— Ну, вы же остаетесь в Париже до свадьбы, герцог Альба не ждет вас в Брюсселе прямо сейчас? — Генрих Анжуйский налил себе ледяной воды и с удовольствием выпил. «Если да, то мы с вами сможем фехтовать, хоть каждый день»

— Спасибо, — ответил Корнель, — я с удовольствием задержусь. Тем более, что по случаю торжества в город съехалось много моих французских партнеров, есть возможность обсудить с ними наши торговые дела.

Герцог вытер потное лицо салфеткой.

— Ну и жара, хотя вы, Пьер, наверное, привыкли в Неаполе к такой погоде? Как там мой друг дон Хуан Австрийский?

— Хорошо, — Корнель указал глазами на воду. «Вы позволите?»

— Да что вы спрашиваете, Пьер, пейте, конечно, — рассмеялся Генрих.

На красивых губах мужчины поблескивали капельки воды, и герцог Анжуйский заставил себя отвести глаза.

— Дон Хуан на коне, как обычно, — Корнель улыбнулся. «Собирается в следующем году атаковать Тунис».

— Надеюсь, Пьер, — герцог чуть обнял его, — вы с ним туда не отправитесь? Зачем вам эти пески?

— Я предпочитаю Фландрию, ваше высочество, — мужчина встряхнул темными, чуть выгоревшими на итальянском солнце локонами. «Кормят там значительно вкуснее».

— Ну, это вы со мной не обедали, — рассмеялся герцог. «Пойдемте, угощу вас чем-нибудь. Вы, кстати, помните мою сестру, Маргариту? Кажется, вы встречались весной, два года назад, когда мы с вами познакомились».

— Да, я имел честь быть представленным ее королевскому высочеству, — спокойно сказал Корнель.

— Ну, давайте зайдем с ней поздороваться, — Генрих Анжуйский направился к выходу из зала.

«Она на днях выходит замуж — совсем взрослая стала, вы ее и не узнаете, наверное».

Он узнал. Невозможно было не узнать эти золотистые волосы, хотя той весной они были уложены в сложную прическу, увенчанную рубинами и жемчугом, и почти не видны за сиянием драгоценных камней. Темные глаза, обрамленные длинными ресницами, посмотрели на него снизу вверх, и она шепнула: «Месье Корнель, счастливого вам пути».

За ней тогда ухаживал герцог Гиз, и ей было семнадцать лет. Ему, — Корнель улыбнулся, идя вслед за Генрихом Анжуйским по длинному дворцовому коридору, — было двадцать три. «Как будто жизнь назад, — вдруг подумал Петя. Ничего не было, — Джон зря его потом журил той ночью в Тоскане, — ничего не могло быть. Он читал ей Ронсара:

Она чуть вздыхала, и улыбалась нежными губами цвета утренней зари. Потом он уехал во Флоренцию, и с той поры, как Изабелла вошла в его жизнь, те парижские вечера казались ему чем-то далеким — словно берега, видные с отплывающего корабля, тающие в легкой дымке.

— Джон, — сердито сказал себе Корнель, склонившись перед Маргаритой Валуа, — иногда все же склонен преувеличивать. Какое там «маленькое парижское приключение», я и за руку ее не трогал.

— Расскажите мне про Неаполь, — попросила Маргарита. «Там действительно есть вулкан?»

— Везувий, ваше высочество, — улыбнулся Корнель. «Я на него поднимался — сверху открывается прекрасный вид».

— И вам было не страшно? — темные глаза Маргариты расширились. «А вдруг началось бы извержение?».

— Он уже давно спокоен, — улыбнулся Корнель. «Хотя, — он помедлил, — я бы не отказался посмотреть на это зрелище. Помните, конечно, что Плиний Младший писал Тациту: «Столб огня поднялся на огромную высоту, языки пламени простирались, словно ветви, и цвет его менялся от яркого к более темному».

— Бесстрашный вы человек, Пьер, — рука Генриха Анжуйского, — нежная, с длинными пальцами, — легла на плечо мужчине. «То льды, то вулканы».

— Ну, — улыбнулся Корнель, — Неаполь, откровенно говоря, не очень интересный город, если бы не Везувий, там можно было бы умереть со скуки. Все же ничто на свете не сравнится с Парижем, — он чуть вздохнул, опустив длинные, темные ресницы.

— Вот и оставайтесь с нами, — проговорила Маргарита, поглаживая комнатную собачку. «Хотя бы до моей свадьбы».

— Непременно, — ласковые синие глаза посмотрели на принцессу. «Я буду рад, ваше высочество».

— Пьер, — вдруг сказал Генрих Анжуйский, когда они покончили с закусками и принялись за оленье жаркое. «В этих слухах о том, что Хуан Австрийский хочет освободить Марию Стюарт и жениться на ней — в них есть хоть доля правды? Она же его старше на пять лет!».

— A jeune chasseur, il faut vieux chien, ваше высочество, — Корнель чуть прикусил нижнюю губу, будто стараясь удержаться от смеха.

— Он еще и краснеет, — герцог Анжуйский чуть не застонал вслух, представив себе, что целует эту гладкую, загорелую, с чуть заметным румянцем щеку. «Уезжал бы он быстрее в свою Фландрию, что ли, невозможно так страдать».

— Так вот, — невозмутимо продолжил Пьер, глядя в темные глаза герцога, — его святейшество, новоизбранный папа Григорий поддерживает этот план.

— Говорят, это был самый короткий конклав за всю историю папства, — герцог вытер губы и бросил кости охотничьим собакам.

Корнель откинулся на спинку кресла:

— Учитывая поддержку короля Филиппа, все было решено с самого начала. Но я имел честь быть удостоенным аудиенции его святейшества, и я должен сказать — это великий человек, человек безупречной репутации, да хранит его Господь наш Иисус и все святые, — мужчина перекрестился.

— Приезжайте завтра, Пьер, — сказал герцог Анжуйский, разливая вино. «Будем фехтовать».

— Как я сказал, ваше высочество, я всего лишь ваш скромный ученик- Корнель отпил и чуть помедлив, добавил: «Я бы взял несколько бутылок этого белого во Фландрию. Они мне будут напоминать о Париже».

— И о нашей дружбе, Пьер, — рассмеялся герцог. «И о нашей дружбе».

Они встретились на узкой улице в Марэ, когда над Парижем повисла томная, теплая ночь.

Выйдя к реке, Корнель долго смотрел на темную воду, а потом сказал своему спутнику:

«Пусть он уезжает».

— Невозможно, — твердо ответил высокий мужчина.

— До свадьбы он никуда отсюда не двинется, а после свадьбы ему надо обсудить с королем мирное соглашение.

— Merde! — взорвался Корнель.

— Ты что, не видишь, что делается в городе? Ты по улицам не ходишь? Скажи ему, что свадьбу он переживет, а дальше его уже никто не защитит, ни я, ни ты, ни Господь Бог!

— Пьер, — мягко сказал ему собеседник, — он верит королю.

— Очень зря, — желчно ответил Корнель.

— Я тебя еще месяц назад предупреждал — герцог Альба не потерпит того, что адмирал послал войска на подмогу защитникам Монса. Ты хоть знаешь, что все Нижние Земли полны слухами, что Колиньи сейчас собирается освободить их от испанского владычества?

Мужчина молчал.

— Гийом, — сказал ему Корнель, — послушай, Гийом, есть риск, и есть безрассудство. Вот вы сейчас занимаетесь именно этим — безрассудством. Я везу герцогу Альбе письма папы Григория — мне, может быть, достать и прочитать их тебе — тогда ты мне поверишь?

— Я постараюсь, — Гийом Ле Тестю устало потер лицо руками. «Может быть, увеличу его охрану. Спасибо, Пьер».

— Увеличь, — посоветовал Корнель. «А еще лучше — чтобы его вообще тут не было».

Мужчины помолчали, вглядываясь в слабые огоньки на том берегу реки.

— Тихо как, — вдруг сказал Гийом.

— Это ненадолго, — ответил Корнель. «Помяни мое слово».

— Прекрасная была свадьба, — Корнель налил себе еще вина. «Ее величество королева Наваррская будет очень счастлива».

Генрих Анжуйский и герцог Гиз переглянулись и рассмеялись.

— Пьер, — сказал Гиз, — вас не затруднит взять с собой несколько писем к герцогу Альбе? Вы когда собираетесь ехать?