Они уже подходили к Пантеону, когда Констанца, мрачно, сказала:

-Я понимаю, мадам Лавуазье. Но на мне никто жениться не  захочет, - она скосила глаза на свой живот.  «А платить деньги кому-то - страшно, вдруг донесут. Да у нас и денег нет, -  она отвернулась.

-Антуан..., - подумала Констанца и почувствовала, как мадам Лавуазье поддерживает ее.

-Вернемся  домой, и ляжешь, - приказала та. «На тебе лица нет, а дитя  беречь надо, дорогая моя».

Во дворе женщины стирали белье.

-Приходили тут, - сказала одна, выпрямляясь, оглядывая Констанцу, - из префектуры. Спрашивали - все ли парижане, а если кто-то без документов живет, так в следующий раз в тюрьму отправят. Там своего ублюдка донашивать будешь, там же и родишь, - она сплюнула.  Вторая кумушка добавила: «Все равно мертвый будет. Она же вся заразная насквозь, шлюха есть шлюха».

-Прекратите! - прикрикнула мадам Лавуазье. «Это моя кузина, из Орлеана, вы же знаете».

-Как будто в Париже своих гулящих не хватает, - женщина уперла руки в бока, - уже из провинции стали приезжать.

-Или задушит его, - все не унималась вторая, - или в Сену выбросит....

-Простите, - раздался у них за спиной мягкий, мужской голос, - я бы хотел видеть мадам Лавуазье...

Констанца открыла рот. Он был в отлично сшитом сюртуке цвета палых листьев, с шелковым, кремовым галстуком, на лацкане блестела бриллиантами масонская булавка. Русые, коротко подстриженные волосы золотились под весенним солнцем.

Мари-Анн бросила один взгляд на изумленное лицо Констанцы. Женщина широко улыбнулась: «Кузен...»

-Дэниел, - помог он.

-Кузен Дэниел, - повторила мадам Лавуазье, - мы вас заждались. У вашей жены, - со значением проговорила она, - все в порядке. Наша дорогая Мари очень соскучилась.

В сине-зеленых глазах заметался смех. Дэниел, поцеловав Констанцу в щеку, - та так и стояла с открытым ртом, - громко ответил: «Я очень рад, милая жена, что успел добраться сюда…»

-Из Орлеана, - опять встряла мадам Лавуазье.

-Из Орлеана, - согласился Дэниел. Ловко обойдя ручеек мыльной воды, что бежал по булыжникам, мужчина  предложил Констанце руку.

Они зашли в подъезд.  Первая кумушка, встряхивая белье, пожала плечами: «Вроде богатый человек, чего жену в черном теле держит?»

-Да все понятно, мадам Ланье, - держа во рту деревянную прищепку,  стала объяснять другая, - не его это дите. Сначала, как узнал,  вспылил, жену выгнал, а теперь мириться приехал. Соскучился по этому делу, - она недвусмысленно подвигала рукой. Обе женщины расхохотались.

Констанца сидела на табурете, держась за руку Дэниела, и все повторяла: «Так значит, они спаслись...»

Дэниел отпил кофе и поморщился:

-Ну и помои. Господи, как они тут выживали, все это время. И платье у нее - заплата на заплате. Очень хорошо, - он незаметно посмотрел на живот Констанцы. «Как раз то, что мне надо. Я объясню Салли, что не мог оставить женщину в отчаянном положении. Скажу, что я не живу с Констанцей, что наш брак - формальность..., А Констанца ничего не узнает о Салли и маленьком. Не придется бросать карьеру.  Констанца, - он усмехнулся, - она мне всю жизнь благодарна будет. Вот и славно».

-Спаслись, - повторил Дэниел. «И Теодор, и моя сестра, и Мишель. Они добрались до Петербурга, поженились...»

Констанца вытерла ладонью слезы и опять всхлипнула: «А тетю Марту и дядю Джона казнили…, И Элиза пропала, я не знаю, где она...»

-Граф Хантингтон, и твой дядя поехали ее искать, - успокоил ее Дэниел. «В Вандею. И Майкл с ними отправился. Все будет в порядке, Констанца».

Мадам Лавуазье нарезала  черствый хлеб: «Сыра у нас нет, все моему мужу отнесли. Угощайтесь, месье Вулф». Она помолчала:

-Вам в префектуру сходить надо, пожениться. Вы меня простите, месье Вулф, что я так прямо говорю, но Констанце опасно тут оставаться. Это же не брак, - она усмехнулась, - префект вам бумагу выдаст.  Потом ее выбросите, как в спокойном месте окажетесь.

