой шерстке между ушами. «Я в Венесуэле на них катался, - гордо сказал мальчик. «И на мулах, и на лошадях. Сейчас тележка приедет, дядя Жан, - он взглянул на песчаный круг, где ходили ослики.  Джон, взяв племянника за руку, серьезно проговорил: «Сделаешь три рейса, не меньше».

Петя оглянулся - родители свернули в боковую аллею. Он тихо, углом рта, заметил Джоанне: «Все, что ты мне дала, я уже в сундуки сложил. На таможне на это внимания не обратят - записи и записи. И книги тоже все разрешенные».

Он почувствовал, как нежные пальцы Юджинии касаются его ладони. Жена держала букет осенних листьев, что собрал Мишель. Юджиния покрутила его в руках: «Я все переведу, что надо. Ты занят, в училище, в лаборатории, а у Джоанны почерк  разборчивый».

-Это проекты, - женщина поправила суконную шляпу. Она была в темной, короткой юбке по щиколотку, в такой же накидке, из кармана виднелась стальная цепочка хронометра. Юджиния  посмотрела вниз: «Все равно. Хоть одежда у Джоанны и простая, а видно, из отличных тканей. И крой отменный. А что она драгоценностей не носит,  так с ее красотой, и не надо. Тем более, рядом с таким алмазом на руке, ничего другого и не наденешь».

Он играл на тонком пальце - синего, глубокого, цвета, цвета летнего неба, обрамленный в строгую, золотую оправу.