Тео немного покраснела и пробормотала: «Да я и сама не знаю, Марта, что..., - а потом дверь столовой заскрипела. Марта увидела лазоревые, счастливые глаза дочери, - за ней стоял Петя с цветами. Юноша, сглотнув, сказал: «Дядя Питер, тетя Марта..., я, я прошу руки вашей дочери, мисс Юджинии».

Тео ахнула: «Петенька!». Она увидела, как муж, поднявшись, забирая у сына букеты, ласково улыбается. Питер тоже встал. Посмотрев на жену, - Марта потушила сигарку и лукаво вздернула бровь, - он рассмеялся: «Позвоню, чтобы шампанского принесли».

Вечером, сидя на кушетке в спальне матери, положив ей голову на плечо, Юджиния тихо спросила: «Ты не обижаешься, мама? Все-таки я далеко от вас жить буду».

-А Тедди где живет? - усмехнулась мать. «К нему  езжу, и к вам приеду. У твоего мужа родители замечательные. Я у его отца любовницей была, - Марта не выдержала и расхохоталась, - ты эту историю знаешь. А с тетей Тео мы еще во время оно познакомились, - Марта увидела перед собой Тео, - ту, какой она была почти полвека назад и добавила: «Мы с папой очень счастливы за тебя, доченька. А следующим летом  вы нас навестите, Элизу увидите...»

-Элиза же в Париже, - удивилась Юджиния.

-Это пока, - загадочно сказала мать и потянулась за блокнотом: «Давай список составлять. Венчание через месяц, мы всекупить успеем.  Приданое и подарки мы вам осенью пришлем, как раз вы..., - она наморщила лоб. Юджиния помогла ей: «Дачи».

-Я немного русский помню, - усмехнулась Марта, - меня любовник учил. Да, дачи. Вернетесь оттуда, из Павловска, своим домом заживете. К тому времени мы все в Лондон отплывем. Первый год без свекрови поживешь, хотя она у тебя женщина замечательная.

Юджиния подперла подбородок кулаком. Глядя на белую ночь в окне, -  отец пошел провожать Воронцовых-Вельяминовых, - девушка спросила: «Ты же мне все расскажешь, мама?»

-Конечно, - весело отозвалась Марта, -  впрочем, там все просто. Вы друг друга любите, а это самое главное.

Она покусала серебряный карандаш: «Тео портниху свою советует. Здесь, конечно, так не сошьют, как Изабелла это делает, или Сиди, но ничего, справимся. А когда твои уроки начинаются?»

-Прямо завтра, - Юджиния поерзала, и крепче прижалась к матери. «Мама, - робко сказала она, - Петя ведь офицер...»

-Офицер, - согласилась Марта. «Я, как за отца Элизы замуж выходила, тоже знала, что ездить придется. И я езжу, и папа твой. Тетя Мадлен на край света отправилась, и Джоанна - посмотри, куда ее занесло. Поедете вместе, - она погладила дочь по голове и бодро заключила: «Жених твой  об этом телеграфе, что они строят, рассказывал. Когда он появится, мир будет вот такой, - Марта показала дочери кончик нежного мизинца, - и ты мне сразу все ваши новости и передашь, а я тебе отвечу. Все будет хорошо». Она подумала: «Надо решить - кремовый шелк, как у Сиди, или белый?»

-Кремовый шелк, - твердо сказала Юджиния. «Он мне больше идет. И чайные розы».

-Будет счастлива, - твердо сказала себе Марта и начала составлять список.

Император окунул перо в чернильницу: «Смотри-ка, последовал моему совету, и как быстро».

-Кто? - лениво спросил его брат. Николай сидел на диване в кабинете, куря сигару, вспоминая четкий, быстрый почерк: «Месье, благодарю за ваше  внимание, но ваше предложение о встрече меня не заинтересовало. С искренним уважением, Юджиния Кроу».

-Ничего, - Николай сжег письмо в пепельнице, - ничего. Я своего добьюсь, я не привык отступать, и в этот раз не буду.

Он взглянул на мощные, коричневые стены Петропавловской крепости, на прозрачное, северное небо, - над Невой сияло незаходящее солнце белой ночи, и повторил: «Кто?»

В кабинете пахло сандалом. Николай, искоса посмотрел на брата: «Он еще долго может прожить, ему чуть за сорок, и он здоровый человек. Если Елизавета умрет, еще вздумает во второй раз жениться, дети родятся..., У него есть внебрачные, я знаю. В Англии, принц-регент уже давно в регентах, его отец совсем помешался, а все равно - формально он правит.  Но там не монархия, а одно название, у короля и власти-то никакой нет. И во Франции точно так же. Наполеона они изгнали, а все равно - Бурбоны не посмели его нововведения отменить. У  нас так не случится. Никакой конституции, пока я жив. И потом  тоже, я об этом позабочусь».