-Я тебе выпишу американский паспорт, - Дэниел наклонился к Констанце, - у меня печать есть. Когда только мы поженимся, ты будешь обладать дипломатической неприкосновенностью, как супруга посла. Вот и все, очень просто, - он улыбнулся.

Констанца не поднимала глаз от чистого, выскобленного пола.

-Антуан был бы рад, - грустно подумала она, - это же Дэниел..., Он добрый, заботливый, он вырастит дитя. Только надо..., - она вздохнула. Комкая изношенную, синюю шерсть платья, девушка поднялась: «Я провожу тебя, Дэниел».

На лестнице было пустынно, в окно был виден купол Пантеона и летящие над Парижем, быстрые, белые облака.

-Дэниел, - спросила она, держась рукой за стену, - ты приехал..., приехал, чтобы разыскать меня?

-Конечно, - он посмотрел на ее бледные щеки, на круги под темными глазами:

-Тебе сейчас не надо волноваться, а надо есть, и отдыхать, Констанца. Мы поженимся и сразу уедем в Кале. Там должны быть американские корабли, в гавани. Дитя родится в Америке…,- Дэниел увидел, как блеснули ее глаза - быстрым, холодным, огнем.

-Я тебя не люблю, - Констанца вскинула голову. «И ты меня  тоже. Поэтому ты мне должен обещать - мы не будем жить, как муж и жена, и разведемся, если кто-то из нас об этом попросит. Иначе будет бесчестно».

-Конечно, - мягко ответил Дэниел. Наклонив голову, он поцеловал  руку девушки. «Слово джентльмена, Констанца. Я приду вечером, заберу твои вещи, - он усмехнулся, - когда соседки ваши разойдутся. У меня консульская квартира, там совершенно безопасно. У тебя будет своя спальня, конечно, - добавил он. «Завтра отправимся, купим тебе платьев, обуви, - он взглянул на ее истрепанные туфли, - багаж...»

-Я бы хотела одолжить, у тебя денег, - твердо проговорила Констанца, - под расписку. Как только я начну зарабатывать, в Америке - я отдам. Я должна помочь мадам Лавуазье, я бы без нее не выжила…, И мне надо будет заплатить за роды..., - она покраснела и смешалась.

-Пожалуйста, - попросил Дэниел, - дай мне возможность сделать это самому. 

Она молчала, а потом вздохнула:

-Спасибо, Дэниел. Я ведь до сих пор  в списках тех, кого разыскивает Комитет Общественного Спасения, меня могут отправить на гильотину... - Констанца подышала и закрыла глаза: «Он хороший человек. И у маленького будет отец. А я буду работать, и вспоминать об Антуане. Вот и все, и больше мне ничего не надо. Никого не надо».

-Все будет хорошо, - ласково сказал Дэниел. Констанца, не поднимая век, превозмогая огромную, перехватившую дыхание, боль в груди, заставила себя не думать о веселых, голубых глазах, не слышать шепот: «Конни, любовь моя...». Она кивнула: «Да».

Дверь кабинета префекта была украшена трехцветной кокардой. Констанца сидела, сплетя пальцы, покачивая ногой, - она была в новом, просторном, цвета лесного мха,  платье, собранном под грудью. Темно-золотые локоны выбивались из-под кружевного чепца.

-У  нее отличная фигура, - подумал Дэниел, исподтишка оглядывая девушку. «И грудь выросла, это потому, что она ребенка ждет. Надо будет уложить ее в постель, и быстрее, - он усмехнулся и услышал ворчливый голос: «Брачующиеся!»

В кабинете пахло старыми чернилами, над креслом префекта висел написанный на холсте лозунг: «Свобода, Равенство, Братство».

Констанца бросила взгляд на гипсовый бюст, что стоял на деревянном пьедестале, и невольно улыбнулась: «Тетя Тео. Надо же, где мы встретились. Хорошо, что они с дядей Теодором счастливы». Она незаметно положила руку на живот и пообещала ребенку: «Мы тоже с тобой - будем счастливы, милый. И я тебе расскажу о твоем папе, когда ты подрастешь, обязательно».

-Мисс Софи Кроу, - префект изучал американский паспорт, - рождена в Бостоне, двадцати лет от роду, и мистер Дэниел Вулф, рожден в Вильямсбурге, Виргиния, тридцати девяти лет от роду.  Посол по особым поручениям, - с акцентом прочел он. Префект откашлялся,  отведя глаза от Констанцы.