-Мы, и Элиза с Жюлем, - поправил ее Тедди и залпом выпил полный бокал шампанского.
Мадлен сидела, подставив лицо нежному, утреннему солнцу. Девчонки, в простых, холщовых платьицах бегали друг за другом по мелкой воде, Джон-младший копошился на расстеленной шали, пересыпая пухлыми ладошками белый песок.
Мальчик подполз к матери, и, положив светловолосую голову ей на колени, сладко зевнул.
Мадлен покачала его и тихо спросила: «Месяц еще, да?»
-Чуть больше, - Джон смотрел на головы дочерей. Русые волосы Вероники отливали золотом, за спиной Джоанны развевались льняные локоны.
-В августе уеду, - он устроил жену и сына у себя в руках. «Опять в Австрию. Но к Рождеству я постараюсь вернуться. Ты не скучай, осенью переезжай в город. Там миссис Марта, ее семья - все веселее будет».
-Постараюсь, - Мадлен вздохнула и положила ему голову на плечо. «Как ты думаешь, - она перебирала пальцы мужа, - когда дома…, во Франции - все закончится? Когда Жюль с Элизой туда вернутся?»
Джон взглянул на блестящую, бесконечную гладь Северного моря. Девочки брызгали друг на друга водой. «Не скоро, милая, врать не буду, - наконец, вздохнул он. «В следующем году мы подпишем мирный договор, хотя бы ненадолго, и сможем съездить в Париж. Девочкам там понравится».
-И маленький подрастет, - едва успела сказать Мадлен. «Тише, тише, - девчонки подбежали и устроились по обе стороны от отца, - братик только заснул».
-Папа, - Джоанна потерлась носом о его щеку. «Расскажи сказку. Про клык расскажи!»
Вероника робко коснулась оправленного в золото клыка, что висел на загорелой шее отца. «Расскажи, папа! - все не отставали дочери. Джон, улыбнувшись, начал таинственным голосом: «Слушайте...»
Потом Вероника подперла ладошкой щеку: «Я бы побоялась, если бы медведя увидела».
-А я бы нет, - отрезала Джоанна. «Я бы в него выстрелила. Папа, а почему тетя Джо тебе клык отдала? Потому что ты смелее ее?»
-Вовсе нет, - Джон поцеловал девочек. «Тетя Джо кораблем почти командовала, а ей всего шестнадцать лет было. Просто сейчас он, - мужчина коснулся клыка, - у меня, а потом я его вашему братику отдам».
Джоанна скривила губки: «А я бы так его хотела..., Ничего, я вырасту, и на войну пойду, офицером, как дядя Жюль».
-Очень надеюсь, - Мадлен поднялась и взяла сына удобнее, - что никому не придется воевать - ни дяде Жюлю, ни тем более тебе. Бегите, милые, - велела она дочерям, - умойтесь и переоденьтесь перед обедом.
Девчонки поскакали к дому. Джон забрал мальчика у жены: «Я для того и работаю, любовь моя, для того и не вижу вас месяцами, чтобы не пришлось больше воевать - никому и никогда».
Мадлен кивнула. Он, потянувшись, поцеловал ее в пахнущие солью, нежные губы. «На море штиль, - со значением сказала жена, - можно девочек оставить с няней, а самим на косу прокатиться, где ты меня рыбой кормил, с костра, помнишь?»
Джон оценивающе посмотрел на гладкую воду: «Туда, конечно, можно и пешком дойти..., Я понял, почему мне так нравится работать на континенте - я там не страдаю морской болезнью. Ладно, - он улыбнулся, - и вправду, ветра нет. Вечером отвезу тебя туда, искупаемся».
-Море теплое, - томно сказала Мадлен, указывая на деревянную купальню, что стояла у кромки воды, - девчонки вчера долго там сидели. На косе нет никого, можно и так…, - он покраснела и замялась. Джон, усмехнувшись, шепнул ей: «Нужно».
Они взялись за руки и стали подниматься по каменной лестнице к дому, что стоял на откосе холма.
Майкл вытер руки о фартук. Прислонившись к своему рабочему столу, он развернул письмо. Здесь, в геологических кабинетах Британского музея, царила тишина, изредка прерываемая чьим-то покашливанием. Скрипели перья, пахло табаком, в открытые окна было видно ясное, синее летнее небо.
-Дорогой Майкл, - читал он. «Я приехал в Санкт-Петербург совсем ненадолго, но твое письмо успел застать. У нас все хорошо, мальчишки растут, мадам Тео преподает в театральной школе. Я отправил рекомендацию в университет Упсалы. Думаю, моего имени, и репутации Джованни хватит, чтобы тебя пригласили преподавателем на семестр. Как ты и просил, посылаю тебе часть метеорита. Мне были бы очень интересны твои наблюдения. Я, хоть и в армии сейчас, но научную работу стараюсь не бросать. Мы посылаем Элизе и Тедди свои поздравления, и подарки - на адрес Марты. Пиши мне, искренне любящий тебя дядя Теодор».
Майкл восхищенно повертел кусочек серого железа: «Внеземное. В руках его держать и то боишься. Надо будет посидеть с микроскопом, если мне только в конце лета в Уэльс возвращаться».
-Мистер Кроу, - тихо позвал его служитель, что сидел за конторкой у входа в зал. «К вам посетитель, мистер Жан-Мари».
Она стояла у высокой, дубовой двери - маленькая, стройная, смуглая, в коричневом сюртуке и бриджах. Волосы были скрыты темной треуголкой.
-Иначе бы меня дальше парадного подъезда не пустили, - лукаво шепнула ему Мэри, - а я хочу посмотреть минералы. Ты же обещал, когда мы танцевали.
-Шляпы снимать надо, - пробурчал служитель, провожая глазами ее прямую спину.
-Пошли, - Майкл снял фартук, и аккуратно повесил его на спинку стула, - коллекции в соседней комнате, тут работают.
Он показывал ей цейлонские аквамарины, индийские изумруды, невиданный, остроконечный кристалл турмалина из Бразилии, горный хрусталь и платиновые самородки. Она касалась нежными пальцами отпечатков невиданных, давно погибших растений и животных. Распахнув зеленые глаза, Мэри смотрела на муху, застывшую в янтаре.
От нее пахло какими-то летними цветами, темно-красные губы улыбались, и Майкл велел себе: «Скажи ей, скажи. Зачем ждать, Господь только ведает, когда вы эту тележку закончите».
-Мэри, - он откашлялся и взглянул на нее. Девушка стояла, любуясь янтарем, что лежал на ее узкой ладони.
-Да, Майкл? - она дрогнула ресницами.
-Я хотел сказать...- он почувствовал, что краснеет, - хотел сказать, что дядя Теодор тоже дал мне рекомендацию. Поэтому я, скорее всего, приеду в Упсалу, на семестр. Осенью, и останусь до Рождества.
-Я тебя навещу, - Мэри улыбнулась и опустила янтарь в его войлочное гнездышко. «И ты ко мне приезжай, на Рождество. Я, конечно, во дворце буду занята, но мы сможем погулять...»
-Сможем, - горько подумал Майкл. «Говорил же мне отец, чтобы я не боялся. Нет, я не могу, я ей не нравлюсь, совсем».
-Я завтра хочу на лошади покататься с утра, - сказала Мэри, оглядываясь на закрытые двери, надевая треуголку, - может быть, присоединишься? В Гайд-парке.
-Тедди там каждое утро катается, - зачем-то сказал Майкл. Спохватившись, он добавил: «Приду, конечно, большое тебе спасибо».
-Тедди? - она подняла бровь. «У него же медовый месяц».
-Медовая неделя, скорее, - Майкл усмехнулся. «Бромли спохватился, что Тедди в конце месяца отплывает в Бостон. Патрон решил взвалить на него дела всех работников, что сейчас в отпуске. Они с Мораг на Ганновер-сквер живут, из отеля съехали уже».
-Завтра встретимся, - Мэри подала ему руку. Майкл заставил себя посмотреть в ее зеленые, большие глаза: «Встретимся, конечно».
Дверь закрылась, он опять вдохнул запах цветов, и грустно сказал бразильскому турмалину: «Рабочие меня смелым называют. Говорят, мистер Майкл под землей ничего не боится…, А на земле..., - он махнул рукой и стал складывать минералы в ящики.
Мэри дошла до Стрэнда. Устроившись в кофейне, закурив, девушка достала свой блокнот. Она развернула вложенное письмо. Заказав кофе, Мэри пробежала глазами ровные строки:
-Милая Мэри, - писала Элиза, - я опять во дворце. Сама знаешь, как мы живем - по двое в комнате. Жюлю сюда, конечно, никак не пробраться. Ее величество обещала меня отпускать раз в месяц на два-три дня, главное - чтобы Жюль был свободен в то же самое время. А этого, с его дежурствами, предугадать нельзя, - перо девушки остановилось. «Мама мне написала, что квартира к осени будет обставлена, но все равно - пока мы не будем там жить, домом она не станет. Милая Мэри, ты просила сказать, как это. Лучше всего на свете, - прочла Мэри. Затянувшись, выдохнув дым, она хмыкнула: «У Мораг даже спрашивать не стоило, она бы все равно ничего не сказала. Как была скрытная, так и осталась. Лучше всего на свете, - задумчиво повторила девушка и покраснела.