-Флигель-адъютант, - смешливо протянул Александр, расписываясь, промокая чернила бумагой, - поручик Петр Федорович Воронцов-Вельяминов. Покорнейше просит разрешения вступить в брак с английской поданной, мисс Юджинией Кроу. Теперь, Николя, лучшая пианистка Европы в России будет жить, так-то.

Он поднял голову и натолкнулся на ледяной, ненавидящий взгляд младшего брата. «Ничего, - сказал себе Николай, - ничего, я подожду. Воронцов-Вельяминов мне за это ответит, и она  тоже. На коленях ко мне приползет. Подумать только, отказать мне, ради какого-то юнца, мальчишки...»

-Надо послать им подарок, - заключил Александр. Взяв следующее прошение, император усмехнулся: «Коллежский секретарь Пушкин  испрашивает разрешения на выдачу заграничного паспорта, на воды хочет поехать». Перо повисло над чернильницей. Николай, злобно, сказал: «По нему монастырская тюрьма плачет, на Соловках. Ты читал, Alexandre, он ведь на тебя эпиграммы пишет,  на Аракчеева...»

-А ты, Николя, - добродушно улыбнулся царь, - завидуешь, что ли? Подожди, станешь императором - Александр Сергеевич и на тебя начнет пасквили писать. Наши царственные братья, во Франции - их и запомнят только потому, что месье Беранже о них стихи печатает. А если они его в тюрьму посадят -  это Беранже только на руку будет, поверь мне.

Александр закрыл глаза и процитировал:

-  Мы с нетерпеньем ждем известья

 О том, что с завтрашней зари

 Псам Сен-Жерменского предместья

 Откроют доступ в Тюильри.

 Тирана нет, - пришла пора

Вернуть нам милости двора, - он рассмеялся. Николай, гневно, сказал: «На Бонапарта эпиграмм не  писали, во Франции».

-Нет, - рассеянно ответил Александр, глядя куда-то вдаль, - это потому, Николя, что Бонапарт сделал для Франции больше, чем все Бурбоны, вместе взятые.  Незачем писать эпиграммы на человека, уравнявшего в правах всех жителей страны, и давшего ей конституцию, кодекс законов..., - он окунул перо в чернильницу. Император, примирительно, добавил: «Ты не волнуйся, коллежского советника Пушкина мы никуда не отпустим. Не потому, что он не вернется, - он гений, Николя, и не  сможет жить без России, а потому, - Александр  подул на чернила, - потому, что я хочу, чтобы он и на тебя эпиграммы публиковал, милый мой. Ладно, - он поднялся и зевнул, - пойду к Лизе. Спокойной ночи, Николя.

Дверь закрылась. Великий князь, ткнув сигарой в пепельницу, улыбнулся: «Его я тоже сломаю, этого Пушкина. Он мне начнет оды писать, понятно, Alexandre? Жаль только, дорогой брат, что ты этого уже не увидишь».

Николай подошел к окну, и, все еще глядя на крепость, пообещал себе: «А она станет моей, обязательно. Я потерплю. Тем слаще будет месть».

Он поежился от прохладного ветра с реки. Уже захлопывая окна, Николай нахмурился: «Гром, что ли? Небо ясное, погода хорошая, откуда ему взяться?».

Великий князь  увидел, как блестит  шпиль Петропавловского собора, -  холодным, мертвенным сиянием, и твердо сказал: «Почудилось».

Мать оправила на Юджинии вуаль брюссельского кружева и оглядела дочь. Она стояла, гордо подняв увенчанную розами голову, - маленькая, стройная, в шелковом, с пышными юбками, платье. На белой, тоже прикрытой кружевом шее, блестел, переливался  изумрудами крохотный, золотой крестик.

-Пойдем, - ласково сказала Марта, - пойдем, доченька, мы тебя благословим, с тетей Тео, и в церковь пора». Женщина выглянула в окно: «Вся набережная экипажами забита, - Марта прищурилась, - жених твой идет. Смотри-ка, уже в новой форме, капитанской».

 Петя переехал в гостиницу Демута - вместе с отцом и будущим тестем. Женщины остались на квартире Воронцовых-Вельяминовых. Здесь накрывали столы к свадебному приему, - на сотню человек, а сразу после отъезда молодоженов в Павловск должен был начаться ремонт. «Чтобы к сентябрю успеть, - объяснил Федор, - как с дачи вернетесь,  у вас свои комнаты будут. Рядом с нами, конечно, но вход отдельный. И детскую сделаем, - он подмигнул сыну и Петя покраснел.